Марк Твен - Страница 112
«Рузвельт просто самое удивительное явление в американской истории, исключая разве открытие страны Колумбом!»[553] — восклицает Твен и характеризует Рузвельта как ловкого политикана, ханжу и лицемера, ищущего успеха у, масс, беззастенчивого дельца в политике.
Ханжество Рузвельта простирается до того, что он — «циркаческая душа» (выражение Твена), вздумал пригласить в Белый дом к себе на завтрак — «к президентскому столу» — негра. И все для того, чтобы газеты трубили о его «гуманности». Твена до глубины души возмущает эта комедия. Он оскорблен за негра. «Это был Букер Вашингтон — человек, который стоит сотни Рузвельтов, человек, у которого мистер Рузвельт не достоин развязать шнурки ботинок»[554].
Для Твена Рузвельт является воплощением системы террора и попыток либерального заигрывания, попирания народных интересов и фарисейских речей о «благе нации».
Насколько верен портрет президента, нарисованный талантливым сатириком, можно судить по тем характеристикам, которые дает Рузвельту В. И. Ленин, говоря о буржуазном реформизме в статье 1912 года «Итоги и значение президентских выборов в Америке»: «Рузвельт заведомо нанят миллиардерами-ловкачами для проповеди этого обмана». И дальше следует краткое и энергичное: «шарлатан Рузвельт»[555].
Ко времени написания «Автобиографии» относится сатирический очерк Твена о Теодоре Рузвельте «Охота на корову»[556].
В этом гротеске Твен дал реалистически точный портрет «президента с большой палкой» — позера, комедианта. Образ Рузвельта — один из самых выразительных сатирических созданий Марка Твена — представляет собою классический тип американского политика-авантюриста.
Итогом многолетней борьбы Марка Твена против империалистического варварства являются два рассказа, найденные после смерти писателя в его бумагах. В 1905 году он написал «Военную молитву», где, по его словам, он сказал правду, которую «в этом мире может говорить только мертвый», и завещал опубликовать произведение после своей смерти. В нем Твен снова выводит условно-символическую фигуру таинственного незнакомца, типичную для позднего периода его творчества. Образ этот возникает у Твена в тех произведениях, где он желает представить нечто в обобщенном, абстрагированном виде. В данном случае он восстает против империалистических войн.
Незнакомец в «Военной молитве» умеет «читать в сердцах», облекать тайные помыслы завоевателей в слова; их молитву «о даровании победы национальному оружию» превращает в поистине каннибальскую просьбу о «ниспослании» гибели населению чужой разоренной страны:
«Вседержитель, помоги нашими снарядами разодрать их солдат в кровавые клочья; помоги нам покрыть цветущие поля бледными телами мертвых патриотов этой страны… помоги нам уничтожить их смиренные дома ураганным огнем, помоги разбить сердца невинных вдов безысходным горем… Господи, разрушь их. надежды, загуби их жизни, продли их горькие странствования, сделай тяжким каждый их шаг, ороси им путь их собственными слезами, окровавь снег следами их израненных ног!.. Услышь нашу молитву, о господи, и да прославишься ты и возвеличишься ныне и вовеки, аминь»[557].
В «Военной молитве» еще сильнее, чем в публицистических произведениях Марка Твена, раскрывается его горячее сочувствие бедному мирному люду колониальных стран и безграничная ненависть к ханжескому благочестию.
