Мама для Одуванчика (СИ) - Страница 1

Три года назад…

— Ася! — рычу, крутя в руках испорченный напрочь китель. Три огромные дырки на спине явно говорят о том, что один маленький и зарвавшийся “цветочек” порезвился с ножницами. Банкет в честь дня гражданской авиации меньше чем через полчаса, а я стою, как дурак, в одних брюках и рубашке и готов рвать и метать. — Иди сюда, Ася.

Не тут-то было! Выхожу из спальни, а мелкая шпана улепетывает в гостиную.

Четыре года! А проблем иногда устраивает столько, сколько подростки в период буйства гормонов не доставляют. Что будет с ней через пару-тройку лет, даже подумать страшно.

— Ася…

— Я случайно! — выпаливает проказница, стоит мне только нарисоваться на пороге. Прячет руки за спину и хлопает своими густыми, как у матери, ресницами, строя глазки покорной невинности. — Я чесно-чесно слусяйно!

Злые слова застревают в горле. Приходится только упрямо сжать губы и молча, тихо закипать. Сами виноваты. Я и Карина. В том, что из дочери растет такая неуправляемая бандитка. И имею ли я права требовать от нее теперь какого-то повиновения, когда с моим рабочим графиком видит она меня чуть ли не раз в неделю, а мать и подавно “смотала удочку” и ушла в карьеру, бросив дочь на попечение бабушки.

— Ася, — устало потираю переносицу и присаживаюсь на корточки, — ты уже не маленькая.

— Мне сетыле, — дует щеки малышка. Да так забавно, что еле сдерживаю смех. Ну, не хватало, чтобы еще в момент серьезного разговора отец начал хохотать.

— Не дуй щеки, а то буду звать тебя Одуванчик.

— Я не одувасик! — задирает нос проказница. — Я Ася.

— Одуванчик Ася, послушай меня, нельзя портить мои вещи, ты понимаешь? — притягиваю к себе надутую малышку, пыхтящую от злости, как маленький паровозик. Темная длинная коса растрепалась, футболка надета шиворот-навыворот, на щеке след от зеленого фломастера, а губы в шоколаде. Месяц с ухода жены, и как мы еще не погрязли в вечном хаосе — загадка.

— Посему ты опять едесь куда-то? — выдают обиженно, — я косю, тобы ты был дома! — обнимает за шею и хлюпает носом дочурка. А у меня сердце разрывается.

В моей жизни существует и всегда будет существовать любовь к двум вещам: к небу и к дочери. И как сбалансировать и то, и другое в своей жизни, кто бы мне сказал.

— Это моя работа, малыш. Ты же хочешь, чтобы у тебя были самые лучшие игрушки? Красивые платья? Есть сладости и спать в своей большой и классной комнате?

— Я хосю, стобы ты был лядом! — выдает ребенок совсем не детские слова. Режа словно ножом по сердцу. Время, как его мало! И как катастрофически тяжело иметь семью в таком рабочем ритме, как мой. Но если Карина сдалась, сбросив дочь на меня, то я не имею права сдаться и сгрузить малышку на родителей.

— Я обещаю, что завтра мы поедем в парк. В кино, сходим погулять, хорошо? — щелкаю по носу свою проказницу. — Но, Одуванчик, пообещай-ка мне закончить свои шалости. Бабушка уже не знает, куда прятать от тебя вазы, и ты испортила мне за месяц пятый комплект формы. Ася, так нельзя! — смотрю, как кажется, строго, хотя с этой принцессой такое никогда не прокатывает. — Обещаешь?

— Лано, — тяжело вздыхает ребенок. — Я босе так не буду делать. И бабуску не буду доводить…

— Вот и отлично. Люблю тебя! — целую гнома в лоб и, смирившись с тем, что иду сегодня на банкет без кителя, прячу ножницы, затем, дождавшись прихода матери, сдаю “пост”.

До ресторана, в котором у нас намечается встреча с коллективом, еду на машине. Пить в мои планы не входит, а вот развезти перебравший экипаж, возможно, придется. Командир — он и на земле командир.

Паркуюсь около невысокого стильного здания и, щелкнув брелоком сигнализации, иду к дверям ресторана. Отвлекаюсь всего на мгновение, поднимаясь по лестнице на крыльцо и переведя взгляд на подъехавшего знакомого, когда в плечо кто-то неожиданно врезается. Успеваю понять только, что это девушка, когда, действуя чисто на рефлексах, выставляю руку и подхватываю за тонкую талию, чтобы не дать упасть.

— Ой… — слышу глухое приятным женским голосом. Незнакомка вцепляется пальчиками в мою рубашку так, что костяшки побелели. — Прос…тите… — запинается девушка и всхлипывает. Фокусирую взгляд на лице “пойманной” и вижу огромные, как град, слезы, что катятся по румяным щечкам из ее невероятно красивых глаз. Да что за день-то такой! Терпеть не могу женские слезы, а сегодня дважды пришлось успокаивать, сначала дочь, теперь вот…

— С вами все в порядке? — внутренне напрягаюсь, а девушка поднимает-таки взгляд со ступенек на меня и сдавленно улыбается, да так, что у меня перехватывает дух. Красивая. Очень. И молоденькая, лет на пять младше меня, точно.

— Простите… еще раз, — говорит и отдергивает руки, а я с ужасом понимаю, что не хочу ее отпускать. Чертовщина какая-то! Как можно желать присутствия рядом абсолютно незнакомого тебе человека, но тем не менее!

— Почему вы плачете? — свой голос сам бы не узнал. А вопрос глупый! Ужасно просто, но желание удержать заставляет творить странные вещи. В том числе и протянуть ладонь, стирая подушечкой пальца дорожку от слезинки, отчего девушка вздрагивает и делает шаг назад. — Вас кто-то обидел? — бросаю взгляд на двери в ресторан, словно пытаясь рассмотреть сквозь толстое стекло обидчика.

— Не берите в голову, — грустно улыбается незнакомка. — Просто иногда все идет не так, как мы того хотим… — И с этой странной фразой быстро сбегает по ступенькам, цокая каблучками.

А я, как истукан, стою и провожаю ее невысокую фигурку в легком бежевом сарафане в белый горошек и пытаюсь “въехать”, что вообще сейчас произошло и почему меня так на ней клинануло.

Настоящее время…

Мою жизнь можно охарактеризовать одним словом: ненормированная. В авиации ты не выбираешь, по какому живешь графику, и зачастую времени на что-то, кроме работы и сна, нет. Иметь семью в таком сумасшедшем ритме жизни — просто сверх мечты. Поэтому-то я расстался с этой идеей еще далекие три года назад, когда бывшая жена ушла строить собственную карьеру.

С тех пор наша дочь все больше живет на попечении моей матери и моего младшего братца, который Аське практически заменяет ее отца — вечно командированного капитана дальнемагистрального лайнера в одной из самых известных в стране авиакомпаний.

Сегодня рейс утренний, что бывает крайне редко лично в моей практике полетов. Москва — Дубаи — Москва.

Утренние сборы перед полетом отработаны уже как дважды два. Это как при взлете самолета: у тебя есть план, и ты действуешь четко и по пунктам. Ни шага в сторону, иначе где-то может случиться сбой. Мой день начинается в семь. Подъем, легкий завтрак, душ, поцеловать спящую дочурку и за три часа до рейса выехать из дома. Явка к девяти, рейс в одиннадцать, но мой “взлет” начинается задолго до того, как я займу место капитана судна. Для меня полет начинается с самого звонка будильника. Вместе с организмом просыпается предельная собранность, которую отключу я только при посадке. В моей работе излишние эмоции губительны. Первые годы в авиации были не самыми простыми, но искренняя любовь к полетам и привязанность к небу победили буйный нрав молодого пацана.

Утро выходного дня пасмурное. Перелет будет нелегким, судя по собирающимся грозовым тучам и завывающему ветру. Конец мая вообще не радует нас погодой в этом году. Через неделю лето, а дожди заливаю так, словно мы сразу перемахнули в осень.

Закидываю фуражку с сумкой на заднее сиденье своего Ровера и устраиваюсь за рулем. Радио, как тихое шуршание на периферии сознания, я включаю мерно рычащий мотор и вжимаю педаль в пол, поглядывая на наручные часы. До аэропорта плюс — минус час езды, по безлюдной трассе должен успеть. Мысленно ставлю галочку — позвонить Никитосу и попросить сходить с Аськой завтра в школу. Новое место, новый класс. Дорогая, частная школа… буду верить, что моя маленькая бандитка хоть здесь не доведет директрису и учительниц до седых волос и нервного тика.