Майонезовские сказки (СИ) - Страница 3

Но, - возразил Пышка, - все земельные участки в нашем, а тем более – в Синем лесу, давно проданы.

Будем торговать земельными участками из Параллельного мира, - торжественно объявил Фигурка.

Но, - заволновался Пыш, - для перехода туда нужны особые свойства, которые есть только у Кролика.

Вот он и будет главным менеджером в моей компании «Инжир»! - ликовал Фигурка.

О, нет, - взмолилась раскрасневшаяся Тетка, – только не главным, недавно я предложила ему умножить 10кг. слив на 2 кг. сахара, он полчаса думал, что делать с нулем.

А где наш вкусный менеджер?! - пропел тенор, оглядывая гостиную блестящими черными глазами.

Зайка, отзовись, не покидай меня в этот скорбный вечер необоснованной критики! – причитала Че.

Друзья! Я слышу звук! – объявил Паралличини, уловив музыкальным слухом что-то.

Все собравшиеся умолкли. Из кухни доносилось: «Хры – хры – пиу, хры – хры – пиу…» Четыре шеи вытянулись в полукруглую кухонную дверь. Под оранжевым абажуром в широком кресле Тетки Черепахи, свернувшись калачиком, подложив уши под щеку и прикрывшись полосатым фартуком спал Кролик. Именно он издавал эти «хры – хры – пиу». Причем, на «пиу» у Кро подрагивала розовая заячья губа. Рядом стояла синяя с золотой росписью тарелка, на которой лежали очки и аккуратно порезанный лимон. В Волшебном лесу было не принято будить спящих, поэтому все на цыпочках отступили в гостиную. И какое же веселье началось в ней! К счастью для жителей Волшебного леса, они обладали короткой (девичьей) памятью.

Сейчас я исполню для вас свой новый романс, - объявил сеньор Паралличини, торжественно подняв короткие ручки и становясь под пальмочкой у черного рояля.

Тетка Че грациозно подобрала кимоно с драконами и уселась к белому роялю. Пышка видел ее профиль: нос загораживала круглая щека, сразу за которой нисходили один за другим подбородки. Пыш насчитал пять. Под ними бегали беленькие Теткины ручки в блистающих дорогих каменьях, как два царственных танцующих хомяка. Паралличини подпрыгнул в лаковых черных туфельках, выкатил атласную вишневую грудь и запел:

Умри, Коза!

Ты никогда не станешь Волком,

Ни Барсом, ни Лисой,

Но только чучелом над каминной полкой

В сторожке для охотников лесной!

Умри, Коза! и т.д.

Пока тенор пел свои вдохновенные строки восьмой раз, Пышка, как Гай Юлий Цезарь, выполнял несколько функций: левым ухом он слушал про «чучело» - именно так ставил ударение исполнитель; правым – принимал для анализа последнюю Фигуркину сплетню о том, что в лесу завелся кот – клептоман, таскающий у соседей кастрюльные крышки; глазами следил за монархическим танцем хомяков, а память Пышки напряженно пыталась выудить из глубин сознания, где же Пыш уже слышал этот прелестный озорной романс? Пышкин лоб стал похож на лист бумаги, зажеванный принтером. Но, увы, вспотевший юноша так и не смог этого вспомнить.

ЗНАКОМСТВО ТРЕТЬЕ,

в ходе которого выясняется, что к слову «джунгли» нет точной рифмы, и что книжный червь может прогрызть строго прямую норку.

Пышка проснулся в полночь от стука тысяч клювиков. Ему только что снились джунгли: на синем небе – красные, желтые и зеленые попугайчики, как голодные дятлы, стучали клювами по кокосам. Пыш смотрел на темное заплаканное окно, стук клювиков не прекращался, хотя попугаи остались в далеких жарких джунглях. И тут Пышка понял, что это стучит сердитый осенний дождь. Стучит по карнизам, стенам, стеклам, по деревьям, в двери, по крыше – везде. Поэт вылез из теплой постели, накинул плащ и вышел навстречу дождю. В голове Пыша созревал зародыш гениального стихотворения:

«От «абажура» и до «ящура»

Искал я рифму к слову «джунгли» …

Пышка перебирал «угли», «Маугли» и прочие «фигли-мигли», но все эти рифмы ему казались не точными. Дождь лил, как из душа. Пыш чувствовал острую потребность в общении. Он шел к старому Дубу, в котором жило множество крупного и мелкого люда за многочисленными ставенками, дверками и окошечками. На Дубе по праздникам рядом с желудями вырастали шоколадные батончики «Красный октябрь», что не удивляло никого. Ведь растут в Березняке по вторникам и четвергам пирожки с капустой. Что особенного? Однако, благодаря Дубу и березам, нищих в Волшебном лесу не было, в отличие от Синего леса, славящегося своим богатством. Пышка видел уже сквозь ливень темнеющую громаду Дуба. Света не было ни в одном окне. Над парадным входом светила тусклая лампочка. Это был тот самый подъезд, в котором кто-то написал маркером на стене: «Открывайте дверцы, идут крутые перцы!». Пышке захотелось еще раз увидеть эту надпись. Он вошел в подъезд и оказался в полной темноте. Пахло вишневым вареньем. Пышка почувствовал себя в родной тарелке, вдохнул поглубже вкусный воздух и начал пафосную речь: «Где и в каком лесу живут такие люди, как мы: простые, милые, домашние?! Одни из нас варят вишневое варенье, другие яблочное повидло, третьи – крыжовенный джем! Одни из нас читают газету «Политическая подоплека», вторые – «Спорт против мафии», третьи – «Вырастим вместе кабачок»! И все мы любим наш драматический театр так же, как любим по понедельникам решать логические задачи! Каждый из нас мечтает перебраться в Синий лес, но до глубокой старости остается в своем горячо любимом Волшебном лесу, и до самой смерти ест по вторникам и четвергам пирожки с капустой, а по праздникам – шоколадные батончики «Красный октябрь»!

