Мама для трех лисят (СИ) - Страница 2

Сняв ковш с кухонного камня, я укутала кашу полотенцем и улыбнулась сама себе — надо же, ничего не забыла. Не готовила с самой Академии, где мы, дети высшей аристократии страны, были предоставлены сами себе. Если верить ректору, то это было строго ради сближения с менее родовитыми однокурсниками. По мне — спорно.

Расставляя на сттоле приборы, я заметила, что старикашка все еще не вернулся на портрет. Пленная душа побежала выслуживаться главе рода и пропала. Смешно-смешно, прошло уже лет триста, как он служит роду Терн и все еще верит, что сможет заработать свободу. Даже я не так наивна.

— За стол, — крикнула я.

И едва спела выйти с кухни — проголодавшиеся дети забыли обо всех опасениях и чуть не столкнулись со мной в дверях.

Оставив их одних, я вышла в сад. Надо поделиться силой с фруктовыми деревьями — на какое-то время я не одна, а значит стоит подстегнуть плодоношение. Хотя, уверена, уже сейчас лисят ищет папа-лис или мама-лисица. Двуликие своих не бросают.

Тем более, что законы нашего государства всем известны. А все почему? Все потому, что прошлый король решил бороться с бездомными радикально. "Вам жаль бродяг? Возьмите их в свои дома, или же они отправятся на съедение диким зверям", говорят, перед тем как подписать тот свиток, он сказал именно эти слова.

Его сын, взойдя на престол, хотел отменить закон, да только не смог — свиток был не простой, а зачарованный. Так и повелось с тех пор, что бездомные люди, двуликие или крылатые имеют лишь два дня на то, чтобы найти себе прибежище.

— Иди в дом.

Отрывистый, уже забытый голос герцога заставил меня вздрогнуть. Надо же, прошло три года, а он все еще помнит обо мне.

— Нет, — ровно и спокойно ответила я.

А затем повернулась к нему. И усмехнулась, увидев, как исказилось его лицо. О да, с годами я стала копией своей матери — густые рыжие волосы, серые глаза, тонкий нос и пухлые губы. А учитывая, что все мои платья давно вышли из моды… Думаю, перед ним на мгновение встал ее призрак.

Говорят он ее любил. Но не настолько, чтобы полюбить и меня.

— Это не предложение, — выплюнул он. — Старик донес, что в твоем доме живые люди. Это не допустимо. Если…

— Мне все равно.

Пусть внутри все переворачивается, пусть мне больно смотреть на того, кто обрек меня на медленное угасание… Я кровь от крови старого народа, плоть от плоти древних королей, что из-за чужой подлости утратили право на Кровавый Престол. Я туман от туманов Бельвергейла. Я не отступаю от принятых решений.

— Ты не можешь войти в дом, если я тебя не позову, — чуть улыбнувшись, я добавила, — ты ведь сам давал указания магам, как именно настроить охранку.

— Я твой отец, — напомнил он.

— Не может быть, — усмехнулась я. — Ваша дочь погибла, а я… Я всего лишь местная знахарка.

— Знахарка?

— Чего старик не знает, о том и доложить не может. В этом жалком городишке нет лекаря, кто-то же должен помогать людям.

— Помогать?! Людям?! После того, что они с тобой сделали?!

— Не они, — я покачала головой, — не они. Ты.

Короткая оплеуха обожгла щеку, на губах выступила кровь.

— Поднять руку на слабую женщину, — я покачала головой, — как же низко вы пали, герцог. Ваши предки сгорают от стыда, там, за последней чертой, из души осыпаются седым пеплом.

— Если ты не хочешь умереть от голода, ты выставишь детей вон!

— Ты правда думаешь, что сможешь мне навредить? — с интересом спросила я.

— Не жди завтра ни молочника, ни мясника, — герцог успокоился. — Ты должна была жить тихо, незаметно. У тебя было все, чтобы жить так же, как ты жила до несчастного случая.

— Ты называешь это несчастным случаем? — рассмеялась я. — Как мило. Доброго дня, милорд герцог.

Повернувшись к нему спиной, я ушла в дом. Где меня встретили настороженные мордашки детей и Морис, шагнув вперед, спросил:

— Это ведь герцог Терн.

— Он самый.

— Мы все слышали, — продолжил Морис, — он назвал вас дочерью.

— Не могу отрицать, — я пожала плечами и поморщилась, понимая, что разговор идет по неправильному руслу.

— Значит вы — погибшая Пылающая, — с восторгом произнес Лиам, — вы можете исцелять любые проклятья!

— Я…

Губы обожгло так, что на глазах выступили слезы. И лисята это заметили:

— Длань тишины. Мы не будем задавать вопросов. Простите, госпожа Антер.

А я… Я чувствовала, как внутри меня зарождается шквал огня. Иногда приступ можно ощутить заранее, как сегодня. Сейчас.

— В кухню, — хрипло выдохнула я.

А сама бросилась в свой кабинет. И лишь там, рухнув на толстый ковер, позволила себе зарыдать. Я так надеялась, так верила, что он изменит свое решение! Но нет, герцог не готов признать свою ошибку. Ему проще вновь жениться, вновь завести ребенка и раскачивать способности девочки. Безжалостно и жестоко, превращая обычного ребенка в Пылающую.

А впрочем, почему бы и нет? Ведь один раз у него уже получилось…

Глава 3

Проснулась я, ожидаемо, на ковре. Все тело затекло и ныло, но волна магии пущенная мною с головы до пят утишила боль.

Правда, лучше от этого стало ненамного. Плохо, когда приступ накладывается на истерику — голова ватная, уши закладывает, да и в целом как-то не очень хорошо.

«Надо приготовить лисятам завтрак», пронеслось у меня в голове, и…

На кухне стоял горшочек каши. Уже остывший и совершенно, абсолютно полный. То есть, они сварили, но есть не стали?

Это для меня?

— Дети, — с губ сорвался едва слышный хрип.

Я откашлялась и хотела позвать их еще раз, но на кухню заглянул один из братцев лисов. Судя по притаившейся в уголках губ улыбке — Лиам. Чтобы Морис улыбался мне еще видеть не доводилось.

— Госпожа Антер?

— Почему не поели?

— Не посмели, — он пожал плечами, — голодать нам не впервой, а это и не голод совсем. Так, перетерпеть слегка. Тем более, что Кнопу мы фруктами накормили так, что у нее пузо натянулось, а глаза закрылись.

Улыбнувшись, я кивнула на кашу:

— Ешьте. Сейчас подогрею.

— А вы?

— После прист… — губы обожгло и я, смахнув с глаз выступившие слезы, перефразировала, — иногда мне не хочется.

— А чего вам хочется, когда наступает «иногда»? — пытливо спросил лисенок.

И я вдруг подумала, что ему может быть и не восемь лет. Все-таки он лис, а их цикл взросления отличается скачками. Ему может быть пятнадцать и, через полгода-год, он станет выглядеть на восемнадцать-двадцать. И с той же степенью вероятности ему может быть и пять. Но это вряд ли.

— Холодной воды с мятой, — улыбнулась я, доставая их охлаждающего шкафа запотевший кувшин. — Заливаю мяту кипятком, охлаждаю и в шкаф. До поры, до времени.

— Я понял, — он серьезно кивнул.

Что он там понял, я уточнять не стала. Смертельно хотелось упасть в кресло и, отпивая холодный отвар, ни о чем не думать.

Но в дверях, вспомнив кое о чем, я повернулась к Лиаму:

— Если я не вышла и не приготовила, готовьте сами и ешьте.

— А работа у нас какая будет? — в коридоре нарисовался Морис.

— Оставь госпожу, — оторвался Лиам от сервировки стола, — все потом.

И его хмурый близнец, как ни странно, послушался.

А я добралась таки до своего кабинета, упала в кресло и, призвав свой дежурный стакан, набулькала в него мятной воды. Руны льда, выгравированные на дне стакана, тут же ожили и просто холодный напиток стал ледяным.

Хо-ро-шо. Очень, очень хорошо.

Не думаю, что выползла бы из своего кабинета до вечера. Но от калитки, через весь дом, просквозил мой личный сигнальный маячок.

Нежелательное лицо номер четыре коснулось одного из кованых завитков.

Бургомистр. Толст, одышлив и отвратительно волосат везде, кроме головы. У меня есть не меньше двух минут — он остановится у входа в дом, отдышится, утрет пот зачарованным платком и сделает вид, что пешие прогулки его обыденное развлечение.

Осушив стакан, я вернула его на место. Кувшин же остался стоять на столе — не до него сейчас.