Макс Сагал. Контакт (СИ) - Страница 16

По ноге текло теплое.

Макс рыдал, всхлипывал, опять стучался, снова рыдал. От голода свело желудок, губы слипались от жажды.

Они так и не открыли.

На оставшемся клочке эскиза, помимо головы робота, частично сохранилась фамилия, которую Макс, как истинный художник, оставил на своем творении. Первые пять букв «Сегал». У буквы «е» верхняя завитушка получилась слишком большой, отчего она стала напоминать прописную «а». Сагал — отличное имя для робота, подумал Макс. А еще он подумал, что робот не плакал бы и не жалел о порванных книгах, и вообще, у робота нет чувств, ему плевать на правила.

Хорошо бы стать таким, как Сагал. Чтобы делать только то, что хочешь, без оглядки на остальных. Чтобы быть свободным.

Уравнение казалось написанным на ином языке. Пришлось вникать в каждую главу учебника с самого начала, но и этого оказалось недостаточно. Макс искал закономерности, подставлял переменные, вычислял, перечеркивал, подставлял новые переменные, и так по кругу.

По вечерам отец приносил еду, воду и менял воду в ведре. Проверив результаты, уходил до следующего вечера.

Первое посещение нобель-комнаты отняло четверо суток жизни, но дало результат, который не смог бы обеспечить и месяц обучения с лучшим учителем.

Тогда Макс не знал, что нобель-комната станет для него регулярным тренажером разума. Жестоким, полным слез, криков и боли испытанием.

Но эффективным.

Катера на воздушных подушках, объятые густыми потоками снежной пыли, затормозили у кромки байкальского берега. Два из них, груженые припасами и оборудованием, загудели во всю силу, вытягивая на каменистый берег тяжелые прицепы со снегоходами. Пассажирский катер остался на льду, сторонясь мощных потоков воздуха от вентиляторов своих собратьев.

Дождавшись, пока остальные покинут каюту, Сагал схватил в охапку задремавшего на коленях Дау и выбрался через узкую дверь кабины на корму. Яркое полуденное солнце слепило глаза.

От берега катер отделяли примерно два десятка метров ледяного покрова, скрытого под тонким слоем снега. На нем отпечатались дорожки следов.

Однажды отец взял Сагала на подмосковную дачу, к какому-то высокому чинуше. Пока звенели бокалы с коньяком и велись важные беседы, Сагал с отпрыском чиновника решили прогуляться к озеру неподалеку, чтобы посмотреть лунку для подледной ловли. Зима стояла теплая, лед был тонкий. Не пройдя и несколько метров, Сагал провалился. Он отчетливо помнил ужасающую темноту и невыносимый холод, резавший ножами каждый сантиметр его тела. Если бы не охранник отца, нырнувший следом, Сагал бы утонул.

Воспоминания были столь отчетливы, что, стоя на корме катера, он буквально заново переживал те страшные ощущения из детства. Кожа покрылась пупырышками и зудела.

Треск ломающегося под ногами льда, глухой крик сквозь ледяную воду…

— Выходишь или нет? — позади стоял упитанный водитель катера в меховой шапке набекрень.

— К берегу не мог подъехать?

Водитель непонимающе огляделся.

— А мы где?

— Берег — там, а мы стоим на льду.

— Тут же ж глубина метра два и лед как бетон. Испугался, что ль? — водитель хихикнул.

— У меня аквафобия. Если ступлю на лед, меня схватят судороги, начну громко орать, пена пойдет изо рта. В такие моменты я совершенно не контролирую себя. Однажды я кинулся на незнакомого человека, избил его и чуть не убил, а потом и не вспомнил об этом. Суд меня оправдал. Ты, кстати, быстро бегаешь?

Водитель, сглотнув подступивший к горлу ком, молча вернулся в кабину. Снова взревел двигатель, завертелись на спине катера пропеллеры. Сагал стоял на краю кормы, в точности как капитан Джек Воробей, причаливающий к берегу на «Черной Жемчужине».

— Бетон не тает, умник.

Каменистый берег с частыми проседями наледи сменялся просторной заснеженной равниной. За ней начинался хвойный лес, который поднимался к пологим вершинам сопок.

