М. Е. Салтыков-Щедрин. Жизнь и творчество - Страница 90

Журнальный Вицгубернатор.

Сатирическая журнальная литература шестидесятых годов почти совсем не изучена (исключение составляют журналы „Искра“ и „Весельчак“, исчерпывающе описанные И. Ф. Масановым); тем интереснее было остановиться на мало известном журнальчике, руководимом к тому же Аполлоном Григорьевым, и познакомиться, как этот идейный враг Салтыкова расправлялся с ним на страницах своего журнала. Это отношение к Салтыкову очень показательно: не только Аполлон Григорьев, но и другие современные ему журналисты и писатели пребывали в недоумении о причинах связи Салтыкова с „нигилистами“. Мы теперь хорошо знаем эти причины, так как видели путь развития Салтыкова в 1860–1862 гг., когда он печатал на страницах „Современника“ свой глуповский цикл. „Нигилистом“ Салтыков не был, как не был выразителем этого течения и сам „Современник“, напротив того, боровшийся с представителями идей нигилизма, писавшими тогда в „Русском Слове“. С „Современником“ Салтыкова связал не „нигилизм“, а соединила общая политическая и социальная платформа. Понятие „народа“ недаром было основным и для Салтыкова, и для „Современника“; заложенные Герценом и Чернышевским основы социалистического народничества, получившие окончательное развитие лишь в семидесятых годах, продолжали развиваться в „Современнике“ и после насильственного удаления из него Чернышевского. Мы видели, что в своих публицистических статьях Салтыков совершенно определенно примкнул к этой мало-по-малу выявлявшейся тогда точке зрения. Работа Салтыкова в „Современнике“ 1863–1864 гг. была громадна не только по количеству написанного им за эти два года, но и по значению этого написанного в общей истории всего литературного творчества Салтыкова. Не говоря уже о том, что за эти годы на страницах „Современника“ Салтыков закончил глуповский цикл, дал в очерке „Как кому угодно“ первый и ясный набросок темы будущих „Благонамеренных речей“, написал первые четыре очерка будущих „Помпадуров и помпадурш“, — в это же время им был написан глубоко замечательный цикл статей „Наша общественная жизнь“, в которых Салтыков, после глуповского цикла, окончательно выработал свой стиль, свои темы, способ подхода к ним и свой язык. После трехлетнего вынужденного службой пробела в литературной работе, Салтыков достиг вершин литературного развития уже в самых первых своих произведениях конца шестидесятых и начала семидесятых годов.

„По приказу г. министра финансов от 6 ноября 1864 г. за № 38 назначен председателем Пензенской казенной палаты“, — так гласит формуляр Салтыкова и так начался второй и последний период его службы на высших административных должностях в провинции. Служить ему очень не хотелось, и уже назначенный в Пензу он писал в середине декабря Анненкову из Витенева: „Я живу еще в деревне; дела мои до того гадки, что я собственно для того, чтобы не видать их, уезжаю в Пензу 2-го или 3го будущего месяца. А как туда ехать противно — не можете себе представить“ [225]. В Пензу он уехал 8 января 1865 года и прослужил в этом городе почти два года, когда „высочайшим приказом по министерству финансов от 11 ноября 1866 г. за № 15“ был переведен на ту же должность управляющего казенной палатой в Тулу. Еще через год, 13 октября 1867 года, был переведен на ту же должность в Рязань, где и закончил свою службу — увольнением по прошению в отставку 14 июня 1868 года. За это время службы он был произведен в „действительные статские советники“ (2 декабря 1866 г.), над которыми не уставал издеваться почти во всех дальнейших своих произведениях.

