Маловероятно (ЛП) - Страница 3

«Тебе это не помешало через двадцать четыре часа после знакомства наобещать Малу провести с ним остаток жизни», — думаю я.

Да, но тогда я только-только познала член и оргазм, доставленный мужскими руками. Я до сих пор продолжала искать оправдания своим поступкам в восемнадцатилетнем возрасте.

Каллум ведет меня к столику. Мы подсаживаемся к типам из бухгалтерии и маркетинга, что одеты в деловые костюмы, жуют севиче и обсуждают хеджевые фонды и новые пляжные городки, затмившие Хэмптон.

Каллум непринужденно вливается в разговор, попивая через трубочку газированную воду. Он по-прежнему не берет в рот ни капли спиртного. Я заостряю внимание на своих коллегах, стараясь выбросить из головы мужчину в вип-ложе.

Как я уже говорила, это не Мал. И… ну ладно, ладно. Давайте сделаем уступку моему безумному мозгу и представим, что это он. Ну и что? Он меня не заметил. Ну а я не собираюсь к нему подходить. Наверное, он заскочил в город на пару денечков. Мал удивительно предан своей семье, ферме, стране. Познакомившись с ним, я сразу это поняла. Этот мужчина не переедет в Америку. Даже ради девушки.

Тем более ради девушки.

И точно не ради этой девушки.

Ради денег? Ему на них плевать. Всегда было плевать.

Я покусываю хлебную палочку, опрокидываю два бокала вина и оказываюсь втянутой в бурную беседу о пляжных домиках и лучших туалетах на Манхэттене (лидирует мебельный магазин на углу Хаустон-Ист и Бродвея). К нашему столику плавной походкой направляется Уитни, помощница Райнера и чертова сука. Ее бедра раскачиваются как маятник. Платиновые волосы уложены в короткий боб так четко, будто парикмахер пользовался линейкой. Платье, напоминающее БДСМ-униформу, скроено из кожаных полосок, прикрывающих лишь грудь и бедра. Уитни наклоняет голову и выпячивает алые губы.

Люди за столиком замолкают, потому что Уитни хранит секреты так же, как я воздерживаюсь от углеводов. Пример: хлебные палочки и вино.

— Аврора, — вкрадчиво произносит она, положив на талию руку с идеальным маникюром.

Все зовут меня Рори, но Уитни — Авророй. Однажды на фотосессии одного известного поп-певца, куда она заявилась вместе с Райнером, я совершила оплошность и упомянула о неприязни к своему полному имени. С тех пор я для нее только Аврора. Скажи я Уитни, что у меня аллергия на деньги, она тут же переведет все средства компании на мой банковский счет.

А это мысль.

— Уит. — Не удостоив ее взглядом, я засовываю в рот последний кусочек хлебной палочки.

— Мистер Райнер хочет поговорить с тобой на балконе. — Уитни смотрит над меня, сведя выщипанные брови. Честное слово, она получает удовольствие, когда прочищает горло и с намеком добавляет: — Наедине.

Расправив плечи и высоко задрав голову, я опрокидываю для храбрости третий бокал вина и иду на террасу в вип-ложу. Райнер скор на сексуальные домогательства, тем более под кайфом и пьяный. А сейчас он точно пьян. Я засовываю салфетку с логотипом отеля в кармашек платья. Оглянувшись, вижу, что Уитни усаживается на мое место и кладет накрашенные красным когти Каллуму на плечо, попутно стрельнув в его сторону приторной улыбочкой. Уитни из кожи вон лезет, чтобы доказать свое превосходство надо мной. И это, конечно же, так, если в качестве критерия брать мошенницу из искусственного пригорода «Отчаянных домохозяек».

Напоследок, я вижу, как она шепчет Каллуму что-то сокровенное. Он хмурится, отрицательно качает головой и кажется расстроенным ее предложением. Распахнув двойные двери, я выхожу на совершенно пустой балкон. Здесь холоднее, чем в сердце у моей матери. Я потираю руки, проклиная себя за то, что оставила пальто в зале, и ступаю к перилам, с восхищением взирая на панораму.

Стоит мороз, но мне всегда холодно. С самого рождения и сколько себя помню, я всюду ношу свитеры и пуховые куртки. Словно моя кожа навсегда покрыта невидимым слоем льда.

Я смотрю вверх, на звезды, и даже при такой погоде восторгаюсь их красотой.

Слышу приближающиеся за спиной шаги. На плечи опускается что-то тяжелое. Дорогое шерстяное пальто, еще хранящее тепло чужого тела. Пальто пахнет роскошным мужским ароматом: землей, сосной, сигаретами и слишком затратным для розничной продажи одеколоном. Сбоку появляется тень. Он ставит стакан с виски на широкие мраморные перила, облокачивается на них почти рядом со мной, но не касается.

Я поворачиваю голову, ожидая увидеть Райнера, но сталкиваюсь лицом к лицу с… Малом.

С моим Малом. Спустя столько лет.

Малаки Доэрти с лиловыми глазами. С завораживающей улыбкой. С договором, который я подписала на салфетке.

С обломком моего сердца, который он так и не вернул.

Только теперь он не улыбается. Он словно и не рад меня видеть.

Он убеждал, что в случае встречи женится на мне, невзирая на обстоятельства. Но эта клятва была дана почти десять лет назад под влиянием алкоголя, страсти и юности. Как вероятный сценарий.

Мал произносит:

— Привет, дорогая.

При звуке его голоса с резковатым ирландским акцентом у меня подкашиваются ноги, и я хватаюсь за перила. Падают первые хлопья снега. Мне на нос. На ресницы. На плечи. В снежном шаре разражается буря.

Восемь лет назад

Рори

Я прислоняюсь спиной к отцовскому надгробию. Вырвав пару травинок, подкидываю их в воздух и смотрю, как они плавно приземляются на мои заляпанные ботинки. Звонят церковные колокола, солнце заходит за зеленые горы.

— Знаешь, мог бы и подождать. Завязать с выпивкой на месяц-другой, чтобы я успела с тобой познакомиться, — бурчу я и выдергиваю из ушей наушники. Я сворачиваю приложение на телефоне, в котором еще глухо играет песня «One» группы U2, а потом бросаю его на землю.

— Извини. Вышло грубо. От усталости я обычно бываю капризной и… да ведь ты и сам бы это знал, реши познакомиться со мной лично. Господи, пап, ну ты и сволочь.

Но даже выдав такое признание вслух, я все равно в него не верю. Он не сволочь. Отец наверняка был замечательным человеком.

Я со стуком опускаю голову на каменную плиту и закрываю глаза.

Стоит середина лета, а я привычно мерзну и выжата как лимон после долгого перелета из Нью-Йорка в Дублин. А еще — после сорокапятиминутного спора с регистратором хостела, потому что с сайта моя бронь пропала, а свободных номеров у них не осталось. Закинув свой небольшой чемоданчик в отель около Темпл-бар, я приняла душ, съела полпачки засохших чипсов из мини-бара и ужаснулась счету, который мне придется оплатить за непредвиденную смену жилья, что, несомненно, на корню пресечет мою мечту обновить камеру перед отъездом в колледж.

А потом еще мама позвонила, сообщив в своей фирменной тактичной манере, что после поездки в Ирландию домой я могу не возвращаться.

— Что это вообще такое? — потребовала она объяснений. — Во-первых, он умер. Во-вторых, жила ты без него и прекрасно жила бы дальше. Уж тут поверь мне на слово, солнышко.

— Легко тебе говорить. Ты так и не позволила мне выяснить это самой.

— Он был пьяницей, дармоедом и жутким бабником.

— А еще талантливым и смешным и каждый год присылал мне подарки на Рождество и дни рождения. И его дары были занимательнее твоих подарочных сертификатов в «Сефору» и сыворотки для роста бровей, — буркнула я.

— Прошу прощения, я хотела, чтобы у тебя были полезные вещи. На них ты могла приобрести отличный тональник, чтобы замазать родимое пятно. Легко быть прикольным родителем, не участвуя в воспитании дочери! — фыркнула мать. — Ты ищешь свою сводную сестру? Спорим, она живет в расфуфыренном доме? Деньги ведь кому-то достались.

Так она намекала, что деньги наверняка достались не мне.

Я хотела найти сводную сестру, но не знала, с чего начать. Если честно, поездка вообще вышла спонтанной. Мне вдруг захотелось побывать в стране, где похоронен папа. И чего я ждала? Некой магической родственной связи с этим холодным камнем под головой? Возможно. Но вслух никогда не признаюсь.