Марафон длиной в неделю - Страница 121

Первое, что увидел Валбицын на столе, был графин с длинным горлышком. Почувствовал приятный запах шнапса, и слюна переполнила рот. Едва удержался, чтоб не налить сразу полный стакан, оглядел стол и довольно потер руки. Фрау Гертруда постаралась: кусок розовой ветчины, кольцо колбасы, миска с горячим картофелем и квашеная капуста. Поистине царская еда, и не только для голодного, уставшего человека.

Валбицын налил рюмку фрау Гертруде, взглянул на нее и отодвинул свою.

— Мне надо прийти в себя, — сказал, как бы извиняясь, и наполнил стакан на две трети. Произнес торжественно: — За вас, прекрасная фрау, за будущее! За наше будущее, — уточнил он.

Женщина лишь отхлебнула из рюмки и решительно отставила ее, подчеркивая свое отношение к алкоголю. Но Валбицын осушил стакан до последней капли, при этом дав себе страшную клятву не пить хотя бы несколько дней, пока окончательно не определится его положение. Приятное тепло разлилось по телу, и Валбицын снова поверил в свою счастливую звезду. Кранке уже отошел, как говорят, в мир иной, Краусса допрашивают контрразведчики, а он, Валбицын, сидит в уютной комнате рядом с обольстительной женщиной, пьет водку и закусывает ароматной ветчиной. Валбицын усмехнулся широко и приветливо, подцепил вилкой большой кусок мяса и стал жевать, глядя на фрау Штрюбинг преданными глазами. Спросил:

— И как вы, Гертруда, управлялись тут? — обвел он рукой вокруг. — Ну, с хозяйством? Имеете корову или свинью?

— Три коровы, — ответила она с гордостью, — еще откармливаю две свиньи ежегодно.

— И все сама?

— Отчего же сама... — усмехнулась она, пожав плечами. — Были у меня две девки-польки. Взяла на бирже. Довольно ленивые, но у меня особенно баклуши не побьешь, знали, если попробуют бездельничать, быстро на заводе окажутся, а там уж вовсе не мед...

— Они здесь? — забеспокоился Валбицын.

— Удрали, — сокрушенно заявила фрау Гертруда. — Уже три дня, как сбежали. И чего им не хватало? В своей Польше давно бы с голоду сдохли, а тут... Ну, учить приходилось, так ведь за дело же! Без этого никак нельзя...

Валбицын согласно кивнул, представив, как перепадало полькам от фрау Штрюбинг. Выходит, женщина решительная и волевая, впрочем, в селе без этого не проживешь. Вон — дом полная чаша, и сама трудится, и девок заставляла.

Наевшись, Валбицын прошелся по дому, приглядываясь ко всему. Увидев небрежно брошенные на диван свои куртку и шапку — они как-то диссонировали с идеальным порядком и чистотой, — задумчиво постоял над ними и приказал, именно приказал, так как властные нотки появились в его голосе:

— Сожги! Сейчас же сожги в печке.

Фрау Гертруда пыталась возразить:

— Но ведь они совсем новые и стоят недешево!

Конечно, она была права. Кроме того, в хорошо сшитой куртке Валбицын чувствовал себя удобнее, чем в пиджаке с чужого плеча, однако представил, как смершевцы ищут на всех перекрестках человека в коричневой куртке и темно-зеленой шапке, и повторил безапелляционно:

— Немедленно сожги!

Видно, ефрейтор Штрюбинг тоже не привык, чтобы ему перечили, ибо фрау Гертруда сразу пошла на попятный:

— Неужели думаешь, что мне жаль какой-то куртки? От Франца осталось много одежды, а ты у меня быстро поправишься...

«Да, — подумал Валбицын, — война все же имеет и свои положительные стороны, и нехватка мужчин — одна из них». Спросил:

— На всякий случай, где можно спрятаться? Вдруг заявятся русские...

— О-о, — развела руками женщина, — где угодно. Посмотри сам... — Повела Валбицына в переднюю, откинула крышку, вмонтированную в пол, посветила карманным фонариком. Валбицын увидел довольно большой бетонированный погреб, где на полках стояли банки с маринованными овощами, висело несколько окороков, кольца колбасы. — Света только нет, — с сожалением сказала женщина, — война все испортила.

— У тебя найдется какой-нибудь коврик? Набрось на крышку, чтобы не было видно.

