Макабр. Книга 2 - Страница 15

Да уж… Не показалось. А жаль.

Бруция наконец заметила, чем он занят, прекратила клоунаду и тоже начала принюхиваться. Она делала это негромко, и все же Гюрза заметил, посмотрел на нее, потом на Сатурио.

– Чем пахнет? – спросил он.

– Смертью, – отозвался кочевник. – Но необычно. Не кровью и не тлением, но вместе с тем кровью и тлением. У этого запаха нет направления, я знаю, что он приходит откуда-то, но не могу уловить его ни в одном потоке воздуха.

– Это да, – растерялась Бруция. – Он тут и одновременно не тут! Что за фигня?

– Нож дай, – сказал Гюрза. Он не попросил и не приказал, только он и умел вот так выбирать интонацию.

О том, что ножей у Сатурио хватает, он знал: тот, кто выбирает такое оружие, обычно не отказывается от него. А еще – не делится с кем попало, особенно с врагом, но тут кочевник решил не возражать. Зверь внутри него уже бесился из-за того, что с ним будто играли. Если это можно исправить, поделившись с маньяком ножом, то и ладно.

Получив оружие, Гюрза не стал подниматься, он просто сменил позу: теперь он опирался на одно колено, так ему было удобней подцепить лезвием и поднять металлическую решетку на полу. После этого он опустил в открывшуюся яму нож, коснулся там чего-то и вернул клинок хозяину.

Запах усилился, но теперь его источник был очевиден: мутная черно-бурая паста на лезвии.

– Ты на кой нож в говне угваздал? – разозлилась Бруция.

Гюрза ее проигнорировал, вместо него ответил Сатурио:

– Это не оно. Выглядит так, но пахнет мертвечиной.

– Я такое видел на бытовых космических станциях, – пояснил Гюрза. – Обычно оно появляется в стоках под отделами обработки мяса возле ферм и крупных столовых. Там, где разделывают туши. Это смесь крови, мелких элементов плоти и осколков костей. Попав в канализацию, оно частично растворяется реагентами, частично утрамбовывается в однородную массу вроде этой. Это кровь и труп одновременно, отсюда и запах.

Получать от него объяснения было непривычно, но Сатурио подозревал: это один из признаков того, что Гюрза себя плохо чувствует и пока не способен вести свои любимые игры разума. При этом даже в ослабленном состоянии он смог разобраться, что к чему, и это впечатляло.

– Но здесь же нет никакой скотобойни! – смутилась Бруция.

– Значит, есть.

– Где она может быть? – уточнил Сатурио.

– Откуда он знает? – не унималась сестра. – Слушай, он же придумывает, чтобы манипулировать нами!

Сатурио позволил ей болтать, продолжая наблюдать за Гюрзой. Тот с ответом не спешил, он достал личный компьютер и что-то просматривал на экране. Они все видели, что это помещение давно не использовалось. При этом для того, чтобы такая паста, как на лезвии, не засохла окончательно и продолжала испускать запах, она должна была образоваться не так давно. А на периферии как раз никто не живет, никто не бывает… В таких условиях может произойти всякое.

Эта зона все равно оставалась слишком большой, чтобы обыскивать ее всю наугад, но такое и не потребовалось. Сатурио прекрасно знал, что по схеме корабля можно вычислить, откуда и куда протекает вода, несущая кровавый груз – даже с учетом возможных повреждений, основные перегородки не сдвигаются. Гюрза сейчас просчитывал, где могли устроить «скотобойню», и скоро ответ появился.

– Нужно выйти к соседнему проходу. Предпоследнему перед внешней границей, там несколько залов одинакового размера. К ним не так сложно добраться из жилой зоны и даже со второго уровня, если есть большое желание.

– И они достаточно далеко, чтобы не было слышно крики, – заметил Сатурио.

– Ну да, – безразлично пожал плечами Гюрза. – Если бы мне нужно было кого-то пытать, я бы сделал это именно здесь.

– Мы не знаем, имели ли место пытки. Возможно, эти помещения использовали для медицинских процедур или сдерживания больных астрофобией.

– Зачем гадать, если можно проверить?