Место высадки выбрали не случайно. Здесь начинался Байкальский хребет, состоящий из более чем тысячи горных вершин, тянувшихся вдоль берега на триста километров. И это единственное место, помимо редких перевалов, где можно легко пройти от берега в глубь заповедника, к реке Лена.

Влажный нос Дау подергивался, втягивая холодный сухой воздух. Сагал опустил пса на землю и тот с радостью рванул к ближайшему валуну, запрокидывая на ходу лапу.

Группу на берегу встретили двое военных в камуфляже. Чудь поодаль стояла походная армейская палатка и два снегохода.

— Докладывай, лейтенант, — распорядился капитан Погребной бодрым голосом. Семичасовая поездка на катере ничуть не вымотала его.

— Товарищ капитан, вчера на западной границе обнаружили нарушителя. На предупреждение не отреагировал — открыли огонь на поражение. Нарушитель сбежал. Согласно вашему приказу, преследование внутри заповедника прекратили.

— Стрелять где учился?

Лейтенант поперхнулся.

— Виноват, товарищ капитан.

— Уверены, что палили не по охотнику, который пропал?

— Никак нет. Опознали в нем Артёма Смольного. У нас ориентировка есть.

— Так тебе, лейтенант, попался особо опасный преступник. Как же ты упустил его?

— Исправлюсь, товарищ капитан. Разрешите увеличить количество патрулей внутри заповедника и организовать поддержку с воздуха. Мы его перехватим.

— Отставить, лейтенант. Никаких патрулей в заповеднике, посты только на границе. Никто не суется сюда без моего приказа. Перекрыть подъезды по льду и земле. Диспетчерам уже сообщили, чтобы запретили все полеты над территорией, — Погребной задрал голову, глянув на чистое голубое небо. — Не хочу спугнуть их.

Дау, закончив обследование берега, вернулся к Сагалу. Внезапно пес встал в охотничью стойку, зарычал и залился лаем на военных. Сагал попытался схватить его, но Дау отскочил, продолжая изливать собачий мат.

— Угомони его, или я угомоню, — высокий, с оттопыренными ушами военный демонстративно постучал по прикладу автомата. Капитан звал его Артистом — по позывному.

Сагал поймал Дау. Пес завертелся в руках, пытаясь вырваться.

— Тише, Дау. Да успокойся ты.

— И кто разрешил его взять, — фыркнул Артист.

— Дайте его мне, — предложила антрополог.

Сагал вручил ей собаку. Дау переключил внимание на девушку — радостно заскулил, принялся облизывать ей лицо и руки.

— У меня всегда получается с ними ладить, — она смеялась, прячась от его языка.

Тане Зайцевой было лет двадцать пять. Ростом девушка не вышла, как, впрочем, и внешностью. Все в ней было заурядно и неприметно, кроме широкой лучезарной улыбки, перекрывающей недостатки с лихвой.

— Это вы сегодня ночью НЛО видели? — спросила она лейтенанта.

Лейтенант взглядом спросил разрешения у Погребного, можно ли ей ответить. Капитан кивнул.

— Примерно в час пятнадцать ночи. Да.

— Где это было?

— Над теми сопками. Мы приехали на берег около десяти вечера, разложились, уже была метель и сильный снег. Мы бы и не вышли из палатки, если бы не гудение.

— Какое гудение?

Лейтенант поморщился, подбирая слова.

— Будто клаксон локомотива, только в сто раз громче. Даже не знаю, как описать этот звук. Если раз услышать — ни с чем не спутаешь. Мы сразу выбежали из палатки, ну и увидели, как эта штука летела.

Погребной молча смотрел в указанном направлении, мысленно представляя то, о чем говорил лейтенант.

— Какой формы он был? Тарелка или, может быть, треугольник?

— Мы видели только свет. Хрен его знает, какая там форма.

— Как двигался? — спросил Погребной.

— Опускался ли к земле? — добавила Зайцева.

Лейтенант задумался. Потом переглянулся с напарником.

— Кажется, просто висел на месте. Ну или медленно двигался туда-сюда.

— Обследовал территорию значит, — заключила Зайцева. — Хм, они ищут место для посадки. На вершине горы самый безопасный вариант. И сколько времени вы его наблюдали?

— Около пятнадцати минут. Потом свет исчез, звук тоже пропал. Мы дежурили всю ночь по одному, но больше ничего не появилось.