Марцелл (СИ) - Страница 12
- Не смешно, - сказал Юм.
- Конечно, не смешно! Одно дело не уметь плавать, но выбраться-таки на берег и совершенно другое - поверить в силу исцеления, увидев заживающие синяки. Сам подумай!
- Я подумал, - сказал Юм.
- Что ты подумал?
- Что мне больно. И что мне совсем не помешает прикосновение целителя, даже если он не целитель.
- Вот те на! - сказал я досадливо.
- А еще я подумал, - добавил Юм, - что если ты не заткнешься, тебя заберут вместе с Павлом.
- За меня не волнуйся, - сказал я успокоительным тоном. - Я здоров, если не считать руки и небольшого потрясения.
- Вот именно - потрясения! - сказал Юм раздраженно. - Выпей, чтоб поскорей прошло. И мне притащи.
- Обойдешься, - сказал я и встал. Разговаривать почему-то расхотелось. - Еще одной встречи с этим капитошкой я не вынесу.
- Тогда иди помирись с Марцеллом, - предложил Юм.
Я посмотрел на него как на ненормального.
- А вот это даже глупее бутылки пива.
- Отлично, - сказал Юм равнодушно. - Тогда давай просто поспим.
Не успел я толком уснуть, как меня бесцеремонно растолкали. Это были Скрылев и Быков. Они только что вернулись из столовой и, перебивая друг друга, сообщили, что в городе назревает что-то нехорошее: во всех частях объявлена боевая готовность, а к нам в госпиталь вот уже час назад послано усиление.
- Ну-ну, - сказал Юм спросонья.
А я, если честно, даже не удивился. Было бы странно, если бы ничего больше не произошло. Насыщенный день обязан заканчиваться насыщенно.
Минут десять спустя нас снова построили. Теперь уже весь этаж был в сборе, все хирургическое отделение, включая дежурных сестер. Шеренга наша, похожая на бубнящую сороконожку, растянулась на полкоридора. Лысые головы масляно блестели в свете ламп, крутились из стороны в сторону, пытаясь хоть в чем-нибудь разобраться. Запах стоял отменнейший. Зам Л. Вакенада (не знаю его имени), срочно вызванный из дому, без вступлений сообщил, что в наряд на КПП срочно требуются люди, и предложил вызваться добровольцам. Сороконожка на миг перестала бубнить, замерла, но, опомнившись, тут же запричитала, зашуршала всеми своими конечностями и пошла рябью.
- Мы че, самые кучерявые?
- Никуда я не пойду, у меня - аппендицит!
- Я ваще хромой!
- Пускай переломышей просят!
Зам Л. Вакенада рыкнул что-то грозное и обидное, потом повторил, что на КПП немедленно требуются люди, и предупредил, что, если никто не вызовется, он сам выберет, кому идти.
Никто, естественно, не вызвался, что послужило поводом для упреков. Нас начали обзывать трусами, а сестра Зоя, муж которой почему-то до сих пор не объявился, ходила вдоль строя и заглядывала каждому в глаза.
Не дожидаясь, когда очередь дойдет до меня, я сделал шаг вперед. Зам Л. Вакенада смерил меня оценивающим взглядом, хмыкнул и послал обратно в строй, сославшись на то, что нужны люди, способные держать автомат. Я же остался при своем мнении: ничего серьезного ханурикам и торчкам поручать нельзя. Большое спасибо Павлу.
- А может, пусть других назначат, - сказала одна из сестер по имени Ирма. - Почему чуть что - сразу хирургия?
- У нас же не бесплатная рабсила, - поддержала сестра Зоя.
- Девушки, - сказал зам Л. Вакенада. - У нас приказ. Кроме того, другие без дела не останутся.
- Что вообще происходит? - спросил Скрылев.
Зам Л. Вакенада посмотрел на него с неудовольствием, но увидев, что не один Скрылев ждет ответа, сказал:
- Ничего ужасного. Просто в черте города обнаружена вооруженная банда, которую вот-вот поймают.
Мы притихли, переваривая услышанное. Банда. Вооруженная. В черте города. Угу.
Зам Л. Вакенада, казалось, был очень недоволен тем, что сообщил нам это.
- Теперь, - сказал он, возвышая голос, - мне нужны двое с руками, ногами и желательно с мозгами!
Вскоре вызвались двое парней, уже пошедших на поправку, и немедля были посланы переодеваться. Остальных попросили вернуться в свои палаты, наказав ни под каким предлогом не покидать стен хирургического отделения.
Госпиталь ожил и забурлил, как гигантский муравейник. Уже давно стемнело и похолодело, и в похолодевшей темноте слышался непривычно многоголосый рев моторов, топот ботинок и резкие команды, требовавшие остановиться, оправиться, назваться, закрепиться - им отвечали так же резко, но очень уж тихо, так что ничего нельзя было разобрать. Окна во всех зданиях горели тревожным желтым, и там угадывались тонкие серые силуэты - негодные для обороны солдатики во все глаза пытались рассмотреть, что творилось у них под окнами, но под окнами была только темнота, а в темноте - рев, топот и резкие грубые команды.
Нас пересчитывали чуть ли не каждые полчаса и все повторяли: "Ничего серьезного, ничего серьезного". Так бедные сестрички, наверное, успокаивали самих себя. Мы послушно строились и с готовностью якали, когда звучала нужная фамилия, и даже не ворчали, когда сестре Зое пришло в голову заново назначать пожарный расчет. Нам даже разрешили курить в палате при условии, что мы будем пресекать всякого, кому вздумается выйти подышать свежим воздухом. Однако эта вольность вскоре дошла до зама Л. Вакенада, и недокуренные сигареты пришлось спешно тушить и выкидывать в окно. Впрочем, курил не я.