Мама для Ромашки (СИ) - Страница 49

— Что ты…? — пригибаюсь, когда Беркутов с улыбкой от уха до уха подходит ко мне и пытается напялить на голову точно такие же, как у Ромашки, уши. Только розовые, в горошек.

— Стой ты, — смеется мужчина своим грудным раскатистым смехом, что невольно заставляет замереть. — Подойди, я не кусаюсь.

— Ну, я бы так уверена не была, — выпалила себе под нос и только потом сообразила, что Руслан услышал, а глаза вмиг стали чернее ночи. Но он быстро берет себя в руки. Тянет за локоток, придвигая явно ближе, чем требовалось и, отводя падающие на мое лицо пряди волос, напяливает-таки на меня эти уши, тихонько посмеиваясь. За что и получил удар ладошкой в плечо.

— Ты с ними очень даже мило смотришься.

— Издеваешься?

— Нет. Все вопросы к Роберте Руслановне, — ухмыляется негодяй, тем самым слегка разряжая накаленную между нами обстановку. Но сделав свое “смешное” дело, руку с моей талии не убрал. И, словно не замечая моего смущения, приобнял сильней, придвигая ближе к себе, и повел к дочери.

Сколько мы проторчали в парке, я даже не скажу. Обойдя все возможные и невозможные аттракционы, наевшись до отвала сладкой ваты и побесившись на зеленой полянке, мы заехали пообедать в детское кафе.

Роберта не замолкала ни на минутку, постоянно что-то рассказывая и спрашивая и активно вовлекая нас с отцом в беседы. Если бы не ее детская беззаботность и безудержное веселье, вряд ли бы мы так спокойно смогли сидеть с Русланом за одним столиком и мило переглядываться.

Инцидент, случившийся на работе, все еще висел между нами недосказанностью.

После прогулки, на которую у нас ушел целый день, семейство Беркутовых изъявило желание довести меня до дома. Но стоило Роберте только оказаться в детском кресле, как тут же умаявшийся за весь день ребенок уснул прямо сидя.

Всю дорогу ехали молча, я прислушивалась к негромко играющей по радио музыке и всячески гнала лишние мысли прочь. А Руслан был полностью сосредоточен на дороге.

Когда подъехали к самому подъезду, что меня немало удивило, я уже схватилась за ручку двери, чтобы выскочить из дорогого авто, как почувствовала мужские пальцы, обхватившие предплечье. Мягко и аккуратно, чуть сжав, но сдвинуться не позволяя. Пришлось обернуться и удивленно посмотреть на водителя.

— Алиса, — смотрел на меня в упор Руслан, тщательно подбирая слова. — Я… прошу у тебя прощения. Я повел себя, как… мудак. И когда принял Нелли, и когда поверил этим проклятым бумажкам, а не тебе. Прости меня.

Из меня словно все силы выкачали. Руки ослабли, а сердце побежало с бешеной скоростью, разгоняя кровь по венам. Его взгляд как у побитой собаки. Раскаивающийся и виноватый. Это подкупает, но… ведь эти слова ничего между нами не меняют.

— Забыли, ладно, — поджимаю губы и с трудом сглатываю вставший в горле ком. — Мы оба стали заложниками обстоятельств.

— Нет, Лиса. Не надо меня оправдывать. Я поступил неправильно. Я ненавижу себя за те решения и поступки. Я… не хочу тебя потерять. Ты нужна мне и Ромашке, — словно не в силах остановиться, шепчет признание за признанием Руслан, а у меня уже щиплет в глазах от подступающих слез, а руки нервно теребят подол легкого платья. — Я сделаю все, что угодно, если нужно, луну с неба достану, как бы примитивно это не звучало, — усмехается Беркутов, — только прошу дать мне еще один шанс.

Его рука с моего предплечья спускается к ладони и сжимает пальчики.

— Руслан. Я… — вздыхаю и поджимаю губы, потому что слова отказываются собираться в предложения. — Я не знаю… правда. Мне было очень… больно.

— Лиса…

— Давай не сейчас ладно?



— А когда? Ты нужна нам, Лис, — повторяет Рус, нежно и аккуратно сдвигая локон, упавший на лицо.

— У меня в пятницу диплом, и я… не могу и не хочу сейчас принимать каких-то важных решений. Мне… нужно время. Прости, — шепчу, стараясь вложить во взгляд как можно больше раскаянья, и, забирая сумочку, выскакиваю из кожаного салона Доджа и спешу скрыться в подъезде.

