Маленький лорд Фаунтлерой (пер. Демуровой) - Страница 3

Как раз в самый разгар их разговора появилась Мэри. Цедрик сперва подумал, что она пришла покупать сахар или что-нибудь в этом роде, но оказалось совсем другое. Она была бледна и точно взволнована чем-то.

– Пойдем, дорогой мой, мама ждет, – сказала она.

Цедрик соскочил со своего сиденья.

– Она, наверное, хочет пойти гулять со мною, Мэри? – спросил он. – Прощайте, мистер Гоббс, я скоро опять приду.

Он был удивлен, видя, что Мэри как-то странно смотрит на него и все время качает головой.

– Что случилось? – спросил он. – Тебе, вероятно, очень жарко?

– Нет, – ответила Мэри, – но у нас случилось кое-что особенное.

– У мамы от жары разболелась голова? – с беспокойством спросил мальчик.

Дело было совсем не в этом. У самого дома они увидели перед подъездом карету, а в гостиной в это время кто-то разговаривал с мамой. Мэри тотчас же повела Цедрика наверх, надела на него его лучший костюмчик из светлой фланели, застегнула на нем красный пояс и тщательно расчесала его кудри.

– Все графы да князья! Пропади они совсем! – ворчала она себе под нос.

Все это было очень странно, но Цедрик был уверен, что мама объяснит ему, в чем дело, и потому он предоставил Мэри ворчать, сколько ей угодно, не расспрашивая ее ни о чем. Окончив свой туалет, он побежал в гостиную, где застал высокого, худого старого господина с резкими чертами лица, сидевшего в кресле. Недалеко от него стояла мама, взволнованная и бледная. Цедрик сразу заметил слезы на ее глазах.

– О,Цедди! – с каким-то страхом и взволнованно воскликнула она и, подбежав к своему мальчику, крепко обняла и поцеловала его. – О,Цедди, мой милый!

Старый господин поднялся и внимательно поглядел на Цедрика своими проницательными глазами. Он потер костлявой рукой подбородок и, по-видимому, остался доволен осмотром.

– Итак, я вижу перед собою маленького лорда Фаунтлероя? – тихо спросил он.

В течение всей последующей недели в целом мире нельзя было бы найти более удивленного и выбитого из колеи мальчика, чем Цедрик. Во-первых, все, что рассказала ему мама, было непостижимо. Прежде чем понять хоть что-нибудь, ему пришлось два или три раза выслушать один и тот же рассказ. Он решительно не мог себе представить, как отнесется к этому мистер Гоббс. Ведь вся эта история начиналась с графов. Его дедушка, которого он совсем не знал, был граф; и его старый дядя – не упади он только с лошади и не расшибись до смерти – впоследствии тоже стал бы графом, точно так же, как и его второй дядя, умерший от горячки в Риме. Наконец, и его папа, если бы был жив, сделался бы графом. Но так как все они умерли и в живых остался только Цедрик, то оказывается, что после смерти дедушки предстоит сделаться графом ему самому, а пока он называется лорд Фаунтлерой.

Цедрик сильно побледнел, когда в первый раз услышал об этом.

– О, Милочка, – воскликнул он, обращаясь к матери, – я не хочу быть графом! Среди моих товарищей нет ни одного графа! Нельзя ли как-нибудь сделать так, чтобы не быть графом?

Но оказалось, это неизбежно. И когда вечером они вместе сидели у открытого окна и смотрели на грязную улицу, то долго разговаривали об этом.

Цедрик сидел на скамеечке, обхватив, по обыкновению, колени обеими руками, с выражением крайней растерянности на своем маленьком личике, весь раскрасневшись от непривычного напряжения. Его дедушка прислал за ним, желая, чтобы он приехал в Англию, и мама думала, что ему следует ехать.

– Потому, – говорила она, печально глядя на улицу, – что твой папа тоже пожелал бы видеть тебя в Англии. Он всегда был привязан к своему родному дому, да, кроме того, надо принять во внимание много других соображений, которые недоступны пониманию таких маленьких мальчиков, как ты. Я была бы слишком эгоистичной матерью, если бы не согласилась на твой отъезд. Когда ты вырастешь, ты поймешь меня.

Цедрик печально покачал головой.

– Мне очень жаль расставаться с мистером Гоббсом. Я думаю, он будет скучать по мне, да и я тоже буду скучать по всем моим знакомым.

Когда мистер Хевишэм, поверенный в делах лорда Доринкорта, избранный самим дедом в провожатые маленькому лорду Фаунтлерою, пришел к ним на другой день, Цедрику пришлось услышать много нового. Впрочем, сообщение, что он будет очень богат, когда вырастет, что у него будут повсюду замки, обширные парки, золотые прииски и большие поместья, в сущности, нисколько не утешало его. Он беспокоился о своем друге, мистере Гоббсе, и в сильном волнении решил отправиться к нему после завтрака.

Цедрик застал его за чтением утренних газет и с необыкновенно серьезным видом приблизился к нему. Он предчувствовал, что перемена в его жизни причинит большое горе мистеру Гоббсу, а потому, направляясь теперь к нему, все время думал, в каких выражениях лучше всего передать ему об этом.

– Хелло! Здравствуй! – сказал мистер Гоббс.

– Здравствуйте, – ответил Цедрик.

Он не вскарабкался, как бывало прежде, на высокий стул, а уселся на ящик с бисквитами, охватил руками колени и молчал так долго, что мистер Гоббс, наконец, вопросительно посмотрел на него из-за газеты.

– Хелло! – повторил он.

Цедрик собрался, наконец, с духом и спросил:

– Мистер Гоббс, помните ли вы все, о чем мы с вами говорили вчера утром?

– Да, кажется, об Англии…

– А когда вошла в лавку Мэри?

Мистер Гоббс почесал затылок.

– Мы говорили о королеве Виктории и об аристократах.

– Да… и… о графах, – с некоторым колебанием добавил Цедрик.

– Да, насколько мне помнится, мы их немного поругали! – воскликнул мистер Гоббс.

Цедрик покраснел до корней волос. Никогда еще в жизни не чувствовал он такой неловкости, догадываясь, что подобную неловкость мог почувствовать в эту минуту и сам мистер Гоббс.

– Вы сказали, – продолжал он, – что не позволили бы ни одному из них сесть на ваш ящик из-под бисквитов?

– Конечно, – с достоинством подтвердил мистер Гоббс. – Пускай бы только попробовали!

– Мистер Гоббс, – вскричал Цедрик, – один из них сидит в эту минуту на вашем ящике!

Мистер Гоббс чуть было не вскочил со своего стула.

– Что такое?! – закричал он.

– Да, мистер Гоббс, – с надлежащей скромностью ответил Цедрик. – Я – граф или, лучше сказать, скоро буду графом. Я не шучу.

Мистер Гоббс казался очень взволнованным; он встал со своего места, подошел к окну и посмотрел на термометр.

– У тебя, видно, разболелась от жары голова?! – воскликнул он, оглядывая мальчика с головы до ног. – Сегодня слишком уж жарко! Как ты себя чувствуешь? Давно ли это у тебя?

С этими словами он положил свою большую руку на голову мальчика. Цедрик совсем растерялся.

– Благодарю вас, – сказал он, – я здоров, и у меня совсем не болит голова. Но как мне ни жаль, а я должен повторить, мистер Гоббс, что все это правда. Вы помните, Мэри приходила звать меня? Мистер Хевишэм говорил в это время с мамой, он – адвокат.

Мистер Гоббс опустился на стул и отер платком свой мокрый лоб.

– Положительно, один из нас получил солнечный удар! – вымолвил он.

– Нет, – возразил Цедрик, – но мы волей-неволею должны примириться с этой мыслью, мистер Гоббс. Мистер Хевишэм нарочно приехал из Англии, его послал мой дедушка, чтобы сообщить нам это.

Мистер Гоббс растерянно глядел на невинное, серьезное личико мальчика, стоявшего перед ним.

– Кто твой дедушка? – спросил он наконец.

Цедрик сунул руку в карман и осторожно вынул оттуда небольшой лист бумаги, на котором было что-то написано крупным, неровным почерком.

– Я никак не мог запомнить, а потому записал на бумаге, – ответил он и принялся читать написанное: – Джон Артур Молинё Эрроль, граф Доринкорт. Вот его имя, и живет он в замке – и не в одном, а, кажется, в двух или трех замках. И мой покойный папа был его младший сын, и я не был бы теперь лордом или графом, если бы папа остался жив, а он, в свою очередь, также не был бы графом, если бы его братья не умерли. Но они все умерли, и в живых из мужчин остался только я – вот почему я непременно должен быть графом, и дедушка зовет меня теперь в Англию.