Марк Твен - Страница 110
А. М. Горький оказался в роли защитника Марка Твена. В письме, написанном из Нью-Йорка в апреле 1906 года и адресованном в редакцию одной из русских газет, А. М. Горький просит своих друзей и защитников в России не волноваться.
«Я ведь слишком хорошо иммунизирован всевозможными ядами в России, для того чтобы страдать от нескольких капель американского яда». Во всех странах мещане — самые строгие судьи в области морали. «Мещанин невозможен без морали, как удавленник без петли, — саркастически пишет А. М. Горький и продолжает: — Они меня наказали, они показали мне самих себя, как тухлые яйца на огне свечи. Но я уже не однажды наблюдал на родине эту грустную картину духовной нищеты…»
«…Не следует также нападать на почтенного Марка Твена. Это превосходный человек», — утверждает А. М. Горький; и далее говорит, что в данном случае Твен оказался одним из тех людей, которые «неясно понимают значение фактов»[533].
Последнее — самое главное. Эта неприятная для Твена история была свидетельством его политического бессилия; писатель был опутан условностями буржуазной жизни. «Я как птица в клетке, — говорил он о себе в последние дни своей жизни, — всегда жажду вырваться и всегда ушибаюсь о прутья».
Перед смертью, желая «уйти незапятнанным в могилу», Марк Твен начал диктовать стенографистке наиболее резкие свои суждения — «всю правду» о ненавистном ему буржуазном обществе. Эти записи вошли в состав «Автобиографии», которой писатель придавал большое значение.
В предисловии к ней Марк Твен пишет: «Создавая «Автобиографию», я все время помню о том, что я говорю из могилы, потому что буду мертв прежде, чем книга увидит свет.
Но из могилы я говорю охотнее, чем языком живых, и вот по какой причине: я могу это делать свободно…
Могу быть таким откровенным, вольным и нестесненным, как в любовном письме, потому что знаю — написанное мною не увидит света, пока я не буду хладным, ничего не знающим и безразличным»[534].
В этих горестных признаниях запечатлена трагедия писателя, втиснутого в прокрустово ложе требований буржуазного общества, принципы которого ему казались безумными и бесчеловечными. «Когда мы вспоминаем, что все мы сумасшедшие, непонятное исчезает и жизнь становится объяснимой», — писал он перед смертью[535].
Часть «Автобиографии» — «Земля в Теннесси» — была написана еще в 1870 году, кое-что из нее появилось в 1885 году; закончена она была в последние четыре года жизни писателя (1906–1910); неопубликованными остались наиболее поздние и резкие суждения Твена.
Прикованный болезнью к постели, Твен не оставлял работы до самого последнего дня своей жизни, продолжал сохранять ясный ум и жизнелюбие[536].
Смертельно больной Твен был по-детски рад вниманию людей к нему. Будучи на Бермудских островах, за несколько дней до смерти, Твен сидел у окна после тяжкого и грозного ночного приступа грудной жабы. «Я жду «Бермудца», — сказал он, — интересно, будет ли он сигналить? Капитан знает, что я болен, и дает два коротких свистка, когда проходит вот за тем островом. Здоровается со мной». Вскоре показался пароход. Твен пристально следил за ним, не сводя взора с ярко-красных труб парохода, выплывавших из-за зеленого острова. Вдруг показались два облачка пара и послышались два хриплых свистка. «Это мне, — сказал бывший лоцман со счастливой улыбкой, — капитан Фрезер не забывает меня».
Изнуренный болезнью Твен никогда не издавал ни одной жалобы и в перерывах между приступами смешил окружающих. После ночного приступа, когда близкие думали, что он не выживет до утра, Твен, оправившись, так определил свои ощущения: «Это была фантастическая ночь. Каждая боль выступала в своем репертуаре». Следующая ночь была тоже тяжкой. Наутро Твен сказал: «Они работают посменно; боль в груди ночью, а удушье днем. Я теряю столько сил, что, думаю, их хватило бы на изнуренную армию». Смерть Марк Твен встретил мужественно, без страха и жалоб. [537]
Марк Твен умер в своем доме «Стормфилд» (в Реддинге); тело его было перевезено в Нью-Йорк. Тысячи нью-йоркцев направились в те дни к «Кирпичной церкви», чтобы проститься с любимым писателем. Панихиду по Марку Твену служил его друг — пастор Твичел. Похоронен Марк Твен в Эльмайре.
