Магизм и единобожие - Страница 7

Тотемными покровителями у австралийцев являются обычно кенгуру, опоссум, ящерица, летучая мышь и пр. Члены тотемической общины не имеют права употреблять мясо "своих" зверей в пищу. Хотя в исключительных случаях это допускается как часть ритуала61.

Некоторые ученые выдвигали гипотезу, что тотемы - это не что иное, как объекты охоты племени или животные, внушающие особый страх62. Но это не соответствует действительности. Животные-тотемы - совсем не обязательно опасны и ценны для промысла. С. Токарев совершенно справедливо отмечает, что "нельзя видеть основу тотемизма в этой "хозяйственной" его стороне"63.

Источник тотемизма - вера в духовное единство с природой. Он имел широкое распространение в различных частях света. Следы его обнаруживаются не только у примитивных племен Азии, Африки и Америки, но и у цивилизованных исторических народов. Запрет на убийство коровы в Индии, табу на свиней у израильтян и мусульман - отдаленные отголоски седой старины, когда эти животные были священными тотемами.

Кроме коллективного родового Тотема, существовали и тотемы индивидуальные. Связь человека с избранным духом-покровителем, которую мы находим в религии африканцев, эскимосов, индейцев, не менее древняя, чем групповой тотемизм64.

Постепенно групповые тотемы стали утрачивать свой звероподобный характер, превращаясь в духов-патронов племени или народа.

x x x

Было бы неправильно считать тотемизм какой-то особой нормой религии. Он - лишь проявление особого мирочувствия, да вся природа предстает перед человеком одушевленной. Сила "Маны" пронизывает ее повсюду, видимый мир есть тело невидимой Божественной Силы. Именно этот анимизм есть религиозная основа тотемизма65.

Что же поддерживало это мирочувствие в первобытном человеке? Страх отвечают нам. Человек боялся ядовитых змей, хищных зверей, боялся поэтому темноты. Крики ночных птиц он относил за счет лесных духов. Но такое объяснение естественно в устах человека городской цивилизации. Наивно было бы думать, что люди, веками охотившиеся в лесах и тундрах, так плохо знали их жизнь, что легко принимали филина за лешего, а обезьяну за злого духа.

Всякий охотник чувствует себя в лесу как дома. Каждый след, каждый звук знакомы ему. Из поколения в поколение передавался опыт охотников. Их сведения о природе до сих пор во многом оставляют позади знания европейских ученых. И поэтому считать, что просто страх внушал древним людям веру в духовные существа, по крайней мере неосторожно.

Исследователь, который изучал дикое племя кубу (Суматра), спросил одного из них:

- Ходил ли ты когда-нибудь по лесу?

- Да, часто.

- Слыхал ли там стоны и вздохи?

- Да.

- Что же ты думал?

- Что трещит дерево.

- Не слыхал ли ты криков?

- Да.

- Что же ты подумал?

- Что кричит зверь.

- А если ты не знаешь, какой зверь кричит?

- Я знаю все звериные голоса...

- Значит, ночью в лесу ты ничего не боишься?

- Ничего.

- И ты никогда не встречал там ничего неизвестного, что могло бы тебя испугать?

- Нет, я знаю все...66

Такие вопросы можно было бы задать охотникам многих уголков земного шара, и результат был бы тот же.

Правда, в жизни первобытных людей страх имеет место. Но это реальный страх. Страх голода, неудачи в охоте, встречи с опасными животными. Разумеется, в суровых условиях Арктики или тропиков причин реального страха больше, чем в умеренных странах. И тем не менее мы не видим, чтобы обитатели этих стран были менее религиозны, чем эскимосы или африканцы. Следовательно, корни веры в духовный мир нужно искать в, чем-то другом.

x x x

Эдуард Тэйлор считал, что "древние дикари-философы, вероятно, прежде всего сделали само собой напрашивающееся заключение, что у каждого человека есть жизнь и есть призрак"67. И этот "анимизм" они перенесли на природу. Но мы уже видели, что "философствующий дикарь" - это миф. Исследования мышления современных примитивных племен показали, что не рефлексия и не "философия" руководят первобытными людьми, а иррациональная интуиция. Они видят мир "полным духов" не потому, что размышляли о нем, а потому, что ощущали мистическую тайну в природе.

