Маленькая частная война - Страница 14

– Я с этим разберусь.

– Конечно, разберешься. – Он подошел к ней, обхватил ее лицо ладонями и поцеловал. – Ты сделаешь свое дело, а со всем остальным мы справимся. Береги моего копа!

Как она и думала, главный судмедэксперт взял дело Свишеров на себя. Такого рода дело Морс не смог бы поручить никому из подчиненных вне зависимости от их способностей и квалификации.

Ева обнаружила его за работой над телом Линни Дайсон.

– Я их осматривал в том порядке, в каком они умерли.

Его темные глаза холодно светились за стеклами очков-микроскопов.

Играла музыка. Морс всегда работал под музыку, но на этот раз он поставил что-то мрачное, траурное. «Один из тех композиторов, которые носили белые парики», – предположила Ева.

– Я заказал токсикологию по всем жертвам. Причина смерти во всех случаях одна и та же. Нет второстепенных ран или повреждений, хотя у мальчика имелось несколько старых ушибов, два свежих и пара ссадин: на правом колене и на ляжке. Указательный палец на правой руке был сломан, вправлен и зажил где-то в пределах последних двух лет. Все повреждения в рамках того, что мог получить парень его возраста, увлекающийся спортом.

– Главным образом софтбол, – уточнила Ева. – Свежие ссадины наверняка от падения при броске на базу.

– Да, похоже на то. – Морс взглянул на тело девочки с перерезанным горлом. – Обе несовершеннолетние жертвы были здоровы. Все жертвы в последний раз ели приблизительно в семь часов вечера. Белая рыба, темный рис, зеленая фасоль, хлеб из смешанных злаков. Яблочная шарлотка с тростниковым сахаром на десерт. Взрослые выпили по бокалу белого вина, дети пили молоко.

– Мать, вторая взрослая жертва, была диетологом.

– Значит, она сама придерживалась своих советов и всю семью приучила к этому. Но у мальчика где-то был тайничок, – с улыбкой добавил Морс. – Около десяти вечера он съел две унцииnote 5 лакричных леденцов.

У Евы почему-то полегчало на душе. По крайней мере, перед смертью парень успел полакомиться запретными сладостями.

– Орудия убийства?

– Идентичны. Скорее всего, ножи с лезвиями в десять дюймовnote 6. Смотри сюда. – Морс указал на экран и увеличил изображение раны на шее девочки. – Видишь рваные края? Вот здесь, на краю диагонали. Резанул слева направо и слегка сверху вниз. Это не ровное лезвие и не зазубренное по всей длине. Три зубца возле рукоятки, а дальше ровное.

– Похоже на штык-нож.

– Да, я тоже так думаю. И вооруженный им индивид держал его в правой руке.

– Их было двое, – заметила Ева.

– Да, меня предупреждали. На глазок я бы сказал, что все удары нанесла одна и та же рука, но вот взгляни…

Морс повернулся к другому экрану, вызвал снимки, разделил экран для Гранта и Кили Свишер и увеличил изображение.

– Есть легкие отклонения. У мужчины рана глубже, нанесена рубящим движением, более рваная. Рана женщине нанесена более ровным режущим движением. Если сравнить всех пятерых… – Он вывел на экран снимки пяти ножевых ран. – Как видишь, экономка, отец и мальчик имеют одинаковые рубленые, рваные раны, а мать и девочка – более горизонтальные, резаные. Тебе придется обратиться в лабораторию, пусть проведут реконструкцию. Но почти наверняка это будут десятидюймовые, максимум двенадцатидюймовые ножи с тремя зазубринами у рукоятки.

– Военный стиль, – констатировала Ева. – Конечно, не обязательно быть военным, чтобы добыть такой нож. Но здесь чувствуется закономерность. Военная тактика, оборудование и оружие. Никто, из взрослых – я имею в виду жертв – в армии не служил и никаких связей с военными не имел. На данный момент я не могу связать никого из них с военизированными или экстремистскими организациями.

«Хотя, с другой стороны, иногда мирная семья является отличным прикрытием для темных дел».

– Я дала пропуск Дайсонам. – Ева бросила взгляд на Линии. – Они ее уже видели?

– Да. Час назад. Это было… чудовищно. Взгляни на нее. Такая маленькая. В голове не укладывается, на что способны просвещенные взрослые люди. Скоро начнут новорожденных младенцев убивать.

– У тебя своих детей нет, верно? – спросила Ева.

– Нет. Ни жены, ни детей. Была когда-то женщина, и мы пробыли вместе достаточно долго, чтобы об этом задуматься. Но это было… давно.

Ева внимательно взглянула на его лицо, обрамленное гладко зачесанными назад черными волосами. На затылке они были заплетены в косичку, завязанную серебряной ленточкой. Под защитным костюмом из прозрачного пластика, запачканным кровью, виднелась серебристая рубашка.

– Девочка у меня, – зачем-то сказала Ева. – Та, что уцелела. Я не знаю, что с ней делать.

– Сохрани ей жизнь. Я бы сказал, это самое главное.

– Тут у меня все схвачено. Мне понадобятся эти отчеты по токсикологии и вообще все, что возникнет. Как только, так сразу.

– Получишь. На них были обручальные кольца.

– Извини?..

– Я имею в виду родителей. Не все сегодня носят обручальные кольца. – Морс кивнул на тонкое колечко, которое Ева носила на безымянном пальце левой руки. – Они вышли из моды, и если уж люди их носят, это равносильно признанию: «Я принадлежу тебе». Они занимались любовью за три часа до смерти. Они пользовались спермицидом вместо более долгосрочных или перманентных средств для предупреждения беременности. Это подсказывает мне, что они не исключали возможности появления новых детей в будущем. И на них были кольца. Знаешь, Даллас, меня это почему-то утешает… и в то же время бесит еще больше.

– Пусть лучше бесит. Чем ты злее, тем лучше работаешь.

Пробираясь к отделу расследования убийств по гудящему, как улей, Центральному полицейскому управлению, Ева засекла детектива Бакстера возле торгового автомата. Он покупал то, что здесь сходило за кофе. Вытащив из кармана кредитки, она передала их ему и попросила:

– Банку пепси.

– Все еще избегаешь контакта с автоматами?

– Это срабатывает. По крайней мере, они меня не злят, и я не пинаю их ногами.

– Наслышан о твоем деле, – сказал Бакстер, опуская в прорезь кредитки. – Как, кстати, и любой репортер в городе. Большинство из них сейчас осаждает нашего представителя по связям с прессой и требует интервью с ведущим следователем.

– В моей повестке дня встреча с прессой пока не значится. – Ева взяла протянутую им банку пепси и нахмурилась. – Ты сказал «большинство». Означает ли это, что Надин Ферст с «Канала 75» уже оккупировала своим ядреным задом кресло в моем кабинете?

– И как ты догадалась? Я имею в виду не зад – всякому ясно, что он у нее классный.

– У тебя крошки печенья на рубашке, урод! Ты впустил ее в мой кабинет?

С видом оскорбленного достоинства Бакстер стряхнул крошки с рубашки.

– Попробовала бы ты отказаться от печенья с шоколадными чипсами! У каждого свои слабости, Даллас.

– Не морочь мне голову. Твой ядреный зад я пну позже.

– Ага, ты обратила на него внимание, милочка!

– Ну, укуси меня. – Отрывая крышечку с банки, Ева окинула его внимательным взглядом. – Слушай, как у тебя с нагрузкой?

– Ну, раз уж ты мой лейтенант, мне следовало бы сказать, что я загружен до потери пульса. Я как раз возвращался из суда, когда меня отвлек ядреный зад Ферст и ее печенье. – Бакстер набрал на щитке автомата свой код и заказал банку имбирного эля. – Мой парнишка пишет рапорт в трех экземплярах о нашем вчерашнем деле. Буйство в пьяном виде с тяжелыми последствиями. По словам жены, парень напился и пошел по бабам. Они подрались, когда он приполз домой; поколотили друг друга. Обычное дело, если верить соседям и предыдущим отчетам. Только на этот раз она выждала, пока он не отключился, и отхватила ножницами его причиндалы.

– Ого!

– Вот именно, – согласился Бакстер и отпил большой глоток. – Парень истек кровью еще до прибытия «Скорой». Жуткое зрелище, уж можешь мне поверить. А знаешь, что она сделала с его членом? Засунула в утилизатор мусора, чтобы уж наверняка положить конец его похождениям.