Марк Аврелий и конец античного мира - Страница 49
Можно сказать, что организация церквей имела пять последовательных ступеней развития, из которых четыре были пройдены в периоде, обнимаемом настоящим сочинением. Сначала первобытная ecclesia, все члены коей одинаково проникнуты Духом. - Затем старейшины или presbyteri приобретают в церкви существенные полицейские права и поглощают церковь. Затем председатель старейшин, episcopos, поглощает почти совершенно власть старейшин, а сдедовательно, и права церкви. - Затем ерisсорi различных церквей переписываются между собою и образуют католическую, вселенскую церковь. - Между епископами есть один, римский, очевидно предназначенный к великому будущему. Папа, церковь Иисуса, превращенная в монархию, со столицей в Риме, виднеются в неясном далеке; но в конце II века принцип этого последнего превращения еще слаб. Прибавим, что это последнее превращение не имело, как прежние, всемирного характера. Ему поддалась одна латинская церковь, и даже в ней притязания папства наконец вызвали возмущение и протест.
Итак, большие организмы, которые до сих пор еще составляют столь существенную часть нравственной и политической жизни европейских народов, все были созданы теми наивными и искренними людьми, вера которых стала неотделима от нравственной культуры человечества. В конце II века, епископство совершенно созрело, папство существует в зародыше. Вселенские соборы были невозможны: христианская империя одна могла разрешать эти огромные собрания; но провинциальные синоды уже применялись по делу монтанистов и Пасхи; причем председательство епископа провнциальной столицы быдо признано без возражений. Чрезвычайно деятельные письменные сношения были, как и в апостольские времена, душой и условием всего движения. В деле новацианства, около 252 года, переписывающиеся между собой различные провинциальные собрания составляют письменным путем как бы настоящий собор, председательствуемый папой Корнилием. Таким же образом все происходит по делу Привата, епископа ламбесского, и по вопросу о крещении еретиков.
Быстрые успехи внутреннего движения церквей к образованию или, точнее, к преувеличевию иерархической власти ясно обнаруживаются в мнимой переписке Игнатия, к которой послание, приписываемое Поликарпу, является, быть может, дополнением. Можно полагать, что эти писания появились около времени, до которого мы дошли. Кто лучше этих двух великих епископов-мучеников, память которых везде была чтима, мог посоветовать верующим покорность и порядок?
"Повинуйтесь епископу, каи Иисус Христос повинуется Отцу, а совету пресвитеров, как апостолам: почитайте диаконов, как истинное повеление Господне. Да ничто, касающееся церкви, не совершается помимо епископа. Относительно Евхаристии, та должна быть почитаема истинной, которая преподается епископом, или тем, чьему попеичению он это доверил. Где епископ, там должен быть и народ, подобно тому, как и где Иисус Христос, там и церковь католическая. Помимо епископа не дозволяется ни крестить ни устраивать вечерей любви. Одобрение епископа есть признак того, что угодно Богу, твердое и верное правило, коего должно держаться в жизни...
"Итак, подобает, чтобы вы поучали в духе епископа, как вы и делаете. Потому что ваш почитаемый пресвитерский совет, достойный Бога, находится с епископом в том же гармоническом соотношении, как струны с арфой. Вашим единением и вашим любящим согласием воспоется Иисус Христос. Да будет же каждый из вас хором, дабы в полном согласии и единодушии, получая хроматику от Бога в совершенном единении, вы единым голосом воспевали через Иисуса Христа к Отцу, чтобы он услышал вас и признал, по добрым делам вашим, членами своего сына".
Уже ранее воспользовались именем Павла и его отношениями к Титу и Тимофею, чтобы дать церкви род краткого канонического кодекса об обязанностях верующих и клириков. To же сделали и под именем Игнатия. Чисто церковное благочестие заменило воодушевление, которое, в продолжение более ста лет поддерживало воспоминание об Иисусе. Чистота теперь высшее благо; послушание истинный путь к спасению; старец да преклонится перед епископом, хотя бы и молодым. Епископ должен входить во все, знать всех ему подвластных по именам. Таким образом, доводя принципы Павла до крайности, доходили до мыслей, которые возмутили бы Павла. Он, отрицавший спасение делами, допустил ли бы спасение простым послушанием начальствующим? Друтими сторонами, однако, псевдо-Игнатий подлиннейший ученик великого апостола. На равном расстоянии от иудаизма и гностицизма, он один из самых восторженных проповедников божественности Иисуса Христа. "Христианство" для него, как и для автора послания к Диогнету, есть религия совершенно отдельная от мозаизма. Впрочем, все первоначальные различия исчезли перед господствующим стремлением, которое влекло к единению самые противоположные партии. Псевдо-Игнатий шел рука об руку с иудео-христианином псевдо-Климентом в проповеди послушания и уважения к власти.
