Махно - Страница 14
– Господа, нет у меня угля, честью клянусь, нету же!
Щелкает затвор, стукает выстрел, сползает тело по запачканной стенке.
– Айда по складам шарить! Сами найдем!
Оправляются возле путей. Набирают у водокачки воду в котелки.
Ломают забор, крыльцо, отрывают ставни, швыряют все в паровозный тендер:
– Ничо! Спалишь! Хватит до следующей! Ехай давай!
И долго еще сбегаются из-за углов, цепляясь за медленно уходящий поезд.
5.
Солдаты в бежевой нерусской форме ловко выпрыгивают из эшелона и тройками расходятся по станции (уже другой). Выставляют посты у водокачки, колонки, обоих входов в депо, у вокзала и даже туалета.
Начальник станции под их конвоем рысит в депо, покрикивая:
– Срочно паровоз! Без очереди!
– Это почему еще им без очереди?! – вопит собравшаяся толпа – станция забита застрявшими поездами.
Пулеметная очередь над головами выбивает штукатурку из вокзальной стены. Тихо.
– Потому что нам надо, – с равнодушной беспощадностью разъясняет голос, раздражая акцентом.
– Чехи, – говорит Аршинов-Марин.
– Откуда в Сибири чехи? – удивляется Махно.
– Через Владивосток – во Францию воевать.
– И шо им за буржуев воевать? Сидели бы дома…
6.
Кончилась Сибирь с ее тайгой, Россия пошла – кривоватая, сероватая, грязноватая.
Прут навстречу эшелоны, а в эшелонах тех – дезертиры гроздьями. Ссыпаются наземь по станциям и полустанкам, и полыхают страстями деревни.
– Дай-ка, – Махно берет у вертлявого уголовника артиллерийский бинокль. – Где украл?
– Меняю на самогон!
А в бинокль видно, как в неблизкой проплывающей деревне разъяренные крестьяне с вилами врываются в помещичью усадьбу. Пропорот барин, рассыпается утварь, коней выводят со двора, бабы тащат узлы, веселое пламя ударяет над крышей, а у забора насилуют, задрав пышные юбки.
– Лютует народ.
– Справедливость устанавливает. Хватит терпеть.
Глава шестая
Петроград в 17-ом году
1.
– А в марте как единоначалие отменили в армии, братва в Кронштадте все офицерьё переколола!
– И што, не сопротивлялись, что ли?
– Какое там! Ну, хлопнет какой из револьвера, так ему тут же штык в брюхо.
– А больше всё или объяснять что-то хотели – или прятались, как тараканы.
– Хватит, покрасовались в кают-компаниях, покомандовали!
2.
– Товарищи солдаты свободной России! Солдатский комитет нашего полка постановляет: ввиду возможных потерь – командованию отказать в отправке нас на фронт.
– А-а-а-а-а-а-а!!!
– Нам с нашими братьями, обманутыми немецкими рабочими и крестьянами, делить нечего! Штык в землю! И после – можно в брюхо своим буржуям!
Френч хаки, алый бант, пенсне на шнурке: комиссар Временного Правительства лезет на трибуну:
– Граждане свободной России! К вам обращаюсь я, друзья мои! Жестокий враг грозит занять нашу землю, поработить наших жен и детей! Наш долг защитников Отечества жжет наши сердца и велит нам…
– Идти на… по домам!
– Отправить интелихентов с винтовками воевать!
– Засунь свой долг себе в…!
3.
– Только сознательный пролетариат завоюет свободу и счастливую жизнь! Смотрите: опять буржуи морочат народу головы, а все по-прежнему – воюй, работай, хозяину подчиняйся, живи в бедности. Все это (широкий круговой жест) создано нашим трудом. Короче – будем устанавливать свою власть, рабочую! Записывайтесь в отряды Красной Гвардии! Винтовку с патронами – даем каждому. И по тридцать рублей денег на первый месяц. Подходите!
– А что делать-то надо будет?
– Пока ничего. А как придет час – всех хозяев сковырнем и сами всем владеть и управлять будем.
