Макулатура - Страница 6

– Слушайте, парни, когда кто-нибудь из вас в последний раз стянул трусики с женщины?

Один из стариков отозвался:

– Хе-хе-хе-хе!

– А-а, вчера ночью?

– Хе-хе-хе-хе!

– Понравилось?

– Хе-хе-хе-хе!

У меня испортилось настроение. Жизнь моя уходит псу под хвост. Мне нужно что-то – сверкание огней, блеск, что-нибудь эдакое, черт возьми. А я тут толкую с покойниками. Я прикончил первый стакан. Второй уже был готов. В дверь вошли двое, с чулками на лицах.

Я осушил второй стакан.

– ТИХО! БЕЗ ГЛУПОСТЕЙ! БУМАЖНИКИ, КОЛЬЦА, ЧАСЫ – НАСТОЙКУ! ЖИВО! – выкрикнул один.

Второй перемахнул через стойку и подбежал к кассе. Ударил по ней кулаком.

– ЭЙ! КАК ОТКРЫВАЕТСЯ ЭТА ХЕРОВИНА?

Он огляделся, увидел бармена.

– ЭЙ, ДЕД! ПОДИ ОТКРОЙ ЭТУ ШТУКУ! – Он навел на старика пистолет.

И тот в друг научи лея двигаться. Миг – и он уже у кассы, и она открыта.

А первый складывал в мешок то, что мы выложили на стойку.

– ВОЗЬМИ КОРОБКУ ИЗ-ПОД СИГАР! ПОД СТОЙКОЙ! – крикнул он напарнику.

Тот перекладывал в мешок деньги из кассы. Он нашел коробку из-под сигар. В ней были деньги. Он кинул ее в мешок и перепрыгнул через стойку.

Они постояли еще несколько секунд.

– Меня разбирает! – сказал тот, который прыгал через стойку.

– КОНЧАЙ, УХОДИМ! – сказал другой.

– МЕНЯ РАЗБИРАЕТ! – заорал первый.

Он прицелился в бармена. Он выпустил три пули. Все в живот. Старик три раза дернулся и упал.

– МУДАК! ЗАЧЕМ ТЫ ЭТО СДЕЛАЛ? – заорал его партнер.

– НЕ НАЗЫВАЙ МЕНЯ МУДАКОМ! Я ТЕБЯ ТОЖЕ УБЬЮ! – Он повернулся и навел пистолет на партнера.

Но опоздал. Пуля попала ему в нос и вышла из затылка. Он упал, повалив табурет. Другой выбежал в дверь. Я досчитал до пяти, потом выбежал за ним. Оба старика еще были живы, когда я убегал. Кажется.

Я быстро сел в машину. Рванул от бордюра, проехал квартал, свернул направо, в переулок. Потом сбавил скорость, поехал не торопясь. Тут послышалась сирена. Я зажег сигарету от прикуривателя, включил радио. Играли рэп. Я не мог разобрать, чего он там рэпает.

Я не мог решить, ехать мне домой или в контору.

Кончилось же это все супермаркетом, где я погрузил в тележку пять грейпфрутов, жареную курицу и картофельный салат. Да, и еще 0,75 водки и туалетную бумагу.

Я очутился у себя на квартире. Я углубился в курицу и картофельный салат. Я покатал по ковру грейпфрут. Я был угнетен. Весь мир ополчился против меня.

Потом зазвонил телефон. Я выплюнул непрожаренное куриное крыло и взял трубку.

– Да?

– Мистер Билейн?

– Да?

– Вы выиграли бесплатную поездку на Гавайи, – сказал кто-то.

Я повесил трубку. Пошел на кухню, налил водки с минеральной водой, добавил соуса «табаско». Сел со стаканом, выпил половину, и тут постучали в дверь. Стук был плохой, но я, вопреки своему правилу, сказал: «Войдите».

И зря. Это был сосед из 302-й, почтальон. У него как-то странно были приделаны руки. И мозги тоже. И глаза смотрели не совсем на тебя, а куда-то тебе за голову. Так что ты не совсем понимал, где ты находишься. Были у него и некоторые другие недостатки.

– Привет, Билейн, а мне не найдется выпить?

– На кухне, налей сам.

– Понял.

Он ушел на кухню, насвистывая «Дикси». Вернулся вразвалочку, в обеих руках по стакану. Сел напротив меня.

– Взял с запасом, – сказал он, кивнув на стаканы.

– Знаешь, эта штука продается во многих местах, – сообщил я. – Ты бы запасся.

– Да плевать… Слушай, Билейн, я пришел поговорить по делу.

Он выпил то, что было в правой руке, разбил стакан об стену. Этому он научился от меня.

– Я пришел затем, чтобы открыть нам путь к легкой славе.