— Не сейчас. Пожалуйста, только не сейчас! — шепчу, но по щекам уже катятся слезы. Вот только не пойму, от радости или от горя.

Несколько бессонных ночей. Сумасшедшие дни, которые я провожу за учебниками, стараясь как можно глубже погрузиться в учебу. Чтобы ни в коем случае не дать слабину и не пустить в мысли Руслана. Но стоило только задуматься, как перед глазами возникал его умоляющий взгляд. И просьба дать ему ещё один шанс…

Тряхнула головой, чтобы отогнать видения. И снова уткнулись в диплом.

Несколько раз удавалось заглянуть к дяде на стройку. И действительно, строительство велось грандиозного масштаба. Мне даже показали план будущего сервиса. Здесь, похоже, будет что-то грандиозное. А на вопрос, как и откуда деньги, он просто улыбается. Просто улыбается и молчит.

Руслан несколько раз звонил, но эти звонки я оставляю без ответа. Не могу ничего ему сказать. Хотя на подсознании уже мысленно сдалась, но внутреннее упрямство твердит, что сдаваться рано и не время. Сейчас главное для меня — диплом. Я долго к этому шла.

Так незаметно подкралась пятница. В ночь накануне я так и не смогла сомкнуть глаз. А когда уснула под утро, мне приснился провал. Мой полный провал перед комиссией на защите.

Будильник настойчиво пытался меня вырвать из сна. И я, выключив его, ещё минут пятнадцать пялилась в потолок с гулко бьющимся сердцем. Ладони тут же взмокли. Ненавижу это отвратительное чувство волнения. В голове каша, на глазах пелена, колени подрагивают.

— Лис, — в комнату заглядывает мама. — Опоздаешь же, — с волнением смотрит на меня.

— Мам, я завалю защиту, — глаза начинает щипать, и я нервно отираю скапливающиеся в них слезы.

— Ну что ты, — присаживается рядом родная женщина, и я кладу ей голову на колени. — Ты у меня большая умница. Я тобой очень горжусь, — целует мама в висок, перебирая волосы. — Ты справишься, даже быть по-другому не может. Собирайся.

Позавтракала насильно. В таком состоянии ничего в рот не лезло, но мама заставила.

Открываю шкаф, где висит платье для этого случая. Кремового цвета, приталенное. С ажурным корсетом и пояском на талии. В тон платью и туфли на невысоком тонком каблучке. Заплетаю косу, вдевая в волосы заколочки с белыми цветочками. И к девяти часам я полностью готова.

У универа оказываюсь за полчаса до защиты. Начинают собираться ребята из группы. Поднимаюсь на этаж к нужной аудитории. Даже посидеть нет сил. Нервно меряю шагами коридор, мысленно в сотый раз повторяя заготовленное выступление по дипломной работе.

Наконец начинается суета. Педагоги готовят аудиторию к началу защиты, и тут же приходит комиссия, состоящая из трёх преподавателей и декана. Ну, вот и все. Еще один маленький шажок, Лиса.

В десять начинается защита. Один за другим уходят одногруппники, трясясь от страха и волнения, и наконец-таки слышу:

— Мальцева, — вызывают меня.

Сделав глубокий вдох, вхожу в помещение и отключаю все мысли и эмоции.

Десять минут позора, как сказал дядя Паша. Вылетела из аудитории с пылающими щеками, но безумно счастливая. Руки все еще тряслись, а ноги подкашивались от пережитого стресса, но я справилась! “Отлично” — мое заслуженное и выстраданное. Красный диплом! Ребята из группы, кто ожидал своего вызова, искренне поздравили и попытали меня, что да как проходило. Выкрикивала и делилась информацией практически на бегу, потому что теперь не терпелось поделиться радостью с родственниками.

В рекордное время преодолеваю ступеньки, и даже каблуки и туфли не помеха моему радостному бегу, и вылетаю на улицу, залитую солнечным светом. Достаю телефон, чтобы набрать дядьку.

— Папоська, Лиса идёт, — доносится до меня знакомый детский голосок.

Прикрываю взгляд от слепящего солнышка и вижу знакомый Додж. А рядом Руслан с огромным букетом нежно-розовых роз держит Ромашку за руку.