Мамаево побоище. Русь против Орды - Страница 10

Продвигались медленно. Татары лавой растекались вширь по княжеству, разоряя, убивая, насилуя, угоняя в плен. На месте деревень, сёл и городков оставались лишь выжженная земля да трупы.

Не принял князь Олег открытой битвы. Сберегая войско, сначала отсиживался в столице своей, Переяславле, а как подступили татары, так и вовсе ушёл в северные земли своего княжества, за Оку. А там ведь и до Москвы рукой подать.

Отсиделся. Холопы да смерды от беды в леса подались, с собою скот увели, а войско почти всё урону не понесло, уйдя с князем. И рады бы татары по лесам пошарить, да непривычно. Разбега коннице нет, того и гляди, конь ногой в барсучью нору угодит, да ногу сломает. А для степняка конь — богатство. Он и транспорт, и печка зимой, а в голод — и еда. К тому же в лесу врага не видно. Свистнет коротко стрела, упадёт татарин мёртвым, а поди сыщи — кто стрелял? Вокруг только лес мрачный шумит, корнями за ноги схватить пытается, ходу не дать. Нет, не совались татары в леса.

Тем люди русские и спасались. А ещё с собой уводили только коров. Свиней оставляли в сарайчиках или отпускали на волю. Не употребляли татары свинину из-за веры своей магометанской. Вернётся хозяин из леса на пепелище родное, и кабанчик сам прибежит. Избу же отстроить — вон, лес рядом. Глядишь, за две недели изба готова, желтеет ошкуренными брёвнами.

Это в начале набега народу полонили много, потому как напали внезапно. А как татары сёла жечь стали, крестьяне, дымы завидев, упредиться успели. Жёнок да детей да скотину забрав, добро в узлы да котомки сложив, схоронились.

Татары, пройдя алчной и жестокой волной, всегда к себе в Орду возвращались. Вот и теперь, сорвав злость за поражение Бегича на Воже и собрав трофеи, с полоняниками к себе в улусы воротились, провозглашая здравицу и хвалу своему удачливому хану.

Воину должна сопутствовать, в первую очередь, удача в бою. Будь хан хоть трижды смел, хитёр и мудр, но за ним никто не пойдёт, если хан не удачлив. Наглядный пример тому — Бегич.

Сколько себя помнил Михаил, ему всё время приходилось быть на вторых, а то и на третьих ролях при князьях. Был он и сам рода боярского, да небогатого. Довольствовался по молодости малым, был простым ратником, потом десятником у брянского князя. В ту пору Брянск входил в Великое княжество Литовское. За Смоленск, Полоцк, Брянск между государями московскими и литовскими вечно распря шла. Города и княжества переходили из рук в руки на многие годы, а то и на века.

Не по сердцу это Михаилу было, ведь приходилось по приказу князя и под его стягом ходить в сечу против своих же, русских. Оборотить бы силу общую против врагов исконных, против Орды жадной. То на Русь татары нападут, то на земли литовские. Князья же удельные, гордыней раздираемые, не могли под одну, сильную руку встать да воедину супротив Орды рать выставить.

Понимая это, Михаил только сделать ничего не мог.

Когда на службу к князю Московскому уехали Софроний да братья Осляби, Андрей и Александр, решился покинуть Брянск и он. Князья брянские менялись на престоле часто, и каждая смена не сулила ничего хорошего. У бояр изымались земли и дарились новым любимчикам.

Вот и Бренок, не обременённый пока по молодости лет семьёй, в тысяча триста семидесятом году, на коне, вдвоём с верным слугой, старым Никифором, и пятью ратниками, преодолев недолгую дорогу, явился в Серпухов, ко князю Серпуховскому, двоюродному брату Дмитрия Иоанновича, правившему в Москве, Владимиру Андреевичу.

Город возник недавно, население маленькое, княжеская дружина малочисленна.

Владимир Андреевич, прочитав боярскую грамоту Михаила, с радостью взял его к себе на службу.

Бренок служил князю ревностно, службу нёс исправно, ходил в походы.

Приметил вскоре князь боярина молодого, к себе приблизил, сделав сначала сотником, а потом и воеводой. Сам князь больше занимался обустройством города, крепости, переложив постепенно все воинские заботы на Михаила.