– Ясно, – сказал я. – Послушаем.

– Меланхолик Майк. Бежал на днях. Идет, как язык прокаженного по девичьей сиське, – первую четверть мили за двадцать одну секунду. В торговом заезде двадцатитысячников вышел на прямую на пять корпусов впереди, проиграл всего полтора корпуса. Теперь его ставят в пятнадцатитысячииках. Такую лошадь – на три четверти мили. Они только под хвост ему будут смотреть. Ставки на него пятнадцать к одному! Верняк! Я беру тебя в долю, друг!

– Зачем меня в долю? Зачем сам все не выиграешь?

Он выпил из второго стакана. Потом оглянулся. Поднял стакан.

– Стой! – сказал я. – Разобьешь этот стакан – и у тебя будут два задних прохода.

– А?

– Подумай сперва.

Почтарь тихо поставил стакан.

– Еще есть выпить?

– Ты знаешь где. И мне налей.

Он ушел на кухню. Я чувствовал, что теряю терпение. Потом он вернулся, дал мне стакан.

– Стой, – сказал я, – я выпью твой.

– Как это?

– В нем крепче.

Он дал мне другой стакан, потом сел.

– Так я тебя спрашиваю, скороход, зачем меня в долю?

– Да вот, – сказал он.

– Ну, дальше?

– У меня с капустой туго. Поставить нечего. Но когда выиграем, я тебе отдам из выигрыша.

– Неинтересно говоришь.

– Слушай, Билейн, мне нужно самую малость.

– Сколько?

– Двадцать зеленых.

– Это большущие деньги.

– Десять зеленых.

– Ну ты разбежался.

– Ладно, пять зеленых.

– Что?

– Два зеленых.

– Мотай отсюда!

Он допил и встал. Я тоже допил. Он стоял. Он сказал:

– А чего это грейпфруты на полу?

– А мне так нравится.

Я встал и подошел к нему.

– Пора уходить, приятель.

– Уходить пора? Да ну? Я уйду, когда пожелаю!

Он обнаглел от выпитого. Это бывает.

Я заехал ему кулаком в живот. А на кулаке был медный кастет. Чуть насквозь не прошел к чертям.

Он упал.

Я отошел и сгреб с полу битое стекло. Потом вернулся, открыл ему рот и бросил стекло туда. Потом потер ему щеки и немного пошлепал по ним. Губы у него покраснели.

Тогда я вернулся к прерванному питью. Прошло, наверное, минут сорок пять, и почтальон зашевелился. Перекатился на живот, выплюнул пару стекляшек и пополз к двери. Вид у него был жалкий. Дополз до самой двери. Я открыл ее, и он пополз дальше к своей квартире. В следующий раз надо присматривать за ним.

Я закрыл дверь.

Я сел и нашел в пепельнице погасшую сигару. Зажег ее, затянулся, закашлялся. Попробовал еще раз. Довольно приятно.

На меня нашла задумчивость.

Решил больше ничего сегодня не делать.

Жизнь изнашивает человека, изнашивает до дыр.

Утро вечера мудренее.

Я снова пришел в магазин к Реду. Я снова занимался делом Селина. Ипподром был закрыт, и день был пасмурный. Ред проставлял цены на редких книгах.

– Сходим к Муссо? – предложил он.

– Не могу, Ред. Я, кажется, ем без остановки. Посмотри на меня.

Я распахнул пиджак. Рубашка обтягивала мое брюхо. Одна пуговица отскочила.

– Тебе надо отсосать этот жир. У тебя будет инфаркт. Жир отсасывают через трубку. Сольешь его в банку, будешь смотреть, и он тебе будет напоминать, чтобы ты не увлекался пончиками с повидлом.

– Я подумаю. Не хочешь грейпфрута?

– Грейпфрута? От него не толстеют.

– Знаю, но утром я поскользнулся на нем, когда встал. Грейпфруты опасны.

Я вздохнул.

– Слушай, давай переменим тему. Ты знаешь этого типа, который похож на Селина?

– А, этого…

– Этого. Не заходил тут?

– С того раза – нет. Ты следишь за этим гусем?

– Можно сказать, да.

И тут он входит, легок на помине. Селин. Пролез мимо нас, прошел по проходу, вытащил книжку. Я подошел к нему поближе. Совсем близко. Он держал подписанный экземпляр «Когда я умирала». Тут он заметил меня.

– В прежнее время, – сказал он, – жизни у писателей были интереснее, чем их писания. А нынче – ни жизнь неинтересная, ни писанина.

Он поставил Фолкнера на место.

– Вы тут поблизости живете? – спросил я.

– Возможно. А вы?

– Когда-то у вас был французский акцент, правильно? – спросил я.