Майами, 69 - Страница 44

— Видите ли, мисс О'Хара, пока это только предложение, — предупредил ее юноша. — Однако если вы откажетесь от него, то знайте, что вон тот парень по имени Касим пять лет назад во время нашей революции потерял отца и двоих старших братьев. А это кое о чем говорит.

Когда Кара подъехала к “Отель Интернэшнл”, на освещенной фонарями Коллинз-авеню было полно машин. Только войдя в фешенебельную гостиницу, она успокоилась и почувствовала себя словно дома. И это несмотря на то, что в этот момент мимо нее, простого секретаря-машинистки, проходили усыпанные бриллиантами дамы в шикарных меховых манто и мужчины в дорогих вечерних костюмах.

От езды под жарким солнцем и разговора со сводным братом принца Али Саркати у девушки разболелась голова.

Гоночный автомобиль, как и просил ее старший спасатель, она оставила неподалеку от гостиницы. Отдав ключи от машины швейцару, девушка попросила передать их со словами благодарности Флипу Андерсу.

Прежде чем забрать ключи от своего номера. Кара, в надежде, что спиртное ее немного взбодрит, прошла в бар ресторана “Бал Маек” и выпила там две порции сухого мартини.

После отчаянных попыток вспомнить фамилию и адрес, напечатанные ею на конверте письма Анжелики, волнений, связанных с исчезновением пилота, встречей с Хассаном и предстоящим разговором с принцем, ей страшно хотелось, чтобы ее оставили в покое.

Когда Кара подошла к стойке, портье вместе с ключами от ее номера протянул девушке запечатанный конверт. Не раскрывая его, Кара вошла в лифт и в компании с седовласым священником, которому в первый свой день работы в отеле печатала письмо, стала подниматься на четвертый этаж.

— Какой сегодня прекрасный день. Не правда ли? — мягко улыбаясь девушке, произнес святой отец.

— Да, прекрасный, — согласилась Кара.

Она жалела, что не может обратиться к нему с просьбой поговорить с ней. Во-первых, потому, что из напечатанного письма следовало, что у него самого, судя по всему, большие проблемы, а во-вторых, он, узнав, что она католичка, первым делом спросит, когда она последний раз ходила на исповедь.

Оказавшись в своем номере. Кара, так и не распечатав конверта, прошла на балкон и стала смотреть на океан. Она была уверена, что письмо ей прислал Джек Мэллоу, потому что никто другой этого сделать не мог, и она не знала, стоит ли вообще его открывать. Если пилот решил, что может так свободно входить в ее жизнь и с такой же легкостью выходить из нее, то, значит, он прислал ей свои извинения. “Нет, пусть этот грязный подонок катится ко всем чертям”, — думала девушка.

Кара посмотрела вниз и рядом с бассейном увидела толпу роскошно одетых людей, женщин в дорогих мехах, мужчин в строгих вечерних костюмах. “Наверное, Хассан в чем-то был прав, когда сегодня сказал, что тому, у кого ничего нет, терять нечего”, — подумала девушка. Видя такое скопище богатеев, трудно поверить, что в мире существуют и голодающие.

Кара достала сигарету и, закурив, села в стоявшее на балконе кресло. Она мысленно сравнивала убогое обиталище Хассана, из которого совсем недавно вернулась, с фешенебельным “Отель Интернэшнл” и дорогими домами, протянувшимися вдоль побережья, занимаемыми принцем и его многочисленной свитой.

Сегодня при дневном свете, когда Кара приехала к Хассану Хафизу, его прогнивший прогулочный катер, стоявший в заросшем водяными гиацинтами заливе, и увитые диким виноградом полуразвалившиеся постройки на берегу уже не показались ей столь зловеще-мрачными, как в первый раз.

Сводный брат принца в одних купальных трусах лежал на брезенте, расстеленном на верхней палубе катера, и наслаждался последними лучами солнца. Завидев Кару, он быстро поднялся и подошел к ней.

— Рад вас видеть, мисс О'Хара. Большое спасибо, что приехали, — поблагодарил он, словно она прибыла на встречу по своей воле.

Затем он спросил, была ли она в его стране, а когда Кара ответила, что нет, начал рассказывать ей о ней:

— Она очень красивая. Немного первобытная, но очень красивая. С ее природными ископаемыми, огромными залежами нефти и газа, она могла бы стать вторым Кувейтом или Саудовской Аравией, примером для десятков других развивающихся стран в нашем регионе. Однако сейчас в связи с тем, что мой сводный брат не хочет ослабить свой диктаторский режим и дать подданным политические свободы, ее можно смело назвать тюрьмой для народа.

Когда Хафиз начал говорить ей о том, какие добрые сердца у его соотечественников и какие у него на родине растут цветы, Кара достала сигарету и нервно закурила. Раздражение ее росло. Неужели он думает, что ей интересно, какая у них в стране средняя зарплата? И что ей за дело до формы рабства, гаремов и наложниц, до народа, погрязшего в нищете, который не хочет из нее вылезать, так как лучшей жизни никогда не видел и даже не слышал о ней. Хасан считал, что для того, чтобы вывести людей из средневекового рабства, их надо просвещать, давать им образование.

Каре, которая никогда ничего ни от кого не получала и которая тоже никому ничего не давала, рассказы Хафиза о бедственном положении его народа были скучны.

Поняв, что ей ничто не угрожает и ему от нее, кроме информации о племяннике, ничего не нужно, девушка спросила Хассана, почему он подобрал себе для жилья такое странное место.

— Потому что оно очень дешево мне обходится, — ответил ей Хафиз. — А кроме того, на катере много помещений, в которых я смог поселить более десятка молодых парней и девушек, моих соотечественников. Они в Майами получают образование, учатся в местном университете — без образованной молодежи вряд ли моя страна займет когда-нибудь достойное место в мире.

Теперь Каре, сидевшей в удобном кресле на балконе “Отель Интернэшнл”, вторая встреча с Хафизом, как, впрочем, и все, что произошло с ней с того момента, как она сошла с трапа самолета в аэропорту Майами, уже казалось нереальной.

Над городом сгустились сумерки, и дувший с океана ветерок стал заметно прохладнее. Девушка зябко поежилась, поднялась из кресла и, бросив взгляд на праздную толпу богатых и беззаботных людей, прогуливающихся вдоль бассейна, подумала, как все-таки мало тех, кто действительно знает, что в этом мире творится, какие страсти кипят вокруг них и что им может грозить.

Кара прошла в гостиную. Расааааы Хафиза ни в чем ее не убедили, поэтому после сегодняшней встречи с ним она окончательно решила, что если ей каким-то чудом удастся вспомнить фамилию и адрес на конверте, то она сообщит об этом принцу Саркати. Пусть его сводный брат со своими десятью тысячами долларов катится ко всем чертям. А что, собственно говоря, плохого в том, что она хочет стать богатой?

Прикуривая следующую сигарету от еще дымящегося окурка, девушка неожиданно вспомнила о письме, которое только что получила. Она вынула из волос заколку, с ее помощью вскрыла конверт и извлекла письмо. Взглянув на него, Кара сразу поняла, что ошиблась, — оно оказалось совсем не от Мэллоу. Впившись глазами в написанный красивым, витиеватым почерком текст, девушка прочитала:

Кара вторично пробежала глазами текст письма, но таких слов, как “мне бы хотелось” или “не смогли бы Вы”, так и не нашла. Это было не приглашение, а приказ властелина. За ней еще никто не посылал своих слуг, и она никогда не ужинала с принцем. Встреча наедине с ним обещала быть забавной. Но кто знает, чем она закончится? Если он, говоря о втором варианте действий, намекал на нее, то, наверное, принц приглашал ее не только для того, чтобы вместе поужинать.

Кара задумалась над тем же, о чем неотступно размышляла почти весь этот день. Теперь ее давняя мечта стать богатой могла осуществиться, поскольку вероятность этого хоть и маленькая, но появилась. Но, как ни странно, перечитав письмо принца, Кара вовсе не возликовала, а, наоборот, почувствовала себя униженной.