Лжесвидетель - Страница 8

Алешин внес кое-какую ясность – и таблица, исполненная с точностью до десяти минут, была предъявлена Артему и «Креативу». Начиналась она с прибытия Артема, завершалась – прибытием милиции. Уход всех сотрудников был расписан особенно четко.

После чего Забелин с Киреевым вдруг извинились перед Артемом за беспокойство и отбыли – в банк, оформлять какие-то жизненно важные бумаги. Артем удивился, призадумался – похоже, они спустились в подвал исключительно ради того, чтобы поговорить с ним, Артемом, потому что порядок ухода сотрудников «Креатива» можно было установить и без него.

Выходит, им было важно, что он скажет при допросе?

Если вдуматься – противоречия в показаниях сотрудников как раз никакой роли и не играли! Эти противоречия могли свестись разве что к порядку их ухода – Валера ушел первым, Леша, или вообще какой-нибудь Варсонофий! А последним уходил и дверь запер растяпа Прохановский – только это, возможно, и имеет значение.

Господа бