Маэстро - Страница 74

Громф на мгновение нахмурился, и во взгляде его зажглись искры гнева. Кэтти-бри поняла, что это замечание задело его.

Она хотела задеть его в сто раз сильнее.

– Вторжения? – повторил он небрежно, снова принимая уверенный вид. – Я просто предложил тебе видение.

Ты позволила мне это. По собственной воле. Обвиняя меня, ты упомянула «наглые вторжения», подразумевая тем самым, что их было несколько. Но я всего лишь один раз при помощи телепатии весьма туманно намекнул тебе на удовольствия, которым мы могли бы предаться вместе.

Его смех ранил Кэтти-бри в самое сердце. Она не хотела ему верить, и логика подсказывала ей, что верить ему нельзя, но все же она сомневалась в себе…

– Остальное – всего лишь плод твоего воображения. А что, таких видений было много? – коварно спросил Громф. Он сделал приглашающий жест, а другой рукой прикоснулся к своему телу. – Иди сюда, – повторил он настойчиво. – Расскажи мне о своих фантазиях. Посмотрим, может быть, они вдохновят нас на нечто большее.

И вдруг Громф обнаружил, что он в кровати не один – рядом с ним, обдавая горячим дыханием: его шею, сидела неожиданная гостья.

– Ты знаком с Гвенвивар?

Громф презрительно фыркнул, но краем глаза продолжал настороженно наблюдать за огромной черной пантерой.

– Значит, ты пришла убить меня?

– А разве ты этого не заслужил?

– Ты не сможешь меня убить, но речь сейчас не об этом. Может быть, ты сердита не на меня, а на саму себя, за собственную слабость и неверность мужу? Потому что в глубине души знаешь, что эти фантазии доставили тебе удовольствие?

– Это была атака, – настаивала Кэтти-бри. – Ты сделал это без моего согласия!

– Можешь продолжать убеждать себя в этом.

– Только так ты и можешь прикоснуться ко мне, Громф Бэнр. Без моего согласия, и поэтому ты никогда не завладеешь ни моим сердцем, ни душой.

– Я уже доказал тебе, женщина, что твоя точка зрения ошибочна! – возразил архимаг и сел на постели. Гвенвивар, расположившаяся рядом с ним, заворчала; он щелкнул пальцами, и пантера обратилась в облако серого тумана. Туман рассеялся, а пантера отправилась обратно в свой астральный дом. – Я проник в твои мысли, – продолжал он. – И теперь я понял, что ты занималась любовью со мной в своем воображении – а это совершенно то же самое, что лежать в постели с мужчиной на самом деле.

– Против моей воли!

– А какое это имеет значение?

– Ты больше не вторгнешься в мое сознание, архимаг. Теперь я вижу тебя насквозь. Я знаю тебя.

– А я знаю тебя и знаю о тебе все самое сокровенное.

– Ты ничего не знаешь, – возразила Кэтти-бри. – Ты всего лишь жалкий насильник.

– Ты прячешься за ярлыками и фальшивыми словами. – Громф широко ухмыльнулся. – То, что ты испытывала, ты испытывала в одиночестве. Хотел бы я, чтобы это было иначе! – Он словно издевался над ее негодованием. – Итак, откажи мне сейчас, уходи и прячься от меня. Но сможешь ли ты спрятаться от самой себя?

– У тебя нет надо мной власти, ты не сумеешь принудить меня к чему-либо, а это и есть мера близости, – настаивала Кэтти-бри вопреки его издевкам. – Ты не сможешь читать мои мысли и никогда не посмеешь прикоснуться ко мне в реальности.

– Правда? – хитро спросил Громф. – Дорогая моя, ты даже представить себе не можешь, на что я способен, особенно если женщина говорит мне, что у меня ничего не получится.

– А ты не можешь себе представить, на что способна я. Неужели ты действительно считаешь, что я нуждалась в твоем разрешении, чтобы войти сюда? Что твои заклинания и глифы испепелили бы меня? А как же Гвенвивар? Она пробралась в твою палатку через второй вход, незаметно для тебя. О да, могущественный Громф, я уничтожила твои чары задолго до того, как ты узнал, что я пришла к твоему порогу.

Громф воздел руки и вздохнул, словно таким образом хотел отдать гостье должное:

– Признаю, ты производишь большое впечатление благодаря не только своей внешности, но и достижениям. Мне искренне жаль, что ты находишься в плену вздорных предрассудков насчет верности, более того – верности какому-то жалкому воину! Кроме того, меня разочаровало то, что женщина твоего положения – избранная жрица, как мне сказали, и весьма могущественная волшебница – цепляется за глупые крестьянские суеверия и связывает плотские удовольствия с представлениями о чести.

– Мне не хочется тратить время даже на то, чтобы пожалеть тебя, – холодным уверенным тоном произнесла Кэтти-бри. – Ты просто отвратителен.

Громф пожал плечами с таким видом, словно ее мнение было ему безразлично, затем взмахнул рукой, и его одежда в мгновение ока очутилась рядом и облекла его тело, хотя он даже не поднялся с постели – как будто это тоже больше не имело никакого значения.

– Я позволю тебе уйти отсюда, – обронил он, снова вздохнул и окинул постель грустным взглядом. – Ах, прекрасная Кэтти-бри, – пробормотал он и обернулся.

Но женщины уже не было в палатке – она просто растаяла в воздухе.

Громф долго сидел так, неподвижно, проигрывая в памяти эту неожиданную и – он вынужден был признаться себе в этом – внушающую тревогу встречу. Эта женщина была умна и обладала большим могуществом. Она разгадала его псионические фокусы, хотя едва ли прежде испытывала подобные вещи и не училась им сопротивляться. А кроме того, несмотря на реалистичность видений и все силы, которые он приложил, чтобы соблазнить ее, оказалось, что ее дух справился с плотскими соблазнами. Это было немалым достижением для любого разумного существа.

Она одержала над ним почти полную победу и в более практических вещах – Громф знал, что подобного больше допускать нельзя. Если бы он, по счастливому совпадению, не напомнил себе в ту ночь заклинание против чужой магии – совсем для других целей, – то его нежную плоть ласкала бы отнюдь не Кэтти-бри, а когти и зубы кошмарной пантеры.

Она прошла сквозь его защитные стены. Немногие верховные матери справились бы с этим.

Он боялся, что Кэтти-бри сама не понимает, какое могущество ей дано.

Подобные ситуации часто таят большую опасность.

Она раскачивалась взад и вперед, затерявшись в безумном водовороте отрывочных мыслей, который обрушивался в бездонную пропасть и уносил ее прочь, заставлял вести бесконечный, бессвязный внутренний диалог с самой собой. Такова была теперь жизнь Далии, и моментов ясности мысли становилось все меньше и меньше.

Она просунула под колени Иглу Коза, сложенную в четыре раза, и пальцы ее крепко сжимали металлические секции. Прикосновение к могущественному волшебному оружию иногда позволяло Далии сосредоточиться, вынырнуть из бурной реки непонятных, бессмысленных видений. За все время, проведенное в Мензоберранзане, ближе всего к реальности она оказалась во время битвы, когда демоны пришли убить ее. Напряжение, испытанное в тот день, лихорадочное возбуждение, инстинкт самосохранения – все это заставило ее сосредоточиться, и сознание ее несколько прояснилось.

Но не теперь. Не теперь, когда она сидела на кровати в пустой комнате и жизнь ее тоже была пуста. В такие минуты, когда она не знала, что делать и куда деваться, эльфийка часто брала в руки Иглу Коза, вопреки всему надеясь, что сумеет найти спасение от безумия.

Сейчас Далия просто раскачивалась, и мысли ее путались и разбегались во все стороны. Она утратила всякую способность мыслить логически, утратила цель, не могла связать причину и следствие.

Внезапно река ее мыслей замедлила течение, как будто кто-то построил поперек русла воображаемую дамбу. Ускользавшие идеи и образы сливались, кружились, затем внезапно застыли и начали вращаться на месте. Несмотря на смятение и растерянность, Далия почувствовала эту перемену, и откуда-то из глубин ее сознания, подкрепленная воспоминаниями о такой же тревоге и тяжести, пришла мысль: на нее напали.

Только в этот миг она поняла, что в комнате находится кто-то еще, кроме нее – она почувствовала аромат чужих духов. Жрица, без сомнения, и поэтому Далия поняла, что «дамба», построенная в ее мозгу, – это заклинание неподвижности, призванное заставить ее замереть на месте и сделать беспомощной.