Эй ты, толстый уволень, вылей воду из сапог, бульканье мешает мне смаковать чужие мысли, раздалось вместо аплодисментов откуда-то сверху.

А Вы кто? - спросил Пышка у одного из высоко висящих почтовых ящиков.

Кто-кто, конь в пальто, - нагловато ответил ящик.

А нельзя ли представиться, - робко начал Пыш.

Философ Юм, - хихикнул ящик.

Но я полагал, что Юм уже давно …

Это только кажется, что он «давно», а, на самом деле, он живее всех живых; это только кажется, что листья на деревьях зеленые, а, на самом деле, они синие; это только кажется, что твой нос розовый, а, на самом деле, он фиолетовый, как баклажан!

Пышка не выдержал философского шквала и выскочил из подъезда. За спиной раздалось: «Это только кажется, что снег белый, а, на самом деле, он черный!»

По глубоким лужам Пыш побрел к дому. Но страшная догадка остановила его. Этот мизантроп (скорее всего таракан) стал таким от одиночества и неустроенного быта, живя в почтовом ящике, где и родилась у него идея выдавать себя за крупную фигуру (коня в пальто). Расплескивая лужи, Пыш мчался назад.

Юм, я вернулся! Я хочу, чтобы Вы жили в моем доме! – кричал Пышка в темноту подъезда, где стояла глубокая тишина. Только где – то высоко хлопнула дверь, уронив слабый лучик надежды на лестницу.

Пышка поплелся в Тетке Черепахе. Старушка Че жила в одноэтажном, вытянутом, с крыльцом посередине доме. Среди мрака разбушевавшейся стихии светились высокие окна в комнатах и оранжевое окошечко в кухне. Пыш, как многие художники, любил заглядывать в окна. И сегодня ему не помешал даже ливень. Первая комната называлась «Оливковой», так как дверь, обои, шторы, шелковое одеяло, ковер на полу были оливково – зелеными. Сеньор Паралличини, в вышитой белой ночной рубашке, спал рядом с плюшевым медведем в матроске. Возможно, этот медведь был патриархом многочисленного медвежьего клана, занимавшего большую часть комнаты. Вторая спальня – «Лимонная», тоже освещалась ночником. В ней от пола до потолка стояли старинные полки с фарфоровой посудой, а посередине – под желтым пледом маленькая кровать. В этой комнате жил Кро. Он хранил свои вещи в сахарницах, сливочниках, чайниках, расписанных ветками цветущей сакуры, танцующими гейшами, пейзажами с видом Фудзи. В третьей – «Лиловой» свет от сиреневого торшера падал на широкую кровать с балдахином, как у Людовика XIV. Над атласными розово – лиловыми подушками висел портрет Вивальди. На старинном трюмо стояла открытка – раскрашенное фото двух красивых девушек в веночках и допотопных платьях. Девушки перебирали полными ручками струны арфы. «Сколько лет этой открытке?» - подумал Пыш. На трюмо лежали многочисленные золотые перстни с дорогими камнями. Повсюду валялись парики и шелковые кимано. Справа от крыльца стояла на трех колесах «машинка – апельсинка», вся заваленная желтыми листьями. В кухонном окне метались две бессонные тени. Тетка Черепаха с Кроликом решали логические задачи. На Тетке была пуховая вязаная шапка - для активизации мозговой деятельности и синяя теплая пижама – вся в желтых, красных и зеленых попугайчиках. Кролик, в теплой розовой с желтыми уточками ночной рубашке до пят, нервно ходил взад и вперед, протирая очки. Кухню украшали не менее тридцати маленьких оранжевых тыкв. «Где я видел такую пижаму?!» - подумал Пыш, вытирая мокрое лицо мокрой ладонью. Дождь усилился, и Пышка вошел в дом. В нос ему ударил запах салата «Мозговой штурм». На скамейке для булочек кто-то спал, укрывшись свежим номером Теткиной газеты «Спорт против мафии». Пыш скинул с себя мокрую одежду, снял с вешалки Теткин красный бархатный халат, в кармане которого лежала маленькая тыква и какие – то семена. Подпоясав халат чьим – то длинным полосатым шарфом, поэт появился на кухне.