Вряд ли Гюрза уже пришел в себя, но двигался он чуть уверенней. На слабость указывало лишь то, что он не пытался скрыться и действовать самостоятельно, он позволял кочевникам себя видеть, чтобы они смогли помочь при необходимости.

Но первыми все равно шли они – и скоро они получили подтверждение того, что маньяк не ошибся. Когда они добрались до нужного тоннеля, запах заметно усилился, хотя свежей крови Сатурио по-прежнему не чувствовал.

Он подошел к первой же комнате, но на пороге замер, не касаясь ручки. Не потому, что не сомневался: внутри не пусто и находка им вряд ли понравится. Пока его интересовало не это, а дверь как таковая.

– На нее установили замок, – кочевник направил луч света на обожженный металл. – Причем сложный, такой открывается только по паролю или отпечатку пальца. Сейчас он отключен.

– Потому что энергии он требует многовато, – напомнил Гюрза. – А необходимость использовать его отпала, как только кто-то прекратил вырываться изнутри.

Оттягивать неприятный момент не было смысла, Сатурио открыл дверь, направляя внутрь луч света. За металлической преградой скрывалось небольшое помещение – насколько успел разобраться кочевник, такие в Лабиринте служили спальнями на одного. Тут ведь и была спальня! К своему удивлению, Сатурио обнаружил внутри узкую кровать, небольшой столик, полки, даже мутное зеркало…

Но все это казалось безобидным лишь на первый взгляд, когда узкий и яркий луч фонаря придавал этому месту новизну. Постепенно глаза адаптировались к новым условиям, разум стал выделять в общей картине детали, и вот тогда Сатурио обнаружил труп.

Мертвое тело лежало на кровати, оно затерялось в коконе грязных простыней. Кочевник только сейчас сообразил, что изначально постельное белье было белым, на это указывали его края. А бурым оно казалось из-за крови, засохшей на нем. Причем засохшей давно: тело успело по большей части разложиться, остался скелет, обтянутый фрагментами мышц и кожи. По идее, внутренние органы тоже должны были сохраниться, хотя бы отчасти, и они действительно были – но куда меньше, чем положено. Некоторые просто исчезли без следа. О том, что произошло это именно здесь, косвенно свидетельствовал и тот факт, что труп был прикован к кровати за руки и ноги.

Считалось, что кочевники лишены большинства эмоций, что перед лицом смерти они превращаются в животных, которые либо убивают, либо пожирают. Но эти сплетни распускали в основном те, кому очень хотелось выслать кочевников на отдаленные станции, а лучше всего – сжечь. Реальность была куда сложнее: Сатурио почувствовал себя так, будто его обдала волна холода из раскопанной могилы, хотя настоящих могил в земле он никогда не видел. Да и Бруция, тоже рассмотревшая, что лежит на кровати, присмирела, спряталась за спиной брата.

А Гюрза остался Гюрзой. Он без сомнений подошел к кровати, направил луч фонаря на полуоголенный череп, аккуратно сдвинул в сторону грязную простыню, рассматривая что-то.

– Женщина, – объявил он. – Совсем молодая, до тридцати. Умерла здесь, перед смертью ее пытали – вероятнее всего, вивисекцией. Причем, судя по уровню боли, убийца действовал грамотно с медицинской точки зрения: он сделал все так, чтобы она не отключилась до самого конца.

– Откуда ты знаешь, какой уровень боли она испытывала? – прошептала Бруция, не отрывавшая взгляда от покойницы.

– Она сломала оба запястья, пытаясь вырваться. Полагаю, у нее была для этого серьезная причина.

– Для чего это проделали? – спросил Сатурио. – Донорские органы?

– Вряд ли. Если только как бонус. Когда человек находится в таком стрессе, удалить органы так, чтобы они были пригодны для дальнейшего использования, практически нереально. Больше похоже на процесс ради процесса.

– Что она могла сделать, чтобы заслужить такое? – еще больше сжалась Бруция.

– Слишком рано определять причину, – покачал головой Гюрза. – Нужно больше сведений.

– Считаешь, они тут есть?

– Да. Во-первых, для того, чтобы образовался такой кровавый ил в соседнем коридоре, одного трупа недостаточно. Во-вторых, тут на всех дверях установлены замки.