Мамы-мафия: противоположности разъезжаются (ЛП) - Страница 39

– Это Валентина, – ответила та.

– Я хочу к маме, – сказала Валентина.

– Мне жарко, – опять сказал Юлиус. В зале для конференций я сняла с него пальто и сапоги, чтобы он не пропотел.

– Что мы тут делаем? – спросил он.

Я ответила, что сама точно не знаю, посадила его на подоконник и посоветовала незаметно наблюдать оттуда за развитием событий.

Затем я попыталась осмотреться. В комнате присутствовали: седовласая женщина, очевидно, директриса, фрау Бергхаус, классная Эмили, ещё одна учительница, очевидно, классная Юстина и двух других мальчиков. Ещё присутствовали мама Юстина, до сих пор дрожащая от гнева, Валентина, Эмили, Юстин, оба других мальчика, Юлиус на подоконнике и я. Пока мы рассаживались, в комнату ворвались ещё две женщины, очевидно, матери обоих мальчиков, которых, судя по озабоченным возгласам матерей, звали «Тимо» и «Маленький домовой».

Когда все расселись, а Юстин получил свежий пакет со людом между ног, директриса обратилась к фрау Бергхаус:

– Кроме Юстина, кто-нибудь ранен?

Фрау Бергхаус покачала головой.

– Во всяком случае, никаких физических ран.

– Мой Юстин – не драчун, – заявила мать Юстина. – Я бы хотела, чтобы он им был! Мальчиков учат, что нельзя бить девочек, и тут такое! Я точно видела, как эта бестия ударила его между ног. Причём прицельно! – При этом она указала на Эмили, а Юстин громко всхлипнул.

Я заметила, что я снова таращусь, как Губка Боб. Лицо Эмили, напротив, было абсолютно неподвижно. Я перевела взгляд с неё на Юстина и обратно. Парень был явно в два раза её крупнее и впятеро тяжелее.

– Вы тоже это видели, верно? – обратилась мать Юстина к Тимо и Маленькому домовому. Оба кивнули.

– Эмили не стала бы бить Юстина просто так, – сказала фрау Бергхаус.

– Все уже собрались? – спросила директриса.

– Мы не можем дозвониться отцу Эмили Альслебен и её бабушке, – ответила другая учительница. – В бюро её отца мне сказали, что сегодня Эмили заберёт его спутница жизни.

– Это я, – хриплым от волнения голосом сказала я.

Директриса посмотрела на меня поверх очков. Неужели она сейчас выставит меня отсюда, поскольку я не родственница Эмили?

– Фрау Улгановой мы дозвонились по месту её работы, она сейчас едет сюда, – продолжала учительница. – Он будет здесь с минуты на минуту.

– Ну хорошо, – сказала директриса и повернулась к трём парням. – Так. У нас, значит, две первоклассницы против троих третьеклассников. Что вас пятерых связывает?

– Ничего, – сказал Тимо.

– Совсем ничего, – сказал Маленький домовой.

– Вообще ничего, – сказал Юстин.

Директриса повернула голову к Эмили и Валентине.

– Что сделали мальчики?

– Они нас разозлили, – ответила Валентина.

– И толкали, – добавила Эмили.

– А вы, значит, сразу драться! – вскричала мать Юстина. – Кто вас научил, куда надо бить мальчиков? А?

Дверь снова открылась, и вошли ещё две женщины. Одна из них была Соня Как-её-там из Общества матерей – красивая загорелая брюнетка со множеством золотых украшений. Другая, хрупкая молодая женщина с короткими тёмными волосами, была, очевидно, матерью Валентины. Она села на свободное место рядом с дочерью и заговорила с ней на чужом языке.

– А вы кто, скажите, пожалуйста? – спросила директриса у Сони.

– Я мать Софии из 1Б, – ответила Соня. – Кроме того, я Да… работодатель фрау Улга-тртр и привезла её сюда. Мой муж остался дома с детьми, но у меня грудной ребёнок, поэтому я была бы очень благодарна, если бы мы разобрались как можно скорее и я бы могла забрать фрау Улга-трр и Валентину домой. Что случилось? Валентина что-то натворила?

– Послушайте, фрау… э-э-э… – сказал директриса. – Поскольку ваш ребёнок в этой ситуации не замешан, я бы предложила, чтобы вы отправились домой к вашему грудничку. Фрау Улганова вернётся, когда мы закончим обсуждение.

– Но… – сказала Соня. – Даша очень плохо говорит по-немецки, вы её вряд ли поймёте. Мне бы не хотелось оставлять её здесь одну. У неё сейчас рабочее время…

– А вы говорите по-русски? – перебила её директриса.

– Нет, это нет, но я успела хорошо привыкнуть к её речи, и…

– Мы справимся и без вас, – сказала директриса. – Всего доброго. Или «до свидания», как говорят в России.

Соне ничего не оставалось, как выйти из комнаты и закрыть за собой дверь.

Фрау Улганова продолжала говорить с Валентиной. Валентина плакала.

– Валентина ничего не сделала, – сказала Эмили. – Они нас толкали и злили. Но Валентина ничего не сделала.

– Ей и не надо было, – сказал мать Юстина. – Ты набросилась на бедного Юстина, как фурия. Против кунг-фу у него не было шансов.

– Тимо владеет каратэ, – сказала мать Тимо. – Но он только начал им заниматься.

– Что же такого сказали мальчики, что вас так разозлило? – дружелюбно спросила фрау Бергхаус.

Эмили и Валентина посмотрели друг на друга. Казалось, они молча общаются. Затем Валентина начала говорить. Это был скорее шёпот, и все наклонились, чтобы лучше расслышать.

– Смотри, куда идёшь, на кого ты похожа, ты знаешь вообще, какая ты уродка, ты кретинка, твой ранец вообще дерьмо, что это за мешок ты на тебя надела, ты выглядишь так, как будто кто-то насцал тебе на волосы, я сейчас насцу тебе на волосы, нет, чего ты молчишь, ты что, дура, я знаю её мать, она едва умеет говорить, косоглазая что, твоя подружка, вы очень подходите друг к другу, вы обе уродки, заткнись, ты что, тоже хочешь мочу на голову, косоглазая, я могу каратэ, ауа, ауа, ауа.

После этого шёпота наступило молчание.

– Она что, аутистка? – спросила мама Маленького домового.

– Нет, у неё просто очень хорошая память, – сказала фрау Бергхаус. Фрау Улганова произнесла что-то по-русски.

Я наклонилась к Эмили и сказала:

– Я очень горжусь тобой.

Её лицо оставалось неподвижным, как у куклы.

– Я шокирована, – сказала учительница мальчиков. – Вы действительно всё это говорили?

– Нет, – ответил Юстин, но Маленький домовой и Тимо кивнули.

– Это неслыханно, – сказала директриса. – Они сегодня в первый раз вас разозлили?

– Нет, – ответила Валентина. – Они говорят гадости всякий раз, как нас видят. И они специально толкаются.

– Это всего лишь детская болтовня, – сказала мать Маленького домового. – Они так не думают.

– Это же мальчики, они иногда шалят, – поддержала её мать Тимо.

– На ней действительно надет странный мешок, – сказал Маленький домовой. – И дерьмовый ранец.

– И поэтому ты решил помочиться ей на волосы? – спросила директриса.

Мать Маленького домового обняла его.

– Это не повод применять кунг-фу и и бить в промежность, – вскричала мать Юстина.

– А я считаю, что повод, – сказал я.

– Я тоже считаю, что в подобном случае надо за себя постоять, – заявила директриса. – Хотя я полагаю, Эмили, что ты должна была позвать учительницу, но я нахожу, что ты поступила очень храбро, борясь с тремя большими парнями.

– Ничего удивительного, когда ты черепашка-ниндзя, – сказала мать Юстина.

– Чтобы уточнить: Эмили занимается балетом, – сказала я. – И она вполовину меньше, чем Юстин. То, что она попала по нужному месту, скорее счастливая случайность.

– Ну, теперь понятно, откуда у неё склонность к насилию, – заявила мать Маленького домового.

– Мы с коллегами подумаем, какие последствия будет иметь этот случай для Юстина, Тимо и Марка-Рафаэля, – сказала директриса. – Сегодня во второй половине дня мы сообщим вам по телефону, будут ли они наказаны временным отстранением от школы. И мы немедленно устроим совещание всего педагогического коллектива, чтобы обдумать превентивные меры. Таких случаев массированной дискриминации и моббинга у нас в школе до сих пор не было.

– Не могу поверить, как вы всё перевернули, – сказала мать Юстина.

– Ненавижу, когда девчонки всегда правы, а всю вину сваливают на мальчиков, – заявила мать Тимо. Обе девочки смотрели с облегчением, хотя Валентина по-прежнему плакала. Фрау Улганова тоже заплакала и обняла свою дочь. Я не рискнула обнять Эмили и вместо этого взяла её за руку. Она её не убрала, даже когда мы встали.