Маленький принц (сборник) - Страница 20
Внизу по земле поток северного ветра. Отлично. Опускаешь руку из кабины. Словно в быстрой лодке проводишь пальцами по холодной воде.
Температура масла: 110.
Температура воды: 95.
Прохладный поток? Все относительно. Летишь, будто пританцовывая, и каждая складка земли норовит задать тебе оплеуху. И осточертело же ничего не видеть!
А у мыса Тимирис восточный ветер притирается к самой земле. Уже нигде не укрыться. Запахло горелой резиной: магнето? уплотнители? Стрелка тахометра дернулась и упала на десять оборотов. «Черт, тебя еще не хватало!..»
Температура воды: 115.
Выиграть бы хоть десять метров высоты! Мельком – на дюну, сейчас она подбросит тебя как трамплин. Мельком – на приборы. Оп! А за дюной-то болтанка. Всем телом налегаешь на штурвал – долго так не протянуть. Несешь самолет в руках, едва удерживая в равновесии, – словно слишком полную чашу.
В десяти метрах под колесами Мавритания гонит навстречу свои пляжи, солончаки, дюны – как поток сброшенного балласта.
1520 оборотов.
Первый перебой мотора встряхивает пилота, точно удар кулака. Двадцать километров до французского поста – единственного. Дотянуть!
Температура воды: 120.
Дюны, скалы, солончаки – все ушло под тобой в прокатный стан. Давай, давай! Очертания растягиваются, рвутся, снова срастаются за спиной. Под самыми колесами мир ломается на куски, будто ледоходом: эти черные скалы сбиваются в кучу, вроде бы медленно подступают и вдруг встают на дыбы. Ты пикируешь – они врассыпную…
1430 оборотов.
«Ох, и сломаю я себе шею…» К обшивке не притронуться: жжет. От радиатора клубы пара. Самолет, как перегруженную шлюпку, тянет ко дну.
1400 оборотов.
В двадцати сантиметрах от колес взметаются последние песчаные вихри. Как подброшенные лопатой. Полные лопаты золота. Перепрыгиваешь еще одну дюну – и вот он форт. Бернис садится. Успел.
Пейзаж тормозит и замирает. Из пыльного марева снова соткался мир.
Маленькая французская крепость в Сахаре. Старый сержант смеется от радости и встречает Берниса как брата. Двадцать сенегальцев берут на караул: белый в этих местах – по меньшей мере сержант, а то и лейтенант, раз такой молодой.
– Здоро́во, сержант!
– О, добро пожаловать, я так рад! Сам я из Туниса…
Свое детство, свои воспоминания, свою душу – все сразу выкладывает он Бернису.
Маленький стол, к стене приколоты фотографии.
– Да-да, это все родня. Я еще не со всеми знаком, вот махну в Тунис на будущий год… Эта? Это подружка моего приятеля. Я всегда ее видел у него на столе. Он вечно говорил, говорил о ней. А теперь он умер, и я взял ее себе, и тоже вот… Своей-то подружки у меня нет.
– Пить охота, сержант.
– О, конечно! Пейте, пейте, мне так приятно вас угостить вином! А вот для капитана у меня не нашлось. Он пролетал пять месяцев назад. Я, конечно, потом долго не находил себе места, даже просил, чтобы меня сменили: до того было стыдно. Что я тут делаю? Целыми ночами пишу письма: не спится, а свечи у меня есть. Ну, а почта приходит раз в полгода, мои ответы уже не годятся – вот и начинаешь все сызнова.
Бернис с сержантом поднимаются покурить на плоскую кровлю форта. Пустыня в лунном свете, и ничего, ничего вокруг! Что он тут охраняет на этом посту? Разве что звезды. Разве что луну…
– У вас под началом звезды, сержант?
– Курите, пожалуйста, табачок у меня есть. Вот для капитана-то не нашлось…
Бернис узнал все об этом капитане и о лейтенанте. Он мог бы назвать их неповторимые черты, достоинства и недостатки: тот был игрок, этот – слишком мягок… Он понимал: о последнем появлении юного лейтенанта затерянный среди песков старый сержант вспоминал как о любовном свидании:
– Он учил меня различать звезды…
– Конечно, ведь он сдавал их вам под начало.
А теперь Бернис в свой черед показывал сержанту звезды. И сержант, постигая звездные дали, думал и о таком же далеком Тунисе. И божился, что и сам узнал бы в лицо Полярную звезду, держись она чуть левее, – а думал о Тунисе, таком близком.
– И мы мчимся к ним с головокружительной скоростью…
И сержант спешил схватиться за стенку.
– Да вы знаете все на свете!
– Нет, сержант. Вот знал я еще одного сержанта – так он говаривал мне: «Стыда у вас нет, вроде юноша воспитанный, образованный, не босяк какой, – и не знает, как правильно делать «бочку»!»
– О, вам нечего стыдиться, это же так трудно…
Он его утешал!
– Сержант, сержант! Вот тебе и фонарь для дозора…
И Бернис показывал на луну.
– Слушай, сержант, а знаешь такую песенку:
Бернис промурлыкал мотив.
– Еще бы, это же тунисская песенка.
– Скажи, сержант, как там дальше. Все хочу вспомнить…
– Постойте-ка:
– Вспомнил, вспомнил, сержант!
– Ах, ведь и в самом деле! – сказал сержант.
Одно и то же было им ясно.
– Вот и день на дворе, давай за работу.
– За работу.
– Дай-ка мне свечной ключ.
– Вот он.
– А тут прихвати плоскогубцами.
– Вы только прикажите – я все сделаю!
– Видишь – тут де́ла-то пустяк, сержант, можно лететь!
И сержант глядит на молодого бога, явившегося ниоткуда и улетающего невесть куда.
Явившегося напомнить ему песенку, Тунис, его самого. Там, за песками, что там за рай, откуда нежданно спускаются эти добрые вестники?
– Счастливо, сержант!
– Счастливо…
Сержант, не помня себя, беззвучно шевелит губами. Какими словами скажешь, что теперь в твоем сердце – на полгода запас любви?
VII
Сен-Луи Порт-Этьену: Почтовый не прибыл. Точка. Срочно сообщите новости.
Порт-Этьен Сен-Луи: Никаких известий после вылета вчера 16.45. Точка. Немедленно начинаем поиск.
Сен-Луи Порт-Этьену: Самолет 632 отправлен 7.25. Точка. Задержите ваш вылет до его прибытия Порт-Этьен.
Порт-Этьен Сен-Луи: Самолет 632 прибыл 13.40. Точка. Пилот ничего не обнаружил. Видимость нормальная. Точка. Полагает нашел бы на обычном маршруте. Точка. Нужен третий пилот эшелонированного поиска пустыне.
Сен-Луи Порт-Этьену: Согласны. Даем команду.
Сен-Луи Джуби: Никаких известий почтовом Франция – Америка. Срочно вылетайте Порт-Этьен.
Джуби.
Ко мне подходит механик:
– Бак с водой в переднем левом отсеке, провизия в правом. Сзади запасное колесо и аптечка. Десять минут – и можно лететь. Есть?
– Есть.
Блокнот. Распоряжения.
«К моему возвращению подготовить ежедневные отчеты. В понедельник расплатиться с маврами. Погрузить на парусник пустые бидоны».
Облокотясь, пристраиваюсь у окна. Парусник, раз в месяц привозящий пресную воду, покачивается на волнах. Он прекрасен. По всей моей пустыне разлито теперь немного трепета жизни, немного свежести и белизны простынь. Я – Ной, и ко мне в ковчег залетела голубка.
Самолет готов.
Джуби Порт-Этьену: Самолет 236 вылетел 14.20 Порт-Этьен.
Путь караванов отмечают высохшие скелеты, наш – обломки машин: «Еще час до бохадорского самолета…» Голый костяк, разграбленный маврами. Ориентир!
Тысяча километров песка, потом Порт-Этьен: четыре барака в пустыне.
– Ждали тебя. Летим сейчас же, пока светло. Один вдоль берега, другой в двадцати километрах, третий в пятидесяти. Ночуем в форте. Ты что – берешь другую машину?