Мальчик и девочка - Страница 39

думает, как все точно - уксус. Именно уксус должен идти от маминой головы. Запахни мама чем-нибудь сладким, ванилью например, куда бы делся этот поток слез? Нет, все правильно: мама и уксус. Но мать уже сморкается, уже отталкивает дочерины руки.

- Все дело в том ребенке, - говорит она. - Та сучка отца на ней подловила. А он хоть и сволочь, но не окончательная. Признал уродку.

Девочка вздрагивает. Она ведь знает, как они похожи. Значит, и она уродка, это точно, раз сама мать про это говорит. Почему-то ей не жалко себя, вернее, не так, конечно, жалко, но жальче ту, младшую, родившуюся не по правилам.

- Почему она уродка? - говорит девочка. - Мы с ней похожи.

- Никогда мне не говори этого! Никогда! - кричит мать. - Надо же такое сморозить! Ты красотка, а она кикимора.

Девочка молчит. Она хочет понять, что такого важного скрывается в этом непризнании абсолютно очевидного факта. Не все ли равно - похожи они или нет, если само существование той, другой девочки не подвергается сомнению? А мать, оказывается, плачет опять этим же нескончаемо бесцветным потоком. И теперь девочка снимает с крючка полотенце и вытирает это плакальное лицо, а мать замирает в полотенце, потом по-детски два раза шмыгает носом и затихает.

- Включи чайник, - говорит она. - Я ведь сегодня ничего не ела.

Они пьют чай с сушками, которым сто лет.

- Он всегда приносит такие. - Это мать об отце. - Которые уже на корм свиньям.

Нельзя ей позволить выруливать на ту же дорожку.

- Ты забыла, - говорит девочка, - у нас ведь есть суп и мясо. Хочешь, я отрежу тебе мясо с хлебом? Я так ела, с горчицей.

- Не хочу, - говорит мать. - Я бы сейчас съела манной каши. Детской, какую мне мама варила. Мне часто хочется такой каши. Но как подумаю: кипяти молоко, потом стой и помешивай, чтоб не пригорело, подумаю - и рублю этому желанию хвост.

- Ну, давай я тебе сварю, - предлагает девочка. - Ты мной только поруководи.

Лицо матери светлеет откуда-то из глубины, и не будь этой черноты вокруг глаз... Кстати, откуда она? Девочка не замечала на злом и кислом лице матери эти черные впадины под нижними веками, а вот возник в ней свет - и осветил столько черноты, хоть плачь. Она наливает в ковшик молоко и ставит на плиту. Она думает, что черный цвет прекрасен без человека, сам по себе. И вообще цвет, запах, погода, природа, звук, мягкость и твердость - все это не может быть ни плохим, ни хорошим, когда оно отдельно от человека. Человек же все портит. Значит, что, мама портит черноту под глазами? Девочка запуталась, родился страх, и она едва не упустила молоко.

- А где у нас манка?

- В коробке, на которой написано "Рис", - говорит мать. - Я засыплю сама, ты не знаешь меры.

Девочка смотрит на черные подглазья матери.

- У тебя ничего не болит? - спрашивает она.

- У меня болит злость, - отвечает мать. И девочка думает, как мастерски мать убивает в ней жалость и беспокойство. Раз болит злость - значит, нечего жалеть. Нет ничего живучей злости. ПочтиОригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com