Разоблачению роли официальной религии, ставшей служанкой империализма, посвящен сатирический набросок Марка Твена под названием «Необычайная международная процессия». По миру двигается процессия: впереди XX столетие — юное существо, пьяное и буйное, рожденное на руках Сатаны. Знамя с лозунгом: «Хватайте, что можете, держите, что взяли». Затем почетная свита — монархи, президенты, хозяева Таммэни-Холл, воры-взломщики, воры-землевладельцы, каторжники и т. д., соответствующим образом одетые, несущие символы своих дел. Христианство — величавая матрона в пышном платье, запятнанном кровью. На ее голове золотая корона с шипами, на которые насажены головы патриотов, защищавших свою страну, — буров, филиппинцев, китайских «боксеров». В одной ее руке праща, в другой — библия, открытая на странице «Твори для других»; из кармана высовывается бутылка с ярлыком: «Мы несем вам благодеяния цивилизации». На шее ожерелье из наручников и воровских отмычек. Христианство поддерживают под один локоть Кровопролитие, под другой — Лицемерие. Черное знамя с лозунгом: «Любите имущество своего соседа как свое собственное». За христианством следует его свита — солдаты всех наций, нагруженные награбленным. Под музыку и пение «Возлюбленные дети христианства» шествуют процессии каждой нации, несут черные флаги и эмблемы в виде орудий пытки, разбитых сердец, окровавленных туловищ. Так, шеренга английских империалистов сопровождается искалеченной фигурой в цепях, на груди у которой надпись: «Республика Трансвааль». На сооружении, представляющем Францию, водружена гильотина, под ее секирой стоят Золя и другие патриоты страны. Процессия французских империалистов, идущих под знаменем, на котором написано: «Франция — светоч Мира», сопровождают искалеченные фигуры в цепях, изображающие Дрейфуса, «Мадагаскар», «Тонкий». Германские империалисты, шествующие под сенью бронированного кулака и библии, несут знаменитое требование: выдать им «680 китайских голов».
В арьергарде процессии движется группа, изображающая США. Благородная дама в греческой тунике, плачущая, с закованными руками, с обнаженной головой; у ее ног — санкюлотский колпак — символ свободы. Ее поддерживают с одной стороны Жадность, с другой — Измена. За нею следуют искалеченные фигуры в цепях: «Независимость Филиппин» и другие. Среди них фигура правительства, которое «ласкает одной рукой и всаживает нож в спину — другой». Реют знамена с саркастическими надписями: «Все белые люди рождаются свободными и равными», «Белое рабство не сможет продержаться долго там, где развевается американский флаг». В процессии статуя Свободы — ее факел опрокинут и погашен.
Марк Твен так хотел закончить «Необычайную международную процессию»: появляется американский флаг, свернутый и задрапированный траурным полотнищем, и тень Линкольна; она являет собою «печальный облик», медленно и широко расплывается в небе.
Символичность образов «Необычайной международной процессии» вызвана стремлением Марка Твена дать широкую обобщенную картину наиболее существенных явлений, характеризующих жизнь XX века.
Система художественных образов «Военной молитвы» и «Необычайной международной процессии» такова, что дает читателю полную возможность представить безграничную, клокочущую яростью ненависть писателя к миру насильников и захватчиков.
В позднем периоде своего творчества Марк Твен дал сатирическое изображение крайней безнравственности капиталистического мира, картину его духовного распада. Вместе с тем писатель снова выразил свою неиссякаемую веру в американский народ, имеющий славные революционные традиции, сделавший значительный вклад в общечеловеческое дело борьбы за социальную справедливость.
«Я не имею никаких предрассудков — ни в политике, ни в религии, ни в литературе», — говорил Марк Твен в своей речи «Литература», произнесенной в мае 1900 года.
Даже если не принимать во внимание категорический тон утверждения, то все же следует признать, что в окружающем его обществе Марк Твен был одним из наиболее непредубежденных людей, стремящихся к свободе мнений и творчества.
В статье «Поворотный пункт моей жизни» Твен говорит, что литература была наиболее важным фактором его жизни. Литературе и искусству он придавал огромное общественное значение. «Искусство бесконечно», «Против штурма смеха ничто не устоит!» — эти идеи входили в арсенал боевых средств Марка Твена — писателя-гражданина. Защищая прогрессивные эстетические воззрения, отстаивая принципы идейности, реалистической правдивости, народности литературы, Марк Твен всегда подчеркивал демократизм своего творчества, сохраняя при этом присущую ему скромность.