Макся - Страница 10

Несколько раз приводилось Максе бывать с губернским почтальоном Ермолаем Борисовичем Романовым у его подруги Анисьи Федоровны, вдовы почтальона Тарасова. Анисья Федоровна была женщина двадцати восьми лет, некрасивая, но добрая и много сочувствовавшая Максе. По началу Макся ходил к ней пьяный с Романовым, за что Романову доставалось крепко от его подруги. Макся ничего не помнил пьяный, и все ругательства Тарасовой были ему передаваемы на другой день Романовым. Макся извинялся, как умел.

— Отчего не ходить, я гостям рада, только дебоширить не надо… Ведь ты не в кабак пришел, — говорила трезвому Максе Тарасова.

— Не могу, характер такой, — оправдывался Макся.

— Воздержись.

И Макся почему-то старался воздержаться, то есть не стал приходить пьяным к Анисье Федоровне. Он приходил к тому убеждению, что Тарасова женщина ласковая, что если она не любит пьяниц, стало быть, это нехорошо. Но как ни крепился Макся, а все-таки находил возможность быть пьяным.

Однажды он сидел пьяный у Тарасовой. Романова не было. Ужинали. Тарасова смотрела на Максю с сожалением, хотя и сама была крепко выпивши. Макся был положительно пьян и насупившись смотрел в чашку. Глаза жмурились, жирное его лицо отсвечивалось, на усах болтались крошки ржаного хлеба. в комнате их было двое.

— Максим Иваныч.

— А! — бессознательно сказал Макся, мотнул головой и раскрыл глаза.

— Жалко мне тебя. Много ты водки пьешь.

— И-их! вы!! — гикнул Макся и ударил по столу левым кулаком.

— Макся! голубчик! — и Анисья Федоровна взяла левую руку Макси.

Макся в первый раз слышал такие слова, он широко раскрыл глаза и дико смотрел на Анисью Федоровну.

— Посмотри ты на себя, Макся, пожалей ты себя-то ради господа бога!

— Эх!.. Плевать я на вас хочу! — И Макся рванулся так, что полетел со стула на пол. Больших усилий стоило Анисье Федоровне стащить Максю к постели. Она втащила его на свою постель, а сама улеглась на пол. Утром Пнисья Федоровна обругала Максю:

— Пьяница ты горькая! Креста-то на тебе нет..-. Сейчас вон из моего дома, чтобы и ноги твоей не бывало здесь у меня… Что ты мне вчера наговорил, бесстыдник эдакой?

Макся ничего не понимал. Он крепко запечалился: «Одна была у меня добрая женщина, одна она только не обижала меня, и та гонит…» Две недели Макся не ходил к Анисье Федоровне, и в это время, бог знает отчего, он мучился. Он стал пить меньше водку и думал много о своем положении. Едет, например, он с почтой, смотрит вдаль бессознательно, ж чувствуется тоска какая-то… Рассердится Макся, плюнет, завернется в шинель, — не спится… «Эх бы, Анисья Федоровна пожалела меня! Так нет, и та считает меня хуже последней собаки…» И ему становится хуже, хуже оттого, что он дрянной человек и дрянным таким с детства сделался… «Морда ты эдакая, гад!..» — ворчит Макся, и сам не знает, кого он ругает. И долго думает Макся, и слезы его проймут, и ничего не придумает хорошего, кроме того: «Эх, Анисья бы Федоровна не сердилась, уж я бы…» Что бы он сделал, он не может придумать: отстать от водки не может, угодить чем ей — не знает, подарить ее — обидится.

Шел он на рынке трезвый и думал о том, что ему не на что выпить. Попалась навстречу Анисья Федоровна.

— Здравствуй, Макся! — сказала она.

— Здравствуйте, Анисья Федоровна.

— Что же ко мне не зайдешь?

— Боюсь.

— Приходи сегодня.

Макся пришел трезвый и застал у нее какого-то приказного. Когда приказный ушел, Анисья Федоровна выставила на стол полштоф водки. После двух рюмок она завела с Максей такой разговор:

— Отчего ты, Макся, не женишься?

— На лешем, что ли?

— Зачем на лешем!

— Не хочу, Анисья Федоровна.

— Вот видишь, Макся, пьянство до добра не доводит. Будь ты трезвый, тебя бы полюбила девушка, и ты бы хороший был человек.

— Наплевал бы я на…

— Не плюй в колодец, пригодится…

— Не хочу!.. не тронь меня.

— Неужели у тебя желанья такого нет?

— Желанья нет? Есть!.. Да что толку-то?.. Ну, кто захочет со мной жить?

— Правда твоя… Только бы ты попробовал.

Макся крепко задумался.

— Анисья Федоровна! — сказал он вдруг.

— Что?

— Э, да нет уж!.. Не стоит. — И Макся выпил сразу две рюмки водки.

