Мабиногион - Страница 47

И они отправились есть; Артур же подумал, как нелегко ему будет расстаться с Герайнтом, но нелегко и запретить ему охранить свои земли и границы, которые уже не в силах беречь его отец. Hе меньше опечалилась и Гвенвифар, и все ее служанки, и дамы двора из-за боязни потерять Энид.

И тот день прошел для них как обычно; и Артур поведал Герайнту о прибытии гонцов из Корнуолла и об их послании. «Что ж, – сказал Герайнт, – решишь ли ты отослать меня или оставить, господин, я подчинюсь твоему решению». – «Тогда выслушай мой совет, – сказал Артур. – Как ни печально мне лишиться тебя, ты должен вернуться в свои владения и беречь их границы. Возьми с собой всех, кого пожелаешь, своих друзей и товарищей из рыцарей двора». – «Спасибо тебе за совет, – сказал Герайнт, – я так и поступлю». – «О чем вы шепчетесь? – спросила тут Гвенвифар. – Hе о провожающих ли для Герайнта идет речь?» – «Да», – ответил Артур. «Тогда я должна позаботиться о сопровождении для моей любимой дамы», – сказала она. «Ты поступишь правильно», – сказал Артур.

И они отправились спать, а на следующий день посланцы собрались уезжать, и им сказали, что Герайнт поедет следом за ними. И на третий день Герайнт собрался в путь. Вот кто отправился с ним: Гвальхмаи, сын Гвиара, и Риогонед, сын короля Ирландии, и Ондриау, сын герцога Бургундии, и Гвилим, сын правителя Франции, и Хоуэл, сын Эмира, из Бретани, и Элифри Анаукирдд, и Гвинн, сын Трингада, и Гореу, сын Кустеннина, и Гвейр Горхид Фаур, и Гараннау, сын Голитмера, и Передур, сын Эвраука, и Гвиннлогелл, судья при дворе Артура, и Дифир, сын Алуна Дифеда, и Гореи Гвальстауд Иэтоудд,[389] и Бедуир, сын Бедрауда, и Кадори, сын Гуирона, и Кай, сын Кинира, и Одгар Франк, управитель двора Артура, и Эдирн, сын Нудда. Герайнт сказал: «Я слышал, что он уже поправился, и прошу его поехать со мной». – «Hо хоть он и поправился, – возразил Артур, – ты не должен брать его с собой, пока он не помирился с Гвенвифар». – «Быть может, Гвенвифар отпустит его со мной через поручительство?» – «Если она позволит, пусть едет без всякого поручительства, ибо он претерпел достаточное наказание за обиду, что его карлик нанес служанке». – «Что ж, – сказала Гвенвифар, – если ты и Герайнт считаете, что так надо, я с радостью позволю ему ехать». И так она отпустила Эдирна ехать с ними.

И они все поехали сопровождать Герайнта, и их переправа через Северн была самым блистательным зрелищем в мире. А на другом берегу Северна их ждали люди Эрбина, сына Кустеннина, и сам он впереди приветствовал Герайнта. И все дамы двора во главе с матерью Герайнта приветствовали Энид, дочь Иниола, его жену. И все при дворе и во всей стране испытали радость, видя прибытие Герайнта, из-за любви, что они питали к нему, и из-за славы, которую он стяжал, покинув их, и из-за того, что теперь он решил вернуться в свои владения и хранить их.

И они направились ко двору и нашли там изобилие яств, и вин, всяческих даров, и песни, и увеселения. И тем же вечером люди со всей страны пришли приветствовать Герайнта, и не было конца радости и веселью.

И на рассвете следующего дня Эрбин поднялся и призвал к себе Герайнта и с ним всех знатных мужей, сопровождавших его. И он сказал Герайнту: «Я уже стар, и пока я мог хранить мои владения для себя и для тебя, я хранил их. Ты молод, и силы твои в расцвете. Храни теперь свои владения». – «Hо я приехал сюда от двора Артура, чтобы охранять твои владения, а не чтобы забирать их у тебя», – возразил Герайнт. «Теперь я отдаю их тебе. Сегодня же все люди поклянутся тебе в верности». И тогда Гвальхмаи сказал: «Лучше выслушай сегодня просьбы и жалобы, а клятву верности ты примешь завтра». И всех просителей собрали в одно место, и Кадириэйт выслушал их просьбы, и каждому из них рыцари Артура и люди Корнуолла дали то, что он просил, и даже больше. И этот день прошел среди всеобщей радости и веселья.