— В этом доме найдется все, — ответила фрау Гертруда с гордостью, даже хвастливо, и Валбицын окончательно понял, что может себя чувствовать в полной безопасности.

Михаил Галайда стоял в нескольких шагах от «виллиса» и смотрел, как Бобренок с Мохнюком усаживаются в машину. Вдруг, не выдержав, шагнул к ним и сказал умоляюще:

— Возьмите меня с собой, товарищ майор. Я вам пригожусь, вот увидите. Знаю тут чуть ли не каждую тропинку.

Бобренок переглянулся со старшим лейтенантом, пожал плечами и кивнул на заднее сиденье:

— Давай, только без самодеятельности...

Мише не надо было повторять: перевалился через борт, примостился на сиденье, шепнув благодарно и совсем по-детски:

— Спасибо, дяденьки, я вам точно пригожусь...

«Виллис» рванул с места мимо поля, которое пересек Валбицын. Майор положил себе на колени автомат, это убедило Мишу в серьезности и в опасности их миссии, захотелось поскорее стать полезным Бобренку, по крайней мере быть причастным к операции, доказать, что он не лишний в машине. Сказал:

— Справа — шоссе на Сведбург, а прямо, за Штокдорфом, брусчатка к Ратингену.

— Дальше она выходит на автостраду? — уточнил Бобренок.

— Да, Бреслау — Берлин, — подтвердил Миша с радостью, словно открывая огромную тайну.

Бобренок подумал немного и произнес, рассуждая вслух:

— Вряд ли Валбицын подастся к автостраде. Не может не догадаться, что там полно наших войск и окружающие села блокированы.

Старший лейтенант кивнул, соглашаясь. Он действительно водил машину виртуозно, не хуже Виктора. «Виллис», оставляя за собой шлейф пыли, мчался между полями, и резина скрипела на поворотах.

Бобренок развернул на коленях карту.

— Валбицын должен пробиваться на запад, — сказал он раздумчиво. — Если не через автостраду, то где-то тут, в районе Кварцау. Или через Оттерберг. Покажешь поворот на Кварцау, — обернулся к Мише.

— Тут недалеко, — заверил тот так убежденно, будто сам имел непосредственное отношение к прокладыванию дороги. — За тем пригорком справа.

Кварцау возник внезапно — за поворотом брусчатка будто уперлась в одноэтажные дома. Перед ними стоял военный «додж», и лейтенант с автоматом требовательно поднял руку, приказывая «виллису» остановиться.

Мохнюк затормозил около «доджа». Лейтенант обвел их испытующим и строгим взглядом, но, вероятно, был в курсе всех дел, так как спросил:

— Майор Бобренок?

— Да.

— Лейтенант Ткаченко. Мы перекрыли все подступы к Кварцау, и мой взвод прочесывает сейчас территорию от местечка до Оттерберга. Расспрашиваем население. Все согласно инструкции.

— Когда прибыли сюда?

— В девять двадцать три.

Бобренок прикинул: прошло около получаса с тех пор, как блокировали Кварцау с окружающими хуторами, и временем, когда Валбицын угнал жеребца. За полчаса, даже загоняя коня, Валбицын вряд ли добрался бы сюда. А теперь ему не прорваться сквозь посты лейтенанта Ткаченко. Положил Мохнюку руку на погон.

— Возвращаемся, старлей, — приказал он. — Дуй к Оттербергу. Чует мое сердце, этот тип будет искать щелочку именно там.

«Виллис» круто развернулся и помчался назад по уже знакомой брусчатке.

Валбицыну удалось добраться туда, и разыскать его в местечке, хоть и небольшом, будет не так уж и просто.

Но ведь человек — не иголка, тем более — всадник...

В ложбине, из которой выходили в атаку тридцатьчетверки, пожилой человек перепахивал на лошадях исковерканное танковыми гусеницами поле.

— Стоп! — вдруг распорядился Бобренок. Когда «виллис» остановился, велел Мише: — Попробуй расспросить того бауэра, не заметил ли всадника. Нас испугается, да и вообще может не сказать, а ты в гражданском...

Юноше не надо было повторять: побежал напрямик, погружаясь по щиколотки во влажный тяжелый грунт.

Бауэр остановился и снял шапку. Очевидно, это явное проявление уважения, даже угодливости, относилось прежде всего к тем, кто сидел в машине, которой он не мог не заметить.