— Ну, что же?

— Да нет уж… Где мне.

Больше от Макси Анисья Федоровна ничего не добилась, а Макся опять мучился неделю и проклинал себя, что он не сказал ей, что она для него одна в мире добрая душа и для нее бы он на все был готов. Про Максю говорили в это время в обеих конторах так: знает Макся, где раки зимуют, недаром Макся ходит к Анисье Федоровне, — и Макся страшно ругался за это. Ему советовали жениться на Анисье Федоровне, и он крепко стал подумывать об этом предмете.

Анисья Федоровна была замужем за почтальоном, который умер от пьянства. Она была выдана замуж силой и по временам водилась с приезжими почтальонами, за что ей жутко приходилось от мужа. Когда умер муж, она водилась уже открыто с почтальонами, извлекая из этого себе насущный хлеб, и почтальоны не ревновали друг к другу. Хотя Макся и слыхал об этом, но плохо верил.

Когда он высказал ей свое намерение жениться на ней, она посмеялась и сказала:

— Я не хочу идти замуж за пьяницу; да и за трезвого не пойду.

— Я не буду пить.

— Ходи так.

И стал Макся ходить к Анисье Федоровне и так привязался к ней, что не напивался пьяным, отдавал ей свои деньги, помогал ей в том, что было не под силу Анисье Федоровне, угождал ей во всем и делал все, что она ни велит. Макся блаженствовал три месяца. Зато пьяного Анисья Федоровна била Максю чем попало, гнала из дома, а Макся хвалился Анисьей Федоровной.

Над Максей смеялись, что он зажил своим домком и отдает все свои деньги такой женщине, как Анисья Федоровна, про которую идет худая слава в почтовых дворнях. Макся защищал свою Анисью Федоровну и мало-помалу воздерживался от пьянства.

Но и это продолжалось недолго. Стал Макся замечать, что Анисья Федоровна предпочитает другого почтальона, гонит его от себя, когда сидит у нее почтальон, а трезвого постоянно упрекает, что он мало носит денег. Макся терпел месяц, терпел два месяца, отстал от нее на месяц, потом опять пришел, но Анисья Федоровна, сведя знакомство еще с другим почтальоном, страмила Максю. Макся стерпел, но когда в другой раз она упрекнула его, что он пропил ее серебряные сережки, хотя она и говорила это пьяная, Макся озлился, прибил ее, прибил почтальона, изломал много вещей и попал в полицию.

За это буйство Максю перевели в третьеклассную контору.

В третьеклассную контору Макся приехал до того пьяный, что его едва-едва вытащили из телеги. Контора помещалась во втором этаже, а Макся не мог идти по лестнице и упал у крыльца. Его стащили в полицию, а на другой день почтмейстер отправил его обратно в губернскую контору при таком донесении:

«Имею честь почтительнейше донести оной губернской почтовой конторе, что присланный оною конторою почтальон Максимов приехал пьяный как стелька и не мог сдать почты, а его вытащили из телеги, и он, упав у крыльца, был мною, после поверки при нем почты, отправлен в полицию. Почему и покорнейше прошу с препровождением сего почтальона Максимова убрать его из моей конторы, как опасного и малоспособного, и вперед таких не присылать…»

Максю уволили в отставку.

Долго шатался Макся в губернском городе без всякого дела, пробиваясь более у почтовых, и был день сыт, два голоден, день пьян, два дня с похмелья. Максю никуда не принимали на службу. Советовали ему наняться в солдаты, но он не пошел. И бог знает, что бы сделалось с бедным Максей, если бы над ним не сжалился один станционный смотритель. Этот смотритель был его друг. Лукин, уже женатый человек. Он пригласил его в писаря. Макся живет нельзя сказать чтобы хорошо, но и не худо. Хозяин его кормит, дает ему денег на водку, а об остальном Макся не заботится. Главное, нравится Максе то, что он постоянно дома. Максю любят и проезжающие и ямщики; он со всеми ладит и умеет всякого удовлетворить. И славный человек Макся трезвый; редко найдешь такого простого и доброго человека, но зато жалко становится, когда запьет. А как запьет Макся, так и пьет целый месяц, до того, что все с себя спустит, и никакими резонами не заманишь его на станцию. Ругается тогда Макся, хоть святых вон неси, и гикает на все село, и смешит же он тогда поселян!.. Лукин всячески старается поддержать Максю, но не может. Он говорит, что Макся и трезвый заговаривается, то есть с ума сходит, нужно следить за ним, потому что он начинает отмечать в тетрадках-ямщиков вместо одиннадцати часов — «три с полтиной» и т. п., а ночью ворчит спросонок. «Но если, — рассказывает Лукин, — я начну его спрашивать: что мучит тебя? — он говорит: не твое дело; не я первый и не я последний такой».