Марк Твен диктует «Автобиографию»
«Жизнь слишком длинна и слишком коротка, — говорил он, — слишком длинна, чтобы не устать от нее; слишком коротка для работы, которую нужно сделать»[538].
Умер Марк Твен в Реддинге, в штате Коннектикут, 21 апреля 1910 года.
Душеприказчик Марка Твена, Альберт Пейн, издал двухтомную «Автобиографию» писателя в 1924 году; в нее вошла половина продиктованного материала. По завещанию Марка Твена, его полная «Автобиография» должна была появиться в свет через двадцать пять лет после его смерти[539]. В 1940 году Бернард Де Вото опубликовал дополнение к «Автобиографии» — книгу под названием «Марк Твен в гневе» («Mark Twain in Eruption»). Спустя восемнадцать лет, появилось третье издание «Автобиографии», подготовленное Чарльзом Найдером, куда также были включены новые материалы.
Несмотря на три разных издания, «Автобиография» дошла до читателя не в том виде, в каком была продиктована писателем. Так, Б. Де Вото решил весь материал расположить тематически и при этом начал произвольно препарировать тексты Марка Твена. «Я отбрасывал все неуместное или неинтересное», «фантастическое или вредное», — заявил он в предисловии к своему изданию[540].
Ч. Найдер продолжил эту вредную «традицию» — укладывать Марка Твена в прокрустово ложе субъективных симпатий и антипатий издателя. Он выбросил из книги ценнейший материал — комментарии писателя к новостям дня, его письма, резкие саркастические суждения о президенте Теодоре Рузвельте, об американских миллиардерах, о землетрясении в Сан-Франциско (последнее — под тем смехотворным предлогом, что Марк Твен «сам лично землетрясения не наблюдал»). Ч. Найдер утверждает, что все это он сделал для того, чтобы «не запятнать» литературную репутацию Марка Твена.
Произвол редакторов исказил одну из самых личных, самых замечательных книг Марка Твена. Писатель утверждал, что в «Автобиографии» он будет говорить только о вещах, его интересующих. Б. Де Вото и Ч. Найдер посягнули на это законное право писателя и отбирали из твеновского материала лишь то, что подходило к их собственному стандарту мышления. Для Марка Твена, придававшего огромнейшее значение «Автобиографии» как посмертному завещанию, книга была «правдой, сказанной из могилы». Для Ч. Найдера — она только литературная забава немощного старика. «Марк Твен старался развлечь себя: это было его главной целью в течение всего периода, когда он диктовал», — без тени смущения заявляет Ч. Найдер в своем предисловии. Сказывается давняя тенденциозность американских буржуазных литературоведов- приглушить общественно-политическую значимость творчества Марка Твена. Не пришлось ему быть «вольным и нестесненным» даже после смерти.
Однако никакое беспощадное редактирование не в состоянии умалить значительности твеновского произведения.
«Автобиография» Марка Твена очень интересна и по своему содержанию и по жанровому многообразию; она представляет синтез различных возможностей Марка Твена — художника и публициста.
В книгу вставлено множество анекдотов, коротеньких юмористических рассказов «из собственной практики» лектора, горняка, журналиста, рассыпаны блестки неповторимого твеновского юмора. Многие превосходные рассказы из «Автобиографии» — «Собака», «Как я помог Хигби найти работу», «Как я путешествовал с его преподобием» — уже получили самостоятельное значение, вошли в обиход читателя. Как увлекательный роман воспринимаются те части книги, где описывается детство, отрочество и юность писателя.