«Мартен» - Страница 30

Сталеваров подгоняет кипящая сталь. Мне кажется, что этим пользуются некоторые горе-руководители, не занимающиеся внедрением всевозможных приспособлений, призванных облегчать труд у печи. Они знают, что, начав плавку, ее уже не бросишь, чего бы это ни стоило творцу, с каким бы напряжением и трудностями он ни столкнулся. Не отсюда ли прижившийся в сталеплавильных цехах консерватизм. В том же втором электросталеплавильном за тридцать лет по сути ничего не внедрено из новой техники для облегчения и упрощения труда. Все почти без изменения…

…Зато годы изрядно перекроили саму бригаду. Это стало понятно с первых слов при последней встрече у печи имени «Правды». Из-за болезни вышел на пенсию первым Николай Иванович Андрианов. Недавно на отдых проводили Михаила Федоровича Гуляева. Совсем немного рабочих смен у родной печи осталось у Петракова.

— Кто же будет у печи? — возникает беспокойный вопрос.

На него ответили сами сталевары-ветераны. Ответили всей своей жизнью. Они подготовили учеников, Вместо них остаются подручные. Бывший подручный Петракова Виктор Пересторонин — вновь занял место у пульта, сменив Андрианова, коммунист Евгений Малков, когда пришло время, сменил Гуляева.

— Михаил Александрович, — спрашиваю у Петракова, — а вас кто сменит?

— Вполне может работать самостоятельно мой подручный Валерий Шерстнев. Я его давно подготовил.

И я снова убеждаюсь, что Петраков, — это не только класс мастерства, не только тысячи тонн сверхплановой стали. Это настоящая школа, именуемая рабочей традицией. Почему? Хотя бы потому, что и один из лучших старших мастеров цеха Тимофей Ряхов — тоже бывший подручный Петракова. А у Ряхова теперь своя школа. И пойдут отныне искры, зароненные Петраковым, к другим, уже неизвестным ему ученикам.

…— Так как же с единым нарядом? — спрашиваю я у Марка Николаевича Бурикова.

— Пока держимся.

— Что значит — пока?

— Знаешь, какое это дело? Никому не хочется, чтоб других на себе тянуть. Если все будут стараться, будет и единый наряд.

— Марк Николаевич, вы теперь скоро будете на печи самым старшим, самым опытным, самым заслуженным. На вас ложится вся ответственность — партийная ответственность — за судьбу замечательного начинания.

Нет, мне это не показалось. Я увидел, как посерьезнели глаза сталевара при слове ответственность. Наверное, он уже много думал об этом и помнит о своем долге перед молодыми напарниками, перед заводом и всей его славной историей.

Что касается Петракова, то он смотрит на продолжение своего дела с завидным оптимизмом:

— Было бы очень больно, если бы забыли о хорошем начинании. Больно, потому что этому отдана большая часть жизни. Но на днях я прочитал, что во втором мартеновском нашего завода сталевары вновь перешли на единый наряд. Нет, теперь это не умрет и не забудется. Хорошее люди крепко помнят…

Есть у златоустовцев красивая легенда о «коренной тайности», иначе — о тайне булата. Булат — это визитная карточка города. Всякий, кто к нам приезжает, первым делом спрашивает:

— А что, могут на вашем заводе булат отлить?

Звоню однажды начальнику центральной лаборатории металлургического завода доктору технических наук Г. А. Хасину, договариваюсь о встрече и сразу же задаю ему вопрос о том, что такое булат и можно ли его получить сегодня на заводе. Каким анахронизмом прозвучал мой дилетантский вопрос, я понял сразу, войдя в этот заводской храм науки, где электронный микроскоп, лаборатории со сложными названиями, возглавляемые кандидатами наук…

— Булат всегда представлял и загадку, и большой интерес, — начал разговор Г. А. Хасин. — Наверное, это оттого, что доля его выплавки в общем производстве стали во все времена, в том числе и при Аносове, была крайне незначительной. Почему? Да потому, что строгой технологии его получения не существовало. Аносов и его последователи поняли принцип, но при плавке у них всегда был элемент случайности.

Дело в том, что булат — типичный выразитель неоднородности структуры металла. Именно этим определяется и его рисунок и физические свойства — твердость, упругость, острота булата. Структура его такова, что кристаллические составляющие живут своей жизнью. Мягкие как бы армируют очень твердые, но хрупкие, а в единстве получается уникальный материал.

Очень длительное время, по сути весь наш век, господствует мнение, что главное в стали — ее однородность, а неоднородность воспринимается как зло. Само существование булата, как представителя неоднородной структуры, опровергает это мнение. И мы уже неоднократно доказали, что в некоторых случаях в металле неоднородность более предпочтима. Важно понять закономерности и научиться управлять неоднородностью, получая желаемые свойства.

А что касается выплавки булата, то, думаю, особой сложности сейчас это не представляет. На заводе есть такая технология. Но булат сегодня не нужен. Он в 90 случаях из 100 неконкурентоспособен по сравнению с современными марками стали. Даже сверло из него сгорит через считанные минуты. Так что речь может идти только об историческом интересе, о традициях златоустовских мастеров…

Но, честно признаться, все, что говорилось дальше, уже проходило мимо меня. В сознании застряли слова о неоднородности структуры, о ее праве на жизнь, о ее исключительной прочности при определенных условиях, о том, что главное — постичь тайну управления такой структурой. Но ведь и любая бригада, любой коллектив — это тоже… неоднородная структура.

Может быть, это объясняется моим особо пристрастным отношением к сталеварам печи имени газеты «Правда», но я тут же вспомнил о ней и поразился: все, что говорилось сейчас о тайне прочности булата, без натяжек относится и к этому уникальному человеческому сплаву, сплаву друзей, коммунистов, который удалось им получить совместно. Правда, я склонен полагать, что главным мастером, получившим такой сплав, все-таки остается М. А. Петраков.

Но сейчас не о славе речь, которую, как известно, не в пример тульским пряникам, нельзя раздаривать.

Речь о твердости и активности жизненной позиции этих коммунистов, которая, как сказал Л. И. Брежнев на XXV съезде нашей партии, наряду с сознательным отношением к общественному долгу, когда единство слова и дела становятся нормой поведения, как ничто другое возвышает личность.