Мания приличия (СИ) - Страница 90

Не включая света, мы целовались с Мино, пока он не оттеснил меня к кровати. Я почувствовала её задней стороной колен, и тогда наши губы разомкнулись. Из-за спины Мино падал узкой полосой луч от лампы, что была в гостиной. Я опустилась на постель, забираясь на неё задом, отталкиваясь ногами и руками назад, чтобы освободить пространство для Мино, маня его следом. Он стоял и смотрел на меня, возбуждённую, ждущую, горячую от желания и горящую им. Футболку он выпустил ещё где-то по пути в спальню, теперь же взялся за джинсы. Его движения… его пальцы, расстегивающие пуговицу, опускающие вниз ширинку… Это всё было совсем не таким, как у Сынри, не говорило, как у того «мне плевать, что ты скажешь на это» или «я хочу и я возьму». Нет, Мино всем, от глаз до кончиков пальцев, показывал, что не сделает ничего, что не хотелось бы мне. А мне… мне хотелось совершенно всего, что он мне даст, что сделает. Я была согласна на всё, и об этом моё лицо красноречиво говорило. Поэтому Мино спустил джинсы, оставаясь в светящихся в темноте белизной боксерах, чья резинка с надписью Армани показалась ещё тогда, когда он разделся сверху. Он выступил из джинсов, как из воды, настоящий молодой бог, которого я, наконец-то, увидела без строгой экипировки клерка. Его тело было совершенным, неважно, что было недостаточно светло для разглядывания подробностей, оно было абсолютно идеальным для меня, упруго-твердым, гладко-рельефным, доводящим меня до исступления приближением, ароматом, контуром плеча, на котором дугой выступил бицепс, когда он оперся на постель передо мной, наступая, крадясь, забираясь сверху. Очередной поцелуй перехватил моё дыхание, проглотил мысли, способность мыслить. Пальцы Мино обхватили моё лицо, срывая стоны с языка, его язык скользил между моих губ, и я откинулась на спину, хватаясь за его плечи. Часы на его запястье едва слышно тикали, когда он откидывал мои волосы назад, возле моего уха, чтобы открыть шею и прильнуть к ней губами. Мои ноги раздвинулись в стороны, чтобы обхватить Мино снова, как делали это в машине, но теперь его жёсткой похоти, прикрытой лишь боксерами, не скрывала более плотная ткань, и я ощутила сквозь своё бельё его напор, готовность, длину. Моё платье расстегнулось волшебством ловких мужских рук, что он сделал не глядя, и через секунду я уже сама стягивала его через голову, торопясь прильнуть к Мино всем телом, кожа к коже. И вот мы были раздеты до пояса, бюстгальтер мой был откинут куда-то, и голая грудь ощутила крепкую ладонь, уверенную, в меру нежную, в меру повелительную, сжимающую вершину груди с силой, достаточной для того, чтобы почувствовать сексуальную власть над собой, но ещё не завизжать. Губы не уставали целовать друг друга, но в какой-то момент мы оба поняли, что нужно переходить дальше, и от этого синхронного осознания отделились, касаясь лишь кончиками носов, в упор смотря в глаза напротив, блеск в них, на уста, облизываемые рвущимися в пропасть страсти языками. Мино ещё раз погладил мою щеку. На другой его руке я лежала, и она ласково водила пальцами по моей спине, под лопаткой, и по позвоночнику шли разряды. Эта пауза, позволившая нам решиться, прекратилась захватом моих губ. Мино ушёл от щеки ниже, по предплечью, ниже, достиг бедра и оттянул трусики. Его пальцы, подумав о чем-то, не стали задерживаться, и потянули бельё вниз. Я приподнялась, чтобы он раздел меня до конца. Я не нуждалась в стимуляции, мне не нужно было, как с Сынри, чтобы он ласкал меня внизу, разжигая желание. Если бы Мино тормозил, я бы прожгла кровать. Более того, я была рада, что он не касается меня между ног… это по-прежнему казалось мне чем-то запретным, чем-то непристойным, развратным, потому что верх создан для верха, а низ для низа. Да, во мне ещё барахтались какие-то стереотипы, но это, пожалуй, из той категории, что не изменить в себе. Поцелуй всегда останется для меня больше возбуждающим, чем самый изощрённый кунилингус, а объятия человека, которого хочется и без горячительных приправ, сексуальнее, чем мастерский половой акт. Я дотянулась до его боксеров и тоже их потянула прочь. Он поймал меня за запястье. Я словно обезумела, и с трудом остановилась, ища ответа в его лице. Он недовольно нахмурился: – Презервативы остались в сумочке Мины… – Плохо соображающая, я потёрла лоб, ища выход из проблемы. – Подожди. – Сочинив что-то быстрее, Мино поднялся и вышел в гостиную. Я услышала смех Наташи и наигранное возмущение в её голосе, после чего Мино вернулся с победной улыбкой, подняв руку с добычей в виде презерватива. Он снова стоял у кровати, снова снимал с себя очередной покров, оставаясь окончательно без всего, только длинные ноги, только стройные бёдра, сочные и аппетитные, каким может быть что-то порождающее физическое желание, граничащее с голодом и желанием есть. Физическое желание, порождающее боль, если его не утолить. Я увидела его всего, полностью. В сумраке неосвещенной комнаты, но даже так… я не видела ничего более красивого и сексуального. У меня не было позыва отвернуться, устыдиться, перетерпеть. Я хотела смотреть, щупать… сделать то, что хотел от меня Сынри, но что мне было противно ему делать. Нет, оказывается, меня тошнило не от услуги, а от претендента на неё. Член Мино хотелось попробовать. Во всех смыслах, во всех позах. Он был крупнее Сынри, заметно крупнее, и когда он вновь опустился на меня, я приняла его с пылом, беззастенчиво, и даже жалела, что нас разделяет резинка. Сынри же утверждал, что меня не заставит избавляться от ребёнка? А чей он – ему знать не обязательно… Мино способен был удовлетворить меня только тем, что вошёл в меня, только тем, что лёг сверху, что прижал к себе. Как часто я слышала упрёки во фригидности когда-то, то от Тэяна, то от Сынри, из-за того, что я не хотела их. Мне хотелось смеяться! Как удобно мужчинам обвинять женщин в неспособности чувствовать, когда они просто не способны пробудить чувства. Мино не пришлось делать ничего сверхъестественного, вообще ничего не нужно было делать. Я хотела его так, как вряд ли захочу ещё когда-либо кого-то другого. И когда он плавно вторгся в меня, заполняя, из глаз брызнули слёзы. От удовольствия, экстаза, счастья. Я выгнулась под ним, задыхаясь, цепляясь за его бедра, когда он сделал движение обратно. – Нет, пожалуйста… – прошептала я, – не выходи из меня, побудь так… побудь во мне… просто побудь во мне. – Мино замер. Я обняла его, прижавшись к его груди, животом к его животу, теснее некуда, теснее невозможно. Мне нужно насытиться этим моментом, впитать его в себя, запомнить, как это, когда внутри тебя этот мужчина. По лёгкому движению, которым я ослабила хватку, Мино понял, что можно продолжать, и задвигался. Губы вновь слились в поцелуе. Ночь полетела демоническим шаром в греховную бездну, где не за что было зацепиться, чтобы прекратить, одуматься, осознать… Я не могла произнести ни слова, вертевшееся на языке «не останавливайся», «продолжай» и «ещё» срывались стонами и криками, и Мино не нуждался в просьбах. Каждый раз с Сынри мне хотелось, чтобы всё закончилось быстрее. Каждую секунду присутствия Мино мне хотелось обратить вечностью. «Целуй меня, целуй, поцелуи не должны закончиться» – думала я, пока это действительно происходило. Поцелуи не кончались. Я не помнила, чтобы мы отстранились друг от друга хоть чуть-чуть, пока между моих ног двигались его бёдра. Он оттягивал окончание, замедляясь, прекращая динамику, пуская в ход бёдра снова осторожно. Но под конец Мино не смог больше сдерживаться и заработал телом так, что я почувствовала внутри себя предел, глубину, боль изнеможения. Я закричала, готовая просить пощады, но он в этот миг кончил, ударив кулаком о подушку и с хрипом облегчения выдохнув у меня над ухом. Я приподнялась, впившись губами в его плечо и закрыв глаза трясущимися веками. Удовольствие, наслаждение, любовь – я не знаю, что это, что есть, а чего нет сейчас, но я не помнила ощущений прекраснее, чем испытала сейчас. Мино подождал, когда мы придём немного в себя, чтобы выйти из меня. Повернувшись спиной и слезая с постели, он снял презерватив и отправился в ванную. Я перекатилась на бок, чтобы увидеть его обнажённую фигуру, мелькнувшую на свету за дверью. С широких плеч глаза соскочили на самую роскошную задницу, какую я могла увидеть. После неё шли только те, от которых ослепнешь, как от солнца, то есть несуществующие. Впрочем, не уверена, что эта тоже не портила мне зрение, после неё не хотелось видеть никого и ничего. Через пару минут Мино вернулся, вытираясь белоснежным полотенцем, взятым в ванной, заодно им же и прикрываясь. Он забрался ко мне, откинув его, подставил плечо, чтобы я положила на него голову. Он не собирался выходить из сюжета о двух идеальных любовниках, или естественным образом вёл себя так, как положено истинному мужчине? Его рука, та, что с часами, взяла мою левую и стала гладить её, лаская пальцы. Некоторое время слов вообще было не нужно, они были лишними. – Я впервые изменил Мине. Вообще кому-либо, – сказал чуть позже Мино. – Я тоже, – улыбнулась всё ещё пьяненько я. – Что удивительно, учитывая наши отношения с Сынри. – Он не спит с тобой? – Спит, чаще некуда. Но не только со мной, я думаю. Я не против, мог бы не так редко… – Тебе не нравится?.. – Я остановила Мино, положив палец ему на губы. – С ним – нет. – Я поцеловала его, затяжно и жадно, как та, которая хотела бы завоевать, пленить, поработить, заявить о своих правах на этого мужчину. Где-то в нетрезвом сознании заиграла песня из далёкого российского прошлого: «Угнала тебя, угнала, ну и что же тут криминального?». Господи, я всегда думала, что эту песню спокойно могут слушать только сорокалетние разведенные тётки, а саму попытку забрать чужого мужчину я осуждала и кляла всеми плохими словами, какие мне были тогда известны. Теперь я пропела в душе эту песенку с хищной ухмылкой. Мино отозвался и победил меня в поцелуе по всем пунктам. Он целовался так, как мне, наверное, никогда не научиться. – А ещё раз можешь? – шёпотом спросила я у него, закидывая на его бок ногу. – Дай немного восстановиться, – пообещал он, но тут же посмотрел в сторону двери. – Но Наташа сказала, что больше не даст презервативов… – Плевать, давай без них, – махнула я рукой туда, куда смотрел Мино. – Пьяные женщины такие будоражаще смелые, – хохотнул он, приглаживая мои растрепавшиеся волосы жестом успокаивающего бешенную. – Нельзя так. – Чего ты боишься? Заразы или что я залечу? – Даша, я даже не знаю, я крайне воспитанный и культурный в плане сексуальных связей, мне так спокойнее. – Я потребовала перед свадьбой от Сынри справку о здоровье, так что заразы можешь не бояться. – А ты во мне уверена? – засмеялся он. – Если ты уверен в Мине, – пожала я плечами. – Может, в этом и проблема? – вздохнул Мино. – Я уже ни в ком не уверен. Опыт научил. – Мне плевать. Заразишь меня, я Сынри. Хоть позларадствую, – поморщила я нос ехидно. Мино опять захохотал. – Ты неподражаема, – коснулся он моего лба губами. – Тем более, ты меня уже заразил, – продолжила я. – Собой. Я инфицирована, а клин, как известно, вышибается клином. Господин Сон Мино, вам придётся быть гомеопатом. Я забралась на него, сев ровно, и увидела подкрадающиеся искры страсти в его глазах, внимательно изучивших меня от лица до груди. И он смог ещё раз, не менее долго и внушительно, чем первый, без презерватива, но сумев вовремя остановиться. Ему не хотелось лишних трудностей, я понимала это где-то далеко в мозгу. Удовлетворённые дважды, мы забрались под фиолетовое шёлковое одеяло Наташи, я опять лежала, прижавшись к его груди. Будто прорвавшаяся пелена позволила мне услышать музыку за стенкой, где служил оформлением телевизор. Наверное, это выветривался алкоголь, и я стала ориентироваться в чем-либо дальше, чем в пределах вытянутой руки. – Как ты думаешь, мы сможем ещё как-нибудь повторить это? – спросила я. – Стать постоянными любовниками? – Да. – Не знаю. Может быть. Но в Сингапуре это сложно. Иногда кажется, что тут все всё друг о друге знают. – Разумеется, он не собирался расставаться с Миной из-за того, что мы переспали. Трезвея, я возвращалась к реальности. А могла ли я расстаться с Сынри? Да он теперь убьёт меня быстрее, чем Дракон, если я брошу его у алтаря, или после. Его самолюбие, регулярно уязвляемое мною, не выдержит. – Не хочу завтра замуж. – Мино промолчал. А чего я ждала? Слов «не хочу возвращаться к Мине»? Даша, не будь смешной, это его добровольно выбранная девушка. По пути в ванную видимо, к нам сунулся Тэхён, хотевший что-то спросить у друга, но тот схватил подушку и кинул ею в него. – Не подглядывай! – крикнул ему Мино, они оба засмеялись и тот пропал. Я не переполошилась и не смутилась. Странно, я ощущала себя комфортно, прижатая сильной рукой к подтянутому боку. Это могло бы быть моим местом, законным. Сложись наши судьбы по-другому. – О чём ты сейчас мечтаешь? – задала я вопрос. – В этот период своей жизни. – Всё о том же. Достичь высот, иметь большие деньги. – И иметь на этой высоте разных женщин? – увидела я какое-то странное сходство между Мино и Джиёном после этой фразы. Дракон был его кумиром, и не удивительно, что он постепенно перенимал мировоззрение того. – Возможно. Власть развращает. Но потом мне надоело бы менять их. – И ты остановишься и заведёшь семью? Не думаю. Если ты сейчас пойдёшь по выбранному пути дракона, то обратно не свернёшь. Посмотри на Джиёна. При удачах в задуманном ты будешь точно таким же. – А что в нём плохого? – покосился на меня Мино. – В смысле, чем ему плохо, по-твоему? – Его никто не любит. Только если за деньги. – У него есть друзья. С ними наверняка отсутствие любви не так-то заметно. – Я не стала продолжать говорить о Джиёне. Я подумала о том, что только что исполнилась моя мечта. Я мечтала о Мино, пусть как о женихе или даже муже, но ведь я познала его, он был моим, хоть сколько-то времени. Если я продолжу мечтать о нём, это всё равно не сойдётся с его мечтами. В мечтах мы расходимся, а что может сроднять людей лучше, чем они? Он будет дальше грезить деньгами, считая, что без них не будет счастлив, а я буду грезить им, купаясь в деньгах Сынри, считая, что без любви никогда не буду счастливой. – Я бы хотела сбежать с тобой сейчас куда-нибудь, ото всех, ото всего. Доказать тебе, что деньги не главное. – Ты бы возненавидела меня через неделю, перебиваясь на съёмных квартирах, или теснясь с какой-нибудь роднёй. – Я жила в доме, где было четыре комнаты и кухня. Кроме меня там жило ещё девять человек. Я была счастлива. – Ты бы устала от готовки и уборки, захотела бы вернуть походы по ресторанам… – Я впервые оказалась в ресторане в восемнадцать лет, на свадьбе двоюродной сестры, и меня никогда туда не тянуло после. Я не только убиралась дома, я поливала пятилитровой лейкой несколько соток земли каждое лето, полола и таскала воду с колодца, вырезала сухую малину секатором до боли в пальцах и чистила курятник. Я была счастлива. – Ты бы никогда не посмотрела на меня, не будь на мне выглаженной рубашки, не пахни я Code Ultimate*, не носи Брайлинг** и не разъезжай на тойоте. Чисть я соседний курятник, ты бы хотела другого парня, Даша. – Я недовольно покачала головой, не согласная, но когда он упомянул Брайлинг, взглянула на них и увидела время. – Боже, пять утра! – Я подскочила так стремительно, что, утягивая на себе покрывало, едва не порвала его, прижатое торсом Мино. Он поспешил привстать с него, чтобы оно не затрещало. Я опомнилась, что не могу убежать в одеяле, и принялась собирать свою одежду. Растерянная и вернувшаяся с небес на землю, я забыла о том, что пыталась пробудить в Мино чувства и романтику, подбить его на побег. Через три часа мне готовиться к свадьбе, а я ещё не ложилась! Подцепив лифчик, я принялась его застёгивать, но крючки не попадали в лазы для них. – Иди сюда, торопыга, – позвал меня молодой человек, и я села к нему спиной. Лифчик застегнулся. Я ощутила поцелуй на лопатке. Его рука высунулась сзади, протянув мне мои трусики. – Спасибо, – схватила их я и впрыгнула в них. Пока я влезала в платье, Мино натянул боксеры и подошёл ко мне, чтобы поднять молнию. – Спасибо, – ещё раз поблагодарила я и повернулась к нему. Взгляды сошлись. Сердце застучало быстрее, будто не было между нами ничего, будто я, как и когда-то, невинная девочка, и вот-вот меня это великолепие впервые поцелует. И он поцеловал, только далеко не в первый раз. Внутри копошились надломленные и угасающие хмельные отголоски, а неверная интуиция впадала в истерику, что подобного больше никогда не повторится, что лучшее в своей жизни я познала, и Мино мне больше никогда не видать. И это последний поцелуй. – Тебя проводить? – Мне нужно разбудить Наташу… без неё я не уеду, – проговаривала я вслух, двигаясь на выход. Там стояла тишина, и я снова пропустила момент, когда она возникла? Телевизор когда-то выключили, и на диване, накрывшись покрывалом, спали Тэхён с Наташей, едва на нём помещаясь. На боку, один за другим, они не выглядели людьми с большой разницей в возрасте. – Наташа, Наташа! – подойдя к спинке и перегнувшись через неё, тихонько пихала я женщину. Мино подошёл тоже и, видя как тщетны мои старания, приложил два пальца к губам и свистнул так, что у меня заложило уши. – Подъём! – громко выдал он, захлопав в ладоши. Тэхён попытался развернуться и упал на пол, Наташа села и, будучи в майке, не нуждалась в прикрытии. Её многочисленные татуировки на теле вписались бы в какой-нибудь подвал или бордель, а в номере-люкс смотрелись неуместно. Я покосилась на Мино. Никогда прежде не видела его с растрёпанными волосами, с челкой, падающей вперед, а не уложенной, как обычно, ровненько и строго. Мино был воплощением мужественности, и если я задержусь ещё на минуту, то никуда не уйду от него, никогда, лучше умру. – Наташа, поехали! Нам нужно домой, – позвала я её и пошла на выход, боясь смотреть на мужчину своей мечты снова. Женщина встала, предварительно под покрывалом натянув бельё, взяла брюки, пиджак, повесила сумочку на плечо и поровнялась со мной в дверях. Я хотела подождать, когда она закончит одеваться, но она вышла в коридор и пошла в лифт с одеждой в руках. Мы не оборачивались, не прощались. Я шла, как будто меня выпустили из камеры на расстрел. Эта ночь всё-таки кончилась… как она могла так со мной поступить? В лифте Наташа принялась всовывать ноги в брючины, но этажом ниже дверцы разъехались, и вошёл мужчина лет сорока – сорока пяти, с пузком, в дорогом костюме, с залысиной и одутловатыми пальцами, выдающими сидячий образ жизни, отсутствие интереса к спорту и неумеренность в еде. При нём Наташа сумела запихнуть бёдра в обтягивающую ткань и застегнула пуговицу. – Whores***! – прошипел он, отворачивая лицо к стене. Я бы промолчала, хотя и поняла, что он сказал (Сынри, присутствующий регулярно при моём изучении английского дома, уверял меня, что каждый язык надо узнавать с его матерных и грязных словечек, поэтому назвал мне на английском всё, что произносить было неприлично), но Наташа тоже отлично знала этот иностранный, поэтому повернулась к мужчине, перейдя на английский. – Вы что-то сказали? – Я покосилась на своё отражение с немного размазанными тенями и припухшими губами. Ну да, а что ещё о нас можно было подумать? – Вы слышали, что, – не стал отступать мужчина, ответив Наташе. – И что тебе за дело? Завидно чьей-то приятно проведённой ночи? – прищурилась она язвительно. – Завидовать? Чему? – ухмыльнулся он. – Вы, шлюхи, отбросы общества. Пока мы, нормальные люди, работаем, вы ничего не делаете, и за это хотите получать деньги! Нет бы, полезную работу найти! Ещё и налоги не платите, существуете за счет таких граждан, как мы – бизнесмены. – Мы – шлюхи, – перекинула через плечо пиджак Наташа, держа его одним пальцем, – трахаемся с красивыми молодыми мальчиками, которым не приходится нам платить, а с такими как вы – бизнесменами, – мы и срать рядом не садимся, – сообщила она ему и, с гордо поднятой головой, подтолкнув меня, вышла на первом этаже, не пропустив этого сноба, не нашедшегося сразу что ответить, а после было поздно. Мы отыскали машину Сынхёна, которую так нагло эксплуатировали и задержали возврат. Наташа плюхнулась за руль, приходя в себя. Я не торопила её, с сонным водителем не далеко уедешь. – Как ты его приложила, – оценила я дерзость подруги. По-моему, она ею для меня стала сегодня. – А чего церемониться? Шлюхами называют женщин те мужчины, которые не могут себе их позволить, – она достала пачку сигарет и вытащила одну. – Покурю и поедем, ладно? – Хорошо. – Я пристегнулась, приготовившись ждать. Из опущенного Наташей стекла повеяло утренней свежестью. – А дай и мне, а? – Она посмотрела на меня, но без лишних вопросов протянула сигареты. Я тоже взяла одну, достала оттуда зажигалку. Прикурила так, как делала это Наташа. Сморщилась и ощутила сухость во рту, однако не надумала бросать, не закончив. – Гадость, – прокомментировала я. – Редкостная. – Откуда в тебе это всё? – Ебанутость? – Смелость, свобода, характер… ты же девушка. – Я дочь главного прокурора страны, сестра одного из лучших юристов мира и любовница Дракона. Первого я научила уважать женщин, второго любить их… и материться, – посмеялась коротко Наташа, – а третьего научила трахаться и дружить с женщинами. Поверь, эти три мужика трудные типы, после них вообще всё по барабану. – А твой муж? – А он научил меня любить, уважать и дружить, – улыбнулась Наташа. – Ты не смотри на мои измены ему, для меня ничего не значат все эти мальчики. Это радость мимолётная, разовое удовольствие. Когда я возвращаюсь к мужу, то нет моментов счастливее. Он слишком добрый, чтобы меня укротить, и я укрощаю себя сама. Имея перед ним вину, я становлюсь домашней и покорной, иначе устраивала бы скандалы или ещё как-нибудь распыляла свою энергию. – Знаешь, у меня было впечатление, – затянувшись снова, вдыхая противный вкус дыма, призналась я, – что ты руководишься указом Джиёна этой ночью, что он подговорил тебя сыграть со мной очередную шутку. – Я похожа на служанку Дракона? – Нет. – Я не играю против него, но и под его дудку плясать не собираюсь. – Ты расскажешь о произошедшем ему или Сынхёну? – Наташа докурила, потушив окурок о пепельницу в авто и положив его туда же. – Даша, я женщина, ты женщина. Как бы я ни любила их, понимаю я лучше тебя. И я поступила так, как считала нужным, как считала, что нужно тебе. Если ты захочешь кому-либо рассказать – твоё право. Моего в этой ночи было мало и, я думаю, пока мы доедем до Сынхёна, я даже забуду имя этого паренька, так что о себе мне тоже говорить нечего. – Я с благодарностью улыбнулась Наташе, а она мне. Мы тронулись обратно. Комментарий к Ночь * мужская туалетная вода от Армани