Маньчжурская принцесса - Страница 2
Вновь охваченная страхом, Орхидея закрыла окно, задернула бархатные шторы и, прислонившись к ним спиной, принялась с чувством глухого отчаяния осматривать большую комнату, прежде столь близкую и любимую. Покинутая Эдуаром, она вдруг приобрела незнакомый и даже несколько угрожающий вид, словно наука и культура Запада, притаившиеся за сотнями тисненных золотом переплетов, неожиданно оказались лицом к лицу с неким посторонним вторжением и образовали непреодолимую стену, за которой Эдуар медленно и непреклонно удалялся все дальше и дальше. И это все из-за письма…
Орхидея прочитала его уже двадцать раз и выучила наизусть.
«Сын принца Кунга по-прежнему ждет свою невесту, выбранную с рождения, ждет, когда она войдет в его дом под красной свадебной фатой. Терпеливый и великодушный, он никогда не переставал верить в то, что настанет день – и боги приведут тебя к нему, но он считает, что наступление этого дня не может откладываться более. Ты должна войти. Его благородное сердце готово забыть те годы, когда твой дух находился далеко от земли своих предков, но он не может без твоей помощи противостоять справедливому гневу нашей государыни, глубоко оскорбленной твоим предательством. Чтобы она смогла вновь раскрыть тебе свои материнские объятия, встань же на праведный путь, принеся с собой готовность к раскаянию.
Возле твоего дома есть другой – дом одного из тех путешественников-варваров, за которыми ходит слава бессовестных грабителей Страны восходящего солнца и нашей чудесной Империи. В их руках находится предмет, священный в глазах Цзы-хи: застежка от мантии великого императора Кьен Лонга, некогда похищенная французским воякой во время разграбления дворца Юаньминюань[1]. Доставь обратно то, что было взято от нас, и императрица вновь примет тебя, как свою дочь. Настало время забыть твои глупости и подумать о долге. 25-го числа сего месяца корабль под названием «Хугли» покинет марсельский порт и отправится в Сайгон, а оттуда тебя привезут в Пекин. Для тебя будет заказано место на имя мадам Ву Фанг.
Если ты сядешь в Париже на поезд, называющийся «Средиземноморским экспрессом», то ты прибудешь в названный пункт, а тот, кто должен сопровождать тебя, будет ожидать твоего прибытия на вокзале.
Ты обязана подчиниться, принцесса Ду Ван, если хочешь встретить еще много восходов солнца и если ты любишь своего обожателя-варвара так, чтобы желать ему благополучно дожить до почтенной старости…»
«Священная Мать Желтого Лотоса» подчеркнула эту угрозу, к которой следовало отнестись с должным вниманием, так как старая воительница ничего не делала просто так и знала цену словам, даже если некоторые из них она произносила не так часто. Это письмо, безусловно, было самым длинным из того, что ей когда-либо приходилось писать собственной рукой, и именно это настораживало Орхидею. Западные термины под ее пером выглядели неуместно и… немного смущали. Странным было и то, что сводная сестра принца Туана преследовала своего западного врага на его собственной территории.
Принцесса Ду Ван!
Орхидея уже давно не имела никакого отношения к этому имени. Точнее, с того самого дня, имевшего место пять лет тому назад, когда Цзы Хи решила, что титулованная особа в сопровождении девушки из простонародья должна оставить Запретный Город и свои атласные наряды, чтобы проникнуть в самое сердце квартала дипломатических миссий, а там – смешаться с ужасными подонками китайского происхождения, поклонниками Христа, торопившимися заполучить оружие у белых, чтобы обеспечить себе защиту от праведного гнева «Кулака Правосудия и Согласия». Речь шла о деле весьма серьезном: человек, которого императрица почитала самым дорогим своему сердцу, ее двоюродный брат, принц Жонг Лу (ходили слухи, что он был ее любовником), этот всеми любимый человек, забылся до такой степени, что передарил одной страстно им желанной бледнолицей девушке талисман, когда-то пожалованный ему государыней, дабы тот уберег его от несчастных случаев и злых духов. И теперь следовало во что бы то ни стало отыскать это сокровище и наказать смертью того, кто осмелился завладеть им!
