Манаус - Страница 3

–Да, знаю, – согласился он. – Поэтому ты и был моим доверенным лицом. И поэтому я не приказал убить тебя, когда застукал с этой шлюхой. Смерть тебя не страшит. Но, стать рабом…, и оставаться им до тех пор, пока лихорадка не покончит с тобой – этого ты боишься, правда?

Рыжий ничего не ответил, лишь развернулся и пошел к хижине. Но Сьерра окликнул его:

– Стоять, я не разрешал тебе уходить. Что, скучаешь по ней? Теперь она твоя. Теперь вы можете быть вместе, – насмешливо добавил он. – Пока смерть не разлучит вас.

Американец быстро развернулся, а Клаудия побледнела, поняв вдруг намерения Сьерры, когда он приказал ей ехать вместе с ним на каучуковые плантации.

– Что ты хочешь сказать этим? – спросила она срывающимся голосом.

– А что тут объяснять, – ответил «Аргентинец». – Ты остаешься здесь. Будешь одной из тех женщин, что живут на этом ранчо, и всегда будешь рядом со своим «Гринго».

– Ты что, собираешься отдать меня своим работникам, как простую проститутку?

– Ты ничем не лучше их.

– Но ты не можешь так поступить. Я не принадлежу тебе.

– Нет, я тебя купил, а все, купленное мной, мне и принадлежит.

Клаудия поняла, что спорить бесполезно. Какой смысл возражать, когда за нее уже все решили?.. Покачиваясь словно от удара, она медленно отошла прочь под деревья, за которыми начиналась сельва. Жадные и одновременно любопытные взгляды работников, сборщиков каучука, следовали за каждым ее движением, послышались сальные комментарии по поводу новой обитательницы женской хижины.

За исключением одной девушки-индианки, что приходила на ранчо время от времени и оставалась на весьма непродолжительный срок, все остальные женщины жили там лет по десять и были старыми и больными существами, что вызывали больше отвращение, чем какой-нибудь интерес. Отдать такую женщину, как Клавдия, этим оголодавшим самцам, было настоящим «королевским» подарком для обитателей лагеря со стороны хозяина. Не спуская глаз с американца, Сьерра произнес:

– Надеюсь, что этой ночью вы оцените мой щедрый подарок по достоинству.

Сборщики каучука дружно закивали головами, засмеялись, добавляя пошлые и жестокие комментарии – попользоваться хозяйским «имуществом» – это всегда яркое и незабываемое развлечение. Все, за исключением Говарда и Аркимедеса, «Северянина», стоявшего немного в стороне и молча наблюдавшего за происходящим. Кармело Сьерра, чьи маленькие, колючие глазки постоянно бегали из стороны в сторону и словно видели сразу всех и все вокруг, немедленно обратил на это внимание:

– А ты что такой хмурый? Может тебе не нравятся женщины?

– Не таким образом.

Сьерра лишь пожал плечами.

– Дело твое. Хочешь – бери ее, не хочешь – не трогай. Кто ты?

– Меня зовут «Северянин». Ты выкупил мой долг в двадцать контос два года назад и твой надсмотрщик претворяется, что я до сих пор не отработал и не выплатил ту сумму.

– Если Жоао говорит, что долг еще не выплачен, значит – не выплачен. Ты плохо собираешь каучук. Все вокруг только и мечтают, чтобы пожить за мой счет, пока я нахожусь где-нибудь далеко отсюда, только Жоао следит за тем что и как здесь делается и представляет мои интересы. Он скажет тебе, когда ты сможешь уйти.

– Он никогда этого не сделает.

– Ну, тогда тебе только и остается, что свыкнуться с этой мыслью.

И Сьерра отвернулся, давая понять, что разговор окончен, а в это самое время из лодок выгрузили целую армию закованных в цепи индейцев.

На вопрос Жоао, что это за люди такие, «Аргентинец» ответил: «аука» – индейцы, обитающие на правом берегу реки Напо, на территории Эквадора и что он перекупил их у Араньи – перуанского каучукового барона – кто, в свою очередь, поймали их во время одной из своих «раззиас» (нападение на индейские поселения). Были они физически сильными и выносливыми, с работой справлялись, но отличались непокорным нравом и очень часто убегали, а потому Аранья, чьи плантации располагались в непосредственной близости от территории аука, решил избавиться от них, продав Сьерре. Отсюда, с берегов Курикуриари, вернуться на Напо было совершенно невозможно.