И на следующее утро Эрбин посоветовал Герайнту отправить посланцев к людям, чтобы узнать, готовы ли они поклясться ему в верности и не имеет ли кто из них обиды на него. И Герайнт отправил посланцев к людям Корнуолла, и все они сказали, что счастливы принести ему клятву. Тогда Герайнт принял клятву от тех, кто собрался при дворе на третий день. И на следующее утро рыцари Артура собрались уезжать, но Герайнт сказал им: «Hе торопитесь уезжать, друзья! Останьтесь, пока я не закончу принимать клятву от всех своих людей». И они оставались там, пока он не закончил делать это.

И после они вернулись ко двору Артура; и Герайнт вместе с Энид провожал их до Диганви,[390] и там они повернули назад. И когда они расставались, Ондриау, сын герцога Бургундии, сказал Герайнту: «Поезжай сперва на границы своих владений, и осмотри их внимательно, и дай нам знать, если там что-нибудь неладно». – «Спасибо за совет, – сказал Герайнт, – так я и сделаю». И он поехал на границы своих владений в сопровождении знатных мужей страны. И так они показали ему все владения до самых дальних окраин.

И он завел там обычаи Артурова двора, и устраивал турниры, и победил на них храбрейших и сильнейших, так что прославился повсеместно, как и раньше. И он обогатил двор и своих приближенных лучшими конями, и лучшим оружием, и лучшими украшениями и не успокоился, пока его слава в его владениях не достигла зенита. Достигнув же этого и увидев, что никто не смеет противиться ему, он возлюбил утехи и развлечения.

И он любил свою жену, и постоянно пребывал с нею при дворе в пирах и увеселениях, и запирался с нею в покоях, пока совсем не забросил дел управления и не забыл о своих воинах и приближенных. И их сердца отвратились от него, и они тайком возмущались тем, что он презрел их дружбу ради любви к женщине.

И их речи дошли до Эрбина. Когда Эрбин услышал это, он передал их Энид и спросил, правда ли, что по ее вине Герайнт забыл свой род и дружину. «Это неправда, клянусь Богом, – ответила она, – и мне ненавистна сама мысль об этом». И она не знала, что ей делать, ибо нелегко ей было рассказать об этом Герайнту и нелегко скрыть это от него. И из-за этого она была весьма опечалена.

И однажды утром они лежали в своей постели. Энид не спала и смотрела в застекленное окошко,[391] и летнее солнце освещало постель, и Герайнт спал с обнаженной грудью и руками. Она посмотрела на него и увидела, как он прекрасен и промолвила: «Горе мне! Из-за меня лишился он силы и славы», – и слеза ее упала ему на грудь, и он проснулся. И услышав ее слова, решил он, что она плачет от любви к другому и от нежелания оставаться с ним.

И эта мысль неотвязно преследовала Герайнта, и он почувствовал гнев и позвал своего оруженосца. И тот пришел к нему «Вели скорее, – сказал Герайнт, – приготовить моего коня и доспехи. И ты вставай, – обратился он к Энид, – и одевайся, и вели приготовить себе коня, и надень худшее из своих платьев для верховой езды. Будь я проклят, если ты вернешься сюда прежде, чем узнаешь, лишился ли я силы и славы, о которых ты говорила. И может быть, ты освободишься от моей опеки, как ты мечтала». И она встала, и надела свое самое скромное платье, и сказала: «Я не понимаю, о чем ты говоришь, господин». – «Скоро поймешь», – сказал он.

И после Герайнт пошел к Эрбину. «Отец, – сказал он, – я уезжаю и не думаю, что вернусь скоро. Сможешь ты последить за своими владениями до моего возвращения?» – «Смогу, сын мой, – ответил тот, – но меня удивляет, что ты уезжаешь столь неожиданно. И кто поедет с тобой? Ведь ты не из тех людей, что могут странствовать по Ллогру в одиночку».[392] – «Никто не поедет со мной, отец, кроме еще одного человека». – «Hу что ж, храни тебя Бог, сын, – сказал Эрбин, – ибо многие в Ллогре затаили против тебя зло».

И Герайнт пошел к своему коню, закованному в тяжелую броню иноземной работы. И он велел Энид сесть на ее коня и ехать впереди него на большом расстоянии. «Что бы ты ни увидела и что бы ты ни услышала, – сказал он ей, – не подъезжай ко мне; и не говори ни слова, пока я сам не заговорю с тобой».