4.
Керенский от Зимнего Дворца: наполеоновская поза, ораторские интонации, металлический баритон и патриотическая слеза. Да здравствует свобода!
5.
Анархисты и эсеры в толпах и собраниях:
– Народ сам установит, как ему жить! Никакого начальства!
– Во-во!
– Но социалистическая программа, чтобы все для народа, требует во главе самых сознательных и грамотных товарищей!
– Во-во!
6.
Ленин с балкона особняка Кшесинской:
– Геволюционные солдаты и матгосы, вместе с гогодским габочим классом и дегевенским кгестьянством, должны взять всю власть в собственные гуки! Только тогда будет установлено подлинное нагодовластие!
Толпа внизу:
– Во-во!
7.
Анархисты в большой квартире: анфилада комнат, высокие потолки с лепкой, паркет. Матросы, интеллигенты с бородками, меньше пролетариев и солдат.
– Дело вот какое, господа, – говорит лысоватый нестарый человек приятного, однако очень решительного вида.
– Здесь господ нет, – матросик.
– А также товарищи и граждане. Ничего, себя надо уважать, не надо навязывать другим свою точку зрения как единственную. Временное Правительство стремится заменить самодержавие царизма самодержавием буржуазного государства. Невелика разница. В любом государстве человек все равно не свободен. Подчинен чиновнику, подчинен законам, написанным чиновниками.
– А если не хочет подчиняться?
– Подчиняет армия, полиция, суд. Анархическая же наука ясно показала: человек должен быть свободен! Жить свободным обществом. Сами решать все вопросы. По-доброму, по-умному – договариваться друг с другом…
Чай, спирт, кокаин, махорка, патроны, портянки.
Аршинов-Марин знакомит Махно с отговорившим оратором:
– Прошу любить и жаловать – Нестор Иванович Махно. Смертный приговор, бессрочная каторга, крестьянское происхождение, убежденный анархокоммунист. А это – товарищ Волин, один из теоретиков современного анархизма, ссылки, эмиграция, личный друг самого Кропоткина.
– Петра Алексеевича? – спрашивает Махно испытующе. – А познакомить можете?
– А чего же нельзя, – улыбается Волин. – Вот что я вам скажу, коллега. Мы, анархисты, город терпим как неизбежное зло – вы знаете. Города неизбежно распадутся на содружества свободных ремесленников. Но сегодня здесь – правят кадеты с их реакционной идеей государства чиновников, которые неким загадочным образом должны выражать интересы всех классов. А им вторят эсеры, эти нам пока близки, но на деле еще вреднее – они борются с нами за крестьянство, и хотят этому крестьянству посадить на шею опять же свое государство как систему власти над людьми. Да. Так начинать надо не с города. Свободный селянин – вот основа анархии. Он самодостаточен. Он сам себя прокормит – только не мешайте…
– Вот и я говорю, – вставляет Махно.
– А уже от крестьянских свободных коммун все и будет строиться, как от фундамента. Хочешь хлебушка – езжай в деревню, договаривайся с хлеборобом, давай ему взамен инструмент, ситец, стройматериалы и так далее. И тогда нахлебников – не будет! Свободная жизнь сама отберет – кто нужен миру, а кто нет. Так что, Нестор Иванович, вам сам бог велел начинать строить новую жизнь прямо от своего порога. Вы откуда?
– Из Гуляй-Поля, – говорит Аршинов-Марин.
– Какое прекрасное название!
8.
Жаркий июльский день, густая демонстрация – шинели, бушлаты, куртки – прет и катится по Невскому. Поспешно сделанные плакаты и транспаранты над головами – все больше красные: «Вся власть советам!», «Долой министров-капиталистов!», «Мир без аннексий и контрибуций!».
В составе толпы – идет колонна анархистов, все больше черная и матросская, и лозунги всё белым по черному: «С угнетенными – против угнетателей!», «Анархисты – за тружеников против власти!», «Анархия – мать народного порядка!»