Учитывая, что земли серпуховские граничили с землями рязанскими, где правил князь Олег, не гнушавшийся периодически ходить с войском на княжество Московское, Бренок задумал создать и установить по границам конные дозоры.

Как было раньше? Напал внезапно враг — людей в плен берёт, избы жжёт. Население соседних деревень укрывается в лесах, посылая гонца в Серпухов или в Коломну — а то и в саму Москву.

А враг не ждёт, идёт дальше. Пока ополчение соберут да домчатся до врага — того и след простыл.

Нет, врага надо упреждать. Дозоры сильные у бродов да на дорогах поставить. Едва заметят тревожное что, тут же конного с донесением к нему, Бренку. А дозор по мере сил за бревенчатыми щитами неприятеля сдерживать будет.

Мало того, упросил Михаил князя выделить деньжат на доносчиков. Сообщил крестьянин, или другой холоп, или смерд о войсках, что к границам приближаются, — получи денежку. Особенно когда речь о вековечных врагах шла — татарах. Там уж холопы сами, семьями к дозорам бежали. И даже не о деньгах речь вели — жизни бы свои да жёнок и деток спасти.

Не верил поначалу в дозоры князь Владимир Андреевич. И так, мол, воинов мало, да и денег в казне не хватает. Однако после того, как несколько раз Михаил упредил врага, отразив набег на границе, князь Бренку поверил.

После застолья, подвыпив, сказал в порыве приязни, почти словами из Евангелия: «Люби Бога и князя и делай, что хочешь».

Ко князю в Серпухов стали наведываться бояре московские. Приветы да подарки от великого князя Московского Дмитрия передавали, а сами поглядывали, как крепость обустроена да каково войско. Один не утерпел, попросил Бренка сопроводить его на порубежье, к дозорам. Оглядел, а потом и за щит зашёл, что для защиты от стрел стоял.

— А ежели враг выше или ниже по течению переправится? Скажем, вплавь?

— Может случиться, — спокойно ответил Михаил. — Только для этого конные дозоры есть, по двое верховых в каждую сторону от основного дозора вдоль реки берега досматривают. Но это только днём.

— А ночью? — не унимался московский боярин.

— Помилуй Господи! Окстись, боярин! Кто же впотьмах да по незнакомым местам воинство вплавь переправлять будет? Опасно сие, больше потонут, чем переправятся. Ну а ежели ночью одиночка переправится — лазутчик, скажем, или тать, так он нам не страшен.

Боярин почесал затылок.

— Толково придумано. Сам уразумел или подсмотрел где?

— Жизнь заставила. Не рязанцы, так татары едва не каждый год нападают. От малых ратей отбиваемся пока. Вышку для дозора поставить ещё хочу.

— Вроде сорочьего гнезда? — понял боярин.

— Именно так. Ты следующим летом подъезжай, посмотришь.

— Обязательно. У княжества Московского два опасных соседа — Рязань и Тверь. С Тверью вроде как замирились, к договору тверских примучили, только не верю я им, они в сторону Литвы да Орды всё время смотрят. Как бы не ударили исподтишка в спину. А со стороны Рязани Серпухов прикрывает, а конкретно — ты со своими дозорами. Честь сию цени и не подведи.

— Ценю, — коротко ответил Михаил.

И с удвоенной энергией принялся за дело. Он так и не понял, по своей ли воле боярин приехал или его для проверки порубежья князь Московский послал. Да всё едино, надобно службу честно справлять.

По зрелому размышлению решил Бренок понять, почему татары в сражении нередко верх одерживают. Часто их намного больше, чем русских, бывает. Но иногда встречаются рати равные, а потерь больше с русской стороны. Почему так? С рязанцами такого не бывает — так они бой ведут по тем же правилам и приёмам, что и остальные славяне: нижегородцы, тверичи, владимирцы.

Стал Михаил со старыми воинами беседовать. Расспрашивал подробно о сечах, с чего и как бой начинался, что татары делали? По полдня пытал, пока старые воины пощады не начинали просить.

— Пощади, Михаил Андреевич, всё рассказал — как на исповеди в церкви!