Малышка и Карлссон - Страница 19
– Ты же хотела остаться? – напомнила Катя.
– Хотела. Одной идти – страшно. У меня двор знаешь какой!.. А с Карлссоном я ничего не боюсь! Карлссон, вы ведь меня проводите?
Карлссон вопросительно посмотрел на Катю.
– Конечно проводит,– сказала Катя.– Еще не хватало тебе ночью одной ходить.
Карлссон кивнул и встал с дивана. Лейка подмигнула Кате и убежала в прихожую к зеркалу – прихорашиваться.
– Ты, кстати, не голодный? – спросила Катя.– Что-то я не видела тебя за столом…
Карлссон остановился:
– А что, осталась еда?
– У меня дома целый холодильник еды,– высунулась из прихожей Лейка.– Креветки, кальмары, мидии. Если вы голодны, Карлссон, я состряпаю паэлью. Можно даже со свежими ананасами. Выпьем отличного рейнвейна…
Карлссон стоял в задумчивости. Видно было: он что-нибудь съел бы прямо сейчас.
– У меня вроде лежит полкило ветчины! – вспомнила Катя.– Стас приволок целый окорок, а мы его так и не нарезали. Или это Дима принес?
– Окорок? – оживился Карлссон и решительно вернулся обратно на диван.– Тащи.
Лейка состроила недовольную гримаску, но через секунду улыбнулась и тоже подсела к столу.
– Возьми сам, ладно? – сказала Катя.– А то у меня уже никаких сил не осталось…
– Сидите, пожалуйста,– Лейка вскочила.– Я сейчас порежу и принесу сама.
Катя откинулась на спинку дивана и закрыла глаза. Она устала так, что могла в любую минуту уснуть.
Лейка вернулась на удивление быстро, неся большое блюдо с ветчиной. Ветчина была нарезана, красиво разложена и даже присыпана зеленью.
– Угощайтесь,– по-хозяйски предложила Карлссону Лейка.– А сейчас будет сюрприз!
Лейка снова ушла на кухню и вернулась, неся батон и запотевшую бутылку пива.
– Мы же вроде всё выпили,– удивилась Катя
– Ее кто-то в морозилку засунул и забыл,– объяснила Лейка,– Погодите, сейчас оттает… Карлссон, вы любите пиво?
– Люблю,– сказал Карлссон. Он был занят – делал себе бутерброд. Впечатляющее зрелище. Карлссон разорвал батон вдоль на две части, положил внутрь всю ветчину, какая поместилась, придирчиво оглядел гигантское кулинарное сооружение – и откусил сразу треть. Катя и Лейка наблюдали с немым почтением.
– Пиво и мясо,– невнятно повторил он, жуя ветчину.– Это я люблю!
Лейка открыла бутылку и протянула Карлссону с обольстительной улыбкой. Карлссон высосал ее одним глотком и закусил второй половиной бутерброда. Лейка была потрясена.
– Ах, какой аппетит!
– Трудно прокормить,– заметила практичная Катя.– Три раза в день по полкило ветчины…
– Я не привередливый,– дожевывая, промычал Карлссон.– Лишь бы это было мясо, а чье оно – менее важно. А пива еще нет?
– Это всё,– грустно сказала Катя.– Еды в этом доме больше нет. А мне еще надо чем-то завтракать.
– А булка? – возмутилась Лейка, не переставая внимательно следить за Карлссоном.
– Напоминаю,– сказала она.– У меня полный холодильник морепродуктов. Хотите, Карлссон, мы по дороге купим хорошего пива, мяса… я вам бифштекс поджарю…
– Хочу,– незамедлительно ответил Карлссон. И направился к дверям.
– И как ты не устала,– зевая, проговорила Катя.– Я с ног валюсь, а ты еще чего-то жарить собираешься… Кстати,– вспомнила она,– не хочешь помочь мне прибраться?
У Лейки вытянулось лицо.
– Катька, в другой раз,– зашептала она.– Ну какая уборка! Он же не будет меня дожидаться!
– Да зачем тебе вообще уходить? Оставайся!
– Ничего ты не понимаешь…
– Мы идем? – донесся из прихожей голос Карлссона.
Лейка прервалась на середине фразы и упорхнула из комнаты.
Через минуту дверь захлопнулась, и Катя осталась одна. Если не считать горы грязной посуды. М-да… Вечеринка, можно сказать, «удалась на славу».
Катя не знала, что самые мрачные последствия сегодняшнего вечера проявятся только через два дня.
Глава тринадцатая,
в которой на Катю обрушивается гнев Большого
Босса, но потом все загадочным образом устраивается
Вот хитрая тактика эльфов:
Если ты близко, показывай, будто ты далеко; если ты далеко, показывай, будто ты близко; если ты пользуешься чем-нибудь, показывай, будто ты этим не пользуешься; заманивай добычу выгодой; приведи ее в расстройство и бери ее; если добыча сильна, уклоняйся от нее; вызвав в ней гнев, приведи ее в состояние расстройства; приняв смиренный вид, вызови в ней самомнение; если их много, и они дружны – разъедини; нападай, когда они не готовы; бери их, когда они не ожидают.
А у троллей тактики нет. Они просто ловят и едят.
Как потом выяснилось, их заложила Наташка. Не то чтобы специально. Не удержалась: рассказала матери, как Сережа голубя угрыз. Типа, как прикол. А мать Наташкина тоже кому-то проболталась. Так что уже на следующий день история добралась до Сережиного папаши. Сколько в ней было правды – неизвестно. Но – хватило.
Через два дня после веселья с голубями в мансарду притащился мрачный Сережа и сообщил, что Катю желает видеть его папаша.
Причем, поганец такой, не сообщил, что папаша осведомлен о происшедшем. Промямлил что-то невнятное: мол, поговорить желает и все, так что Катя отправилась за ним в полной уверенности, что самая большая неприятность, которую следует ожидать,– то, что ей попытаются навязать какую-нибудь дурную работу.
Как бы не так!
Она еще порог кабинета переступить не успела, как Большой Босс начал орать.
Орал, что Катя обманула его доверие! Что устроила в доверенном ей помещении притон наркоманов! Что он ее, Катю, коварную обманщицу и расхитительницу казенного имущества, призовет к ответу! Что она ему до пенсии долги возвращать будет! До ее пенсии, если кто не понял! Да она еще не знает, кого она посмела обмануть! Да ее…
Катя слушала вопли Босса минут пять, потом ей это надоело и, угадав момент, когда Босс прервался, чтобы набрать воздуха, решительно заявила:
– А что вы на меня кричите! Вот рядом ваш сын стоит! Он в этой мансарде и до меня всякие сборища устраивал для всей компании. И сейчас – тоже. Если вы против – так ему и скажите! Можно подумать, мне большое удовольствие – за всей оравой посуду мыть!
От ее выступления Сережин папаша на некоторое время потерял дар речи. Меньше всего он ожидал, что эта голубоглазая малявка посмеет возражать Ему!
И в образовавшейся паузе успел прорезаться Сережа:
– Не верь ей, папа! Все она врет! Ничего она…
Бац! – Отцовская длань смачно приложилась к Сережиной физиономии.
– А ты вообще заткнись, недоумок! Позор моего рода! Ты еще дебильнее, чем твоя мамаша! Сколько денег трачу на вас, паразитов! Хоть бы слово благодарности! Хоть бы…
Сережа скулил, держась за глаз. И предусмотрительно помалкивал. Катя тоже. Она на всякий случай отодвинулась подальше. Оба ненормальные: что сын, что отец…
Папаша костерил сына минут пятнадцать. Катя узнала, что Сережа в юные годы приворовывал и страдал энурезом, что позорно удрал из секции по каратэ, куда привел его отец, желавший сделать из сына «мужика». Узнала также, что Сережа «дегустировал» наркотики, поцарапал крыло у отцовской машины и прочие пикантные факты.
Перечисляя все это, папаша слегка выдохся и когда наконец переключил внимание на Катю, то ограничился кратким:
– Ты уволена! Сегодня сдашь все по описи – и убирайся. Если чего-то не хватит – сядешь в тюрьму! Я тебя…
Тут на столе заворковал селектор, и приторно-сладкий голосок секретарши сообщил:
– Илья Всеволодович, через три минуты у вас – господин Селгарин!
– Ах черт! – выругался Сережин папаша.– Что ж ты тянула до последней минуты, дура! Вы оба – пошли вон! – скомандовал он Сереже и Кате.– Сидеть там, в приемной, ясно?
Они вышли. Катя была в таком состоянии, что не обратила внимания на двух шикарно одетых мужчин, проследовавших в кабинет мимо вытянувшегося по стойке смирно охранника и угодливо изогнувшейся секретарши. Отметила только краем сознания, что у одного – длинные, как у женщины, и совсем светлые волосы.