И если мы обратимся к религии "дикарей" в ее конкретных проявлениях, то, по словам Л. Леви-Брюля, убедимся, что их вера в сверхъестественный мир не выступает как "заключение, сделанное путем рассуждения". Духовный мир для них "реален и даже более глубоко реален, чем мир общедоступного и обыденного опыта. Этот второй мир тоже является объектом опыта, но опыта сверхъестественного, имеющего, значит, высшую ценность. Одним словом, согласно Вирцу, как и согласно Тэйлору, существование сверхчувственной реальности "умозаключается". Мне же, напротив, кажется, что она является непосредственно данной. Там, где ему видится деятельность разума и мыслительных способностей, я констатирую то, что он сам в нескольких местах называет чувством, другими словами, опыт"68.

Первобытный человек видел повсюду сокрытую одушевленность: и в стволах деревьев, и в лесных животных, и в беге облаков. Для него взаимодействие вещей в мире - это не только взаимодействие видимого, но в то же время - и более всего - взаимодействие невидимого. В журчащем ручье, в пламени костра обитали духи, враждебные или добрые, а иногда и нейтральные. Стихии не казались ему чем-то бездушным. Невидимый мир не составлял для него какого-то изолированного плана бытия. Он был тут же, рядом, он подразумевался во всем. "Для первобытного мышления, - пишет Леви-Брюль, - не существует двух миров, соприкасающихся друг с другом, отличных, но вместе с тем связанных, более или менее проникающих друг в друга. Для первобытного мышления существует только один мир. Всякая действительность мистична, как и всякое действие, следовательно, мистичным является и всякое восприятие"69. Духи оказываются гениями-покровителями каждого клочка земли, имея в своей власти все явления природы, совершающиеся в данном месте, и все события в жизни людей, живущих в их пределах. Число их бесконечно. Они наполняют весь мир, и нет в природе силы или предмета, начиная от моря до комка земли на поле, которые бы не имели своего божества. Они охраняют холмы, рощи, реки, ключи, тропинки и хижины. Им известно каждое действие человека, все нужды и интересы местности, находящейся под их властью70.

Таким образом, не просто страх перед природой или неведение относительно голосов животных и птиц становятся источником веры в одухотворенность мира. Если такой страх и появлялся, то он был скорее результатом чувства этой одухотворенности. Не просто зверь, гора или дерево являлись причиной мистического страха человека, а то, как он воспринимал их.

x x x

Животные, которым гиляки оказывают поклонение, - пишет Л. Штернберг, не самостоятельные боги, даже не боги вообще, это лишь подчиненные настоящих божеств, хозяев той или иной стихии, тех или иных животных... Боги эти живут в лесах, горах, на дней морей и ведут такую же жизнь, как и сами гиляки. В каждой стихии распоряжается один из этих богов, "ыхь" - хозяин. Вот эти-то хозяева и посылают гиляку по сезонам все, что ему нужно: соболей, медведей, лососей, тюленей"71.

Само собой разумеется, что эти души стихий, эта таинственная Вселенная гораздо больше заботила и интересовала доисторического охотника, чем далекое и туманное Божество. Вступить в дружественный союз с духами леса, приобрести невидимых помощников и покровителей - вот что было жизненно важно.

Характерен такой случай. Один эскимос, приближаясь к ловушке, услышал тревожный крик ворона. Он насторожился и не стал двигаться дальше. Это спасло ему жизнь. К ловушке подошел гигантский медведь, который растерзал попавшегося в нее ворона. После того как зверь удалился, охотник подобрал останки птицы и, зашив их в мешочек, превратил в амулет. Он был уверен, что дух ворона стал его защитником72.

Конечно, во всем этом немало бессмыслицы и невежества, но глубинная основа первобытного мироощущения заслуживает самого серьезного подхода и отношения. Если мы утратили способность видеть скрытую жизнь природы, то это еще не означало неправоту наших предков, а говорит лишь об ослаблении в нас древней интуиции.