Воспоминания об этой миссии, некогда возложенной на нее, Орхидея хранила глубоко в душе, надеясь когда-нибудь вообще забыть об этом. Ей нужно было раствориться в другом мире и, по возможности, не нарушать спокойного чередования дней. Но ей это не удалось. И теперь воспоминание снова всплыло, словно заноза, которую не удалили вовремя и теперь она нагноилась. Когда-то Орхидея любила императрицу… нет, без сомнения, она и теперь любила ее!
Время оставило в памяти только ее добрые дела.
Сцена, о которой вспомнила Орхидея, произошла в дворцовом саду, в тени храма Дождя и Цветов, крыша которого расходилась лучами и поддерживалась золотыми колоннами, обвитыми драконами. Цзы Хи сидела на скамейке под кустом жасмина, несколько белых лепестков покоились на абрикосовом атласе ее платья. Она была недвижима и хранила молчание, но по ее щекам катились слезы. Ее молодая спутница впервые увидела императрицу плачущей, и это молчаливое отчаяние ее потрясло. Преклонив колени на фиолетовый песок аллеи, Орхидея смиренно спросила, может ли она хоть чем-нибудь облегчить эту боль? Цзы Хи вздохнула:
– Не будет в моем сердце покоя, пока Нефритовый Лотос не вернется в мои руки. Не можешь ли ты помочь мне его отыскать?
– У меня нет никакой власти, Почтеннейшая…
– Ты ошибаешься. У тебя она есть, и дают ее тебе молодость, ум, ловкость и изобретательность. Хозяйка «Красных фонариков», которую я позвала сегодня утром, уже составила план действий. Она предлагает использовать одну из своих девушек по имени Пион. Ты ее знаешь?
– Да. Она, возможно, лучшая из нас. Она прекрасно владеет телом, но при этом коварна, жестока и не знает, что такое угрызения совести. Я бы даже сказала, что не люблю ее.
Императрица вынула из рукава шелковый носовой платок и грациозным движением промокнула оставшиеся слезинки на лице, мастерски украшенном макияжем. Затем она улыбнулась:
– Ну, конечно. Однако мне хотелось бы, чтобы ты сопровождала ее в этой миссии. Именно потому, что она бессовестна и действительно не внушает мне доверия. Есть еще одно – Лотос не должен вернуться ко мне из рук простолюдинки. А твои руки мне очень даже подходят. И раз уж ты решила помочь мне и пройти курс тренировки в «Красных фонариках», мне кажется, наступило время показать, чего ты стоишь. К тому же в твоих жилах течет императорская кровь.
В самом деле: внучка сестры императора Хьен Фонга и сирота от рождения, Ду-Ван была взята на воспитание самой императрицей, которая сильно привязалась к ней, окружив заботой и лаской. Она дала ей образование, достойное ее положения в стенах Запретного Города, который в ее детских глазах представлял собой божественное совершенство и обитель наивысшего покоя. А разве этот величественный ансамбль дворцов, храмов, двориков и садов, охраняемых высокими красно-фиолетовыми стенами, не был центром мира – хотя бы потому, что Сын Неба дышал его воздухом?! Не могло существовать на земле места, более благородного и более чистого, где совершенство так поражало бы своей законченностью. Это был своего рода микрокосмос, где в течение многих веков великие императоры собирали самые благородные произведения искусства, тщательно сохраняя их за высокими крепостными стенами, на которых день и ночь несли службу вооруженные часовые.
Многие годы она и не представляла себе, что существует какой-то другой мир! Девочку научили читать по «Книге Перемен», потом она овладела кистью и искусно воспроизводила большие тексты и свои мысли изящными иероглифами; ее обучили поэзии и изящной живописи, к которой она проявила интерес после знакомства с некоторыми произведениями Цзы Хи, служившей ей примером во всем. Разве она не была высокочтимой дамой, если даже сама императрица пожелала присутствовать на скамье Экзаменационной Императорской Комиссии, в числе самых высокообразованных мандаринов, чтобы послушать ту, которая обладала глубоким знанием «Бесед и суждений» Конфуция, читала наизусть самые красивые поэмы Ду Фу и Бо Цзюй-и и лучше многих других знала историю Империи!