Жоао вовсе не пришлась по душе идея следить за толпой индейцев только и мечтающих о том, чтобы сбежать побыстрее, у него и без них было предостаточно забот и «Аргентинец» попытался успокоить его, объяснив, что оставит здесь еще шестерых белых охранников, приехавших вместе с ним. Пришло время расширить территорию, где собирали смолу, вглубь сельвы, поскольку теперешние каучуковые плантации вдоль Курикуриари перестали приносить требуемое количество каучука, и нужно было увеличить количество концессий на его добычу, если Сьерра хотел оставаться одним из «пяти великих» – крупнейших владельцев каучуковых плантаций в Манаусе, а для Кармело Сьерра этот титул всегда был самым важным, самым ценным из того, что он когда-либо имел и, чтобы не потерять его, он готов был пожертвовать сотнями человеческих жизней.

Сьерра, «Аргентинец», был одним из так называемых «основателей Манауса».

С помощью каучука им удалось превратить забытую Богом деревушку, состоявшую из пригоршни грязных хижин затерянных в глубине джунглей, в один из самых богатых городов мира. В тот день, когда Чарльз Гудьир обнаружил, что, нагревая смолу от деревьев породы «Hevea Brasiliensis» соединенной с серой, получается каучук – продукт с необыкновенными свойствами – он и не подозревал, что тем самым обрек миллионы невинных существ на ужасные мучения. «Hevea Brasiliensis» произрастает лишь в определенных регионах Южно-американского континента, в особенности в бассейне реки Амазонка, где, ко всему прочему, не растет группами, образуя леса, а отдельными экземплярами, затерянными в глубине сельвы, спрятанными в непроходимых и диких джунглях.

Чтобы добыть этот сок и превратить его в каучук, ценившийся чуть ли не на вес золота, требовалась почти целая армия работников, которые тем только и были заняты, что ходили по джунглям, надрезали кору деревьев, спустя некоторое время возвращались к этим деревьям, чтобы забрать накопившийся латекс, потом готовили из него сам каучук и отправляли на фактории, откуда далее, по реке, его везли в Манаус, а уж затем он отправлялся по всему миру.

Поначалу такое положение дел, заключавшемся в том, что нужно ходить-бродить по лесу, выискивая деревья, привлекло огромное количество самых разнообразных авантюристов, надеявшихся разбогатеть по-быстрому на продаже шаров из каучука. Но и технический прогресс не замедлялся и интерес к этому веществу постоянно рос, и, соответственно, расширялась торговля, и, конечно же, появились те, кто решил любой ценой монополизировать все производство каучука. Им удалось заполучить от Правительства концессии на территории в джунглях настолько изолированные и удаленные, что некоторые не были даже помечены на картах, и тем более в тех местах никогда не ступала нога белого человека. И чтобы начать разработку каучука, требовалась рабочая сила, которую никаким образом не удавалось заполучить. Немного нашлось отчаянных смельчаков, кто ради чужой наживы готов был отправиться в эту зеленую пустыню, навстречу невероятным опасностям, кто готов был сражаться с племенами дикарей, сплавляться по рекам со стремительными порогами, где на каждом шагу подстерегали бесчисленные ядовитые змеи, где можно было погибнуть от лап ягуара или умирать медленно и мучительно от желтой лихорадки или болезни «бери-бери».

Редко кто из сборщиков каучука протягивал боле пяти лет на этой работе, а уж количество трупов, усеявших самые отдаленные уголки джунглей, насчитывало многие тысячи. Поэтому те, кто все-таки решался идти в сельву, хотели получить дополнительное вознаграждение за все те риски, что, само собой, делало это бизнес менее прибыльным, чем того хотелось хозяевам Манауса.

Логично было предположить, что первым, кто привлек их внимание в качестве дешевой рабочей силы, оказалось местное население – индейцы, прекрасно знавшие те места, прекрасно знавшие сельву и те опасности, что могут подстерегать там человека.