Разительный пример такого отказа от разногласий, которые продолжение более ста лет волновали церковь Христову, представляет Гегезипп. Бывший евионит, но совершенно принятый в лоно правоверия, этот почтенный старец оканчивал в Риме свои пять книг записок начального основания церковной истории. Сочинение начиналось со смерти Иисуса Христа. Сомнительно, однако, чтобы оно было ведено в хронологическом порядке. Во многих отношениях, это была полемическая книга против еретиков и против апокрифичееких откровений, написанных гностиками и маркионитами. Гегезипп доказывал, что многие из этих апокрифов были сочинены очень недавно.
Записки Гегезиппа имели бы для нас чрезвычайную цену, и их потеря достойна не меньшего сожаления, чем потеря сочинения Папия. Это была вся сокровищница евионитских преданий, сделанных приемлемыми для католиков и представленных в духе живой враждебности к гнозису. Часть, касающаяся иудейских сект и семейства Иисуса, была очень развита, очевидно на основании особых сведений. Гегезипп, природный язык которого был еврейский и который не получил эллинского воспитания, был легковерен, как талмудист. Он не отступал ни перед какой странностью. Греки находили его слог простым и плоским, конечно потому, что он был сколком с еврейского, как язык Деяний Апостольских. До нас дошел любопытный образчик его писания в рассказе о смерти Иакова, отрывке столь странном потому, что думается, не заимствован ли он из евионитской книги, написанной стихотворным еврейским языком.
Благочестивый Гегезипп был, однако, всего меньше похож на сектанта. Идея католичности занимает в его уме столько же места, как у автора псевдо-игнатьевских посланий. Его цель доказать еретикам истинность христианского учения, показав им, что оно единообразно излагается во всех церквях и всегда одинаково преподавалось от времен апостольских. Ересь, начиная с ереси Тебутиса (Thebtithis) возникла вследствие гордости или честолюбия. Римская церковь в особенности заменила в деле авторитета древний еврейский закон и создала на Западе центр единения, подобный тому, который с самого начала образовало на востоке епископство родственников Иисуса, происшедших, как и он, от корня Давидова.
Очевидно, что старый евионит очень смягчился. После Гегезиппа уже не видно этой разновидности христианства или, быть может, только в глубине Сирии. Там Юлий Африкан встречал еще, около 215 года, первобытных назареев и услышал от них предания очень сходные с теми, которыми жил Гегезипп. Последний потерпел от прогресса или, лучше сказать, от суживания правоверия. Его мало читали и еще менее списывали. Ориген, св. Ипполит игнорируют его существование. Только пытливые исследователи истории, как Евсевий, знали его, и из этих драгоценных страниц те были спасены, которые позднейшие хронографы включили в свои рассказы.
Другим проявлением зрелости служит послание некоему Диогнету, лицу, конечно, фиктивному, составленное анонимом, красноречивым и довольно хорошим писателем, напоминающим местами Цельса и Лукиана. Автор предполагает своего Диогнета одушевленным жеданием узнать "новую религию". Христиане, отвечает апологет, находятся на одинаковом расстоянии от греческого идолопоклонства и от суеверия, от беспокойного ума, от тщеславия евреев. Вся работа греческой философии представляет лишь ворох нелепостей и шарлатанских обманов. С другой стороны, евреи не правы тем, что своему единому Богу поклоняются таким же образом, как политеисты поклоняются своим богам, т. е. посредством жертвоприношений, как будто они могут быть ему угодным. Их мелочные предосторожности относительно пищи, суеверие насчет субботы, хвастовство по поводу обрезания, пошлая забота о постах и новолуниях прямо смешны. Человеку не представлено делать различия между созданиями Божьими, допускать одни, как чистые, и отвергать другие, как ненужные и излишние. Утверждать, что Господь воспрещает делать в субботу поступки, в которых нет ничего дурного, вполне безбожно. Выставлять калечение тела, как знак предпочтения, и воображать, что Бог за это полюбит, что может быть смешнее?