Подробный рассказ о служебной деятельности Салтыкова за эти три с половиной года не входит в задачу настоящей монографии; к тому же архивные материалы об этой деятельности, лишь недавно открытые в провинциальных архивах, подлежат еще специальной обработке. Лишь в 1925 году в архивах Пензенской казенной палаты найдены были десять дел, имеющих отношение к служебной деятельности Салтыкова в Пензе и в значительной части написанных его рукой [226]. Сохранились и воспоминания разных лиц об этих годах провинциальной службы Салтыкова; сохранились сведения о резкой ведомственной переписке его с тульским губернатором Шидловским, впоследствии ставшим начальником главного управления по делам печати как раз в те годы, когда Салтыков стал одним из редакторов „Отечественных Записок“ [227]. Сохранился, наконец, и ряд писем Салтыкова за эти годы к Некрасову, Анненкову и другим петербургским и московским знакомым. Все эти материалы позволяют повторить об этой новой служебной деятельности Салтыкова то самое, что было сказано по поводу его вицегубернаторства в Рязани и Твери несколькими годами ранее: величайшая служебная требовательность и добросовестность, борьба со всеми „посторонними влияниями“, постоянная неудовлетворенность в чуждой атмосфере и попытки вырваться из нее в область литературы. Последние попытки за все это время оставались неудачными, и за три с половиною года Салтыков напечатал только одну статью „Завещание моим детям“ в „Современнике“ 1866 года; об этой статье у нас будет речь при разборе цикла „Признаки времени“, в который она впоследствии вошла.

Оставляя служебную деятельность Салтыкова за эти годы в стороне, остановимся только на его литературных планах, сведения о которых дошли до нас в его письмах. В самом начале пребывания в Пензе, рассказывая в письме к Анненкову от 2 марта 1865 года о разных административных губернских безобразиях, Салтыков прибавлял: „У меня начинают складываться Очерки города Брюхова, но не думаю, чтобы вышло удачно. Надобно, чтобы и в самой пошлости было чтонибудь человеческое, а тут, кроме навоза, ничего нет. И как плотно скучился этот навоз — просто любо. Ничем не разобьешь“ [228]. Из предполагавшихся „Очерков города Брюхова“ ничего не вышло, но несомненно, что материал, собранный для них, вошел впоследствии в „Помпадуров и помпадурш“ и в „Историю одного города“.

Почти в это же самое время (8 апреля 1865 г.) Салтыков писал Некрасову, что посылает ему „нечто“ для, помещения в „Современнике“, и обещал привезти с собой к осени в Петербург повесть, а также написать для „Современника“ в Петербурге одиндва фельетона [229]. Из всего этого тоже ничего не вышло: „нечто“ посланное из Пензы, не было напечатано в „Современнике“, и нам неизвестно, что это было такое. „Повесть“, которую Салтыков обещал привезти к осени в Петербург — вероятно, „Тихое пристанище“, которую Салтыков однако так и не напечатал до конца своей жизни.

Самый интересный вопрос — о тех фельетонах, которые Салтыков собирался написать для осенних номеров „Современника“ 1865 года. Тщательное изучение номеров журнала за этот год позволяет остановиться на одной анонимной публицистической статье, и заглавие и стиль которой чрезвычайно напоминают манеру Салтыкова. Это — статья „Скромные упражнения“, помещенная в качестве первой главы начинающегося цикла в сентябрьской книжке „Современника“ 1865 года. Особенно соблазнительно приписать эту статью Салтыкову в виду той фразы, которую мы встречаем, на первой же странице: „Года два тому назад я тоже вот как теперь принялся было писать всякую всячину, предполагал нечто в роде фельетона завести, и бросил на другой же месяц“. Если вспомнить, что именно за два года до этого, в августовской книжке „Современника“ за 1863 год, Салтыков попытался „завести фельетон“, под заглавием „Как кому угодно“ и с подзаголовком „Рассказы, сцены, размышления и афоризмы“, — т. е. именно фельетон о „всякой всячине“, то естественно возникает мысль, что „Скромные упражнения“ принадлежат перу Салтыкова, особенно если иметь в виду несомненное сходство стиля и оборотов. Однако последний признак часто является опасным критерием, а в данном случае решающую роль в отрицательном смысле снова играет сохранившаяся конторская книга „Современника“ за 1865 год [230]. На странице 141 этой книги имеется, правда, счет Салтыкова, но из этого счета видно что в 1865 году Салтыков ничего не печатал на страницах журнала, и в счете его отмечен лишь старый долг его в несколько сот рублей „Современнику“, увеличенный еще на 150 рублей, взятых взаймы Салтыковым у Некрасова. Таким образом „фельетоном“, написанным Салтыковым в Петербурге осенью 1865 года, должен считаться очерк „Завещание моим детям“, появившийся в январском номере „Современника“ за 1866 год.