Мама для Сашеньки - Страница 3

Видимо, они с Наташей подготовились, потому что той не потребовались никакие уточнения, и она сразу поняла, о какой девочке идет речь.

– Надеетесь, что когда я ее увижу, во мне заговорит голос крови и я воспылаю отцовскими чувствами? – не выдержав, саркастически спросил Стас?

– Нет, просто даю вам еще один шанс, – коротко ответил доктор и отвернулся от него, как будто ему было неприятно на него смотреть.

Через несколько минут в комнату вошла молодая высокая женщина в белом халате, на руках которой был сверток. С одной стороны свертка была темноволосая круглая головка. Малышка крепко спала, твердо сжав губки и сердито нахмурившись.

– Вот видите, – сказал доктор, – у нее даже лицо такое же сердитое, как у вас. Видно, чувствует, бедная, что никому не нужна.

При этих словах медсестра, державшая девочку на руках, тоже нахмурилась, сердито посмотрела на доктора и еще сильнее прижала девочку к себе.

– Ну, так как? – без всякой надежды в голосе, а просто, чтобы довести дело до конца, еще раз спросил доктор.

– Все также, – кратко ответил Стас и удивленно посмотрел на медсестру, державшую девочку. У той неожиданно стало такое счастливое лицо, что даже печальный доктор не выдержал и усмехнулся.

– Ну, хорошо, Наташа, можешь идти, – сказал он. – Мы тут должны еще уладить кое-какие формальности.

Наташа ушла, прижимая к себе девочку, а доктор в ответ на удивленный взгляд Стаса объяснил.

– Наташа хочет забрать девочку себе. Она очень к ней привязалась, и я не сомневаюсь, что она будет любить ее и никогда не обидит.

– Ну, вот видите, – обрадовался Стас, которого явно расстроили слова доктора о том, что девочка чувствует, что никому не нужна. В конце концов, он тоже был не бессердечным монстром, а обычным человеком, который понимал, что жизнь ребенка в детском доме далеко не сахар. – Значит, все устроилось, у девочки будет семья. Вот только почему эта Наташа решила взять приемного ребенка? Она ведь еще молодая, ей, наверное, лет двадцать пять, у нее еще будет своя семья.

– Ей двадцать семь, и у нее была уже своя семья, – сухо сказал доктор, – но муж ушел от нее, потому что у нее не может быть детей. Вот видите, как все в жизни несправедливо. Наташа мечтала о ребенке, да бог не дал, а у вас есть, а вы не хотите.

– Да ничего у меня нет, – вдруг решился на откровенность Стас. Ему почему-то стало неприятно, что доктор считает его бессердечным. – У меня, к вашему сведению, тоже не может быть детей. Но я никогда никому не говорил об этом, вот женщины время от времени преподносят мне сюрпризы: беременеют неизвестно от кого, а мне объявляют, что это мой ребенок и я должен немедленно на них жениться. Видите ли, я достаточно богатый человек и скорее всего это их и вдохновляет на такие подвиги.

– Так вот в чем дело, – протянул доктор. – А я-то не мог понять, почему вы так уверены. Но, если это действительно так, почему вы не лечитесь? Во многих случаях бесплодие излечимо. Что у вас конкретно?

– Не имею понятия, – честно ответил Стас.

– Как это? – удивился доктор. – Вы даже не узнавали? Разве вам никогда не хотелось иметь ребенка?

– Ну, пока особой нужды в том не было, и я, в общем-то, и к врачам не обращался. Может быть потом, когда-нибудь, – неопределенно махнул рукой Стас, не желая признаваться, что его просто в жар бросало при одной мысли, что он должен будет кому-то подробно рассказывать о своей беде. О том, чтобы пойти к врачу женщине, не могло быть и речи. Она ведь могла оказаться молодой и симпатичной. Стас привык, что женщины смотрели на него с восхищением, а эта будет, небось, смотреть с жалостью. Нет, женщина отпадала. Но с мужчиной, скорее всего, будет еще хуже. Стас был уверен, что расспрашивая его с напускным сочувствием, врач на самом деле будет злорадно думать, что вот, ты, такой на вид большой, успешный и богатый, не можешь сделать даже самого поганенького ребенка, а вот я, пусть хилый и бедный, запросто строгаю их сколько угодно.

– Но, если вы ни разу не были у врача, откуда же вы знаете, что у вас не может быть детей? – снова удивился доктор.

– Да это произошло случайно, – Стас решил, что, если уж начал, нужно рассказать все. – Я тогда был студентом, мне было девятнадцать лет. Нам с другом нужны были деньги, ну мы и решили подзаработать, сдать, ну… в общем, в банк спермы. Так вот, друга моего взяли, а мне сказали, – он замялся, – ну, в общем, сказали, что я стерильный. Вот так. Для меня это было таким шоком, что я даже ничего не стал спрашивать, просто повернулся и ушел. Вот с тех пор и знаю.

– Так, – подумав, сказал доктор. – Хотите послушать совет старого, умудренного опытом человека?

– Ну, предположим, – неохотно отозвался Стас.

– Ответьте мне откровенно. У вас есть основания думать, что Саша могла вам изменить с кем-нибудь для того, чтобы забеременеть? Понимаете, она ведь не могла забеременеть от случайного прохожего. Я наблюдал ее столько месяцев, разговаривал с ней. Не тот это был человек, чтобы запросто решиться на такое. У нее были друзья мужчины, которым она могла бы довериться по такому вопросу?

– Да в том-то и дело, что не было. Разве только в институте, но у них там на филфаке всего два парня были, да и то какие-то дефективные. Она без смеха и говорить о них не могла. А так она все время сидела дома, меня ждала.

– Ну, вот, видите, а теперь я хочу вам сказать, – голос доктора стал почти торжественным, – что кроме врачей есть еще и бог. И вполне возможно, что он дал вам шанс, а вы сейчас бездумно отвергаете его. Поверьте мне, недаром говорят, что раз в году и незаряженное ружье стреляет. Сделайте экспертизу, чтобы потом не жалеть. Если она окажется не вашей дочерью, сможете дальше жить со спокойной душой.

– А почему вы так не хотите, чтобы ее забрала Наташа? Она вроде на вид добрая девушка и как будто бы любит ее. Или на самом деле это не так?

– Да все так, Наташа будет прекрасной матерью, но у нее тяжелые обстоятельства. С мужем она развелась, а к родителям возвращаться ей некуда, там уже сестра замуж вышла и двух детей родила. Она снимает квартиру пополам еще с одной девушкой и живет на зарплату медсестры, вы себе представляете эту зарплату? А если она возьмет девочку и не сможет работать, на что они будут жить?

– Но я им, конечно, буду помогать. В конце концов, Саша мне ведь не чужая была, какие-то обязательства у меня перед ней есть. Да и потом у нее осталась прекрасная квартира, и деньги у нее тоже были от дедушки с бабушкой. Правда, может они все ушли, когда она сама жила, но я возьму все материальные расходы на себя, это понятно.

– Ну, слава богу, – вздохнул с облегчением доктор. – Теперь насчет экспертизы, вы ведь сделаете ее?

– Ну, хорошо, я согласен, хотя надежды мало. А как ее делают, между прочим? Я никогда этим не интересовался. Насколько я слышал, это довольно долгий и сложный процесс.

– Это раньше так было, сейчас это проще простого. В Москве полно лабораторий, которые этим занимаются. Экспертизу можно делать и по анализу крови и по мазкам из полости рта, если вы боитесь сдавать кровь. Ответа нужно ждать от трех до шести дней. Стоит приблизительно двенадцать тысяч рублей. Для вас это не деньги, так?

– Не деньги, – подтвердил Стас. – А насчет экспертизы, так я считаю, мне лучше сдать кровь, так будет точнее, а вы как думаете?

– Да это все равно, это неважно, кровь так кровь. У нас как раз есть образец крови девочки, – заторопился он. – Мы брали ее сегодня на анализ, чтобы определить группу. У нее, кстати, третья группа, резус положительный, а у вас?

– Третья положительная, – растеряно сказал Стас. – Но я думаю, что это самая распространенная группа, так что это еще ни о чем не говорит.

– Ну, вообще-то, вы правы, но с другой стороны, это хотя бы говорит о том, что проверить стоит. Сейчас я вам принесу ее кровь, дам адрес и поезжайте прямо в лабораторию.

По дороге Стас пытался разобраться в охвативших его противоречивых чувствах: хочет он или не хочет, чтобы девочка оказалась его. С одной стороны, что бы он стал с ней делать, искусство ращения младенцев было ему неведомо, да и жизнь его была неприспособленна для отцовских забот. Но с другой стороны, когда он думал, что у него, возможно, есть дочь, и он отец, его охватывало непонятное, радостное волнение. И это было странно, потому что до этого дня он никогда и не думал о ребенке.