Маньчжурские стрелки - Страница 9

– Правильно толкуешь, полковник, – признал генерал-атаман. – Будем считать его еще и пропагандистским. Так что, ротмистр Курбатов, сможете повести за собой группу. Совершая при этом диверсии, проводя беседы с теми людьми, которые нам все еще верны, и в то же время истребляя на своем пути все враждебное нам? Совдепия нас давно похоронила, а мы – вот они, бойцы Добровольческой освободительной армии генерала Семенова! Кстати, лучше говорить: «генерала, главнокомандующего», потому что атаманы в Совдепии теперь не очень-то в чести. Раз атаман, значит, что-то такое, вроде как банда… А мы с вами – армия. Освободительная армия. Так сможешь, ротмистр, или следует подыскать другого казака, более опытного и храброго?

С ответом Курбатов не спешил. Он понимал, что атаман уже твердо остановился на его кандидатуре и теперь откровенно пытается «брать его нахрапом», как говорили в таких случаях в казачьих станицах, то есть всячески провоцировать, задевая его самолюбие. Однако понимал и то, что речь идет о слишком уж сложном рейде, наподобие тех, из которых не только не возвращаются, но из которых и возвращение в принципе не предусматривается.

Впрочем, из рейда, который он недавно совершил, возвращение тоже в принципе не предусматривалось. И то, что он, единственный из группы, все же вернулся, скорее счастливая случайность. Зато еще во время подготовки к прошлому рейду он установил для себя одно правило: все условия подобных рейдов следует оговаривать до того, как дашь согласие на него, поскольку потом оказывается, что всем уже не до тебя и надо выполнять тот приказ и те условия, которые тебе продиктованы.

– То есть группе «маньчжурских стрелков» предоставляется полная свобода действий по пространству и времени, без каких-либо особых покушений и диверсий? – задумчиво уточнял ротмистр, явно затягивая с ответом, словно ожидал, что в стремлении уговорить его отцы-командиры все же проговорятся и выдадут какой-то потайной замысел, который до сих пор от него попросту скрывали.

– Без каких-либо особых, в соболях-алмазах, – заверил его Семенов.

Курбатов исподлобья взвесил взглядом Родзаевского, словно ожидал, что разгадка, а точнее, подвох последует именно с его стороны. Но тот демонстративно осматривал окурок своей заморской сигары.

– В общем-то, мне такой вариант подходит, – произнес Курбатов. – В такой вольной охоте я принесу больше пользы Белому движению, чем если бы сунулся со взрывчаткой под какую-нибудь вшивую фабрику, у которой меня застрелил бы первый попавшийся охранник.

– Откровенно, – кивнул генерал, и в этот раз наполнил рюмки всего лишь «по четвертинке». – Как вы уже поняли, господа, никого другого, более достойного, во главе группы «маньчжурских стрелков» я пока что не вижу. Поэтому выпьем за то, чтобы вы, ротмистр, успешно провели эту группу от «великого Амура» до не менее «великого Днестра». Уверен: вы станете первым, кто совершит подобный диверсионный рейд.

– Простите, господин генерал-атаман, но мне казалось, что раньше речь шла об Урале, от которого до Днестра…

– Мне прекрасно известно, сколько от Урала до Днестра, – мягко осадил его Семенов, загадочно ухмыляясь. – Причем речь идет даже не о Днепре, а именно о Днестре. Просто не хотелось так сразу пугать вас.

– Ну, допустим, что произошло невозможное и мы сделали привал на берегу Днестра. Что дальше?

– Вы правильно заметили, ротмистр, что на берегу Днестра вам надлежит сделать всего лишь небольшой привал, в соболях-алмазах. Так сказать, маленько передохнуть. Поскольку основная задача ваша – пройти от Амура, а точнее, отсюда, от Сунгари, до германской реки Эльбы.

Услышав это, Родзаевский поперхнулся при очередной затяжке и нервно поерзал в кресле.

– Ну, знаете ли… – проворчал он, воспринимая это задание уже как откровенную издевку, причем не только над князем.

– И с какой же целью? – решительно поиграв желваками, поинтересовался Курбатов.

Семенов опустошил свой бокал, по-крестьянски крякнул и, широко раскинув руки, произнес:

– Вот теперь мы и подошли к самому интересному. У вас, ротмистр, будет свое, особое задание: пробиться к известному вам «венскому фюреру», как называла его пресса, обер-диверсанту рейха Отто Скорцени.

– К Скорцени?! – ушам своим не поверил Курбатов.

Теперь уже сам атаман вопросительно взглянул на Родзаевского, и тот поспешно кивнул. Он ничего не имел против общения Курбатова с лучшим диверсантом рейха. Тем более что в секретной диверсионной школе «Российского фашистского союза», готовившей руководителей будущих подпольных диверсионных групп, лучшим выпускником которой стал Курбатов, о «первом диверсанте рейха» всегда говорили уважительно.

– А что вас так удивляет, ротмистр? Представляете себе снимки в берлинских газетах с подписью: «Встреча обер-диверсанта рейха Отто Скорцени с лучшим диверсантом белоказачьей армии генерала Семенова. Беспрецедентный рейд от Маньчжурии до Германии!» или что-то в этом роде?! Что вы приумолкли, ваша светлость князь Курбатов? Или, может, вам не хочется побеседовать со Скорцени?

– Просто я думаю, что моя беседа с человеком, спасшим Муссолини, конечной целью этого рейда быть не может.

– И правильно мозгуешь, энерал-казак, – вновь расплылся в улыбке атаман. – Потолковать со штурмбаннфюрером Отто Скорцени, как диверсант с диверсантом, – это уже приятно. Да только ты используешь знакомство с этим человеком…

– Кстати, личным агентом фюрера по особым поручениям, как именуется сейчас одна из его должностей, – пришел ему на помощь Родзаевский.

– Даже так, теперь уже личным агентом фюрера по особым поручениям?! – возрадовался атаман. – Тем лучше, в соболях-алмазах! Через него ты и передашь мое личное послание Гитлеру.

Не сводя с генерала широко раскрытых глаз, Родзаевский наполнил свою рюмку, только свою, не испросив разрешения, осушил ее до дна и самодовольно крякнул, совершенно забыв, что это не застолье, а прием у командующего армией.

Подобным поворотом беседы он был удивлен не менее Курбатова. Удивлен и слегка обижен: в конце концов генерал мог бы поставить его в известность заранее. Почему он, руководитель «Российского фашистского союза» и шеф разведывательно-диверсионной школы, должен узнавать о подготовке подобного рейда вместе с ротмистром?!

– Я не вправе диктовать свою волю, господин генерал, – не скрывая обиды, суховато проговорил он. – Однако согласитесь: передавать письмо фюреру Великогерманского рейха диверсантом!.. Которому предстоит пройти всю Россию, тысячами километров по тылам противника. Это, знаете ли, при всем моем уважении к ротмистру. Где гарантия, что уже через несколько дней после выхода группы это письмо не окажется на Лубянке?

– Уж не хочешь ли ты сказать, что твой маньчжурский стрелок столь ненадежен?..

– Боже упаси, господин генерал, своему офицеру я верю. Но раненым он может оказаться в плену, его могут убить… Это война, поэтому в диверсионном деле нашем следует предусматривать все возможное варианты. И потом, к чему такой риск? Существуют десятки иных, более безопасных способов доставки подобных посланий.

– Может, и существуют, – снисходительно улыбнулся в усы Семенов.

– Например, можно передать через одно из консульств иностранных государств или через буддистов, которые в последнее время зачастили в рейх. А почему бы, например, не потревожить своим письмом Гитлеру посольство Маньчжоу-Го в Германии? Или же передать его через дипломатов, через ученых нейтральных стран.

– Неужели не понятно, что дипломатические каналы исключаются? – вдруг резко отреагировал Семенов. – Японская разведка слишком хорошо контролирует их. Не говоря о контроле над нами. Мне не хотелось бы, чтобы в Императорском генеральном штабе узнали о том, сколь упорно мы с вами ищем контакты с фюрером. Японцы хотя и союзны германцам, но слишком уж не доверяют им, да и воспринимают их слишком уж ревниво.

– К тому же в Токио еще помнят о вашем письме фюреру, направленном, если не изменяет память, то ли в марте, то ли в апреле 1933 года[13], – согласился полковник. – Уже тогда японцы восприняли появление такого послания, а тем более – втайне от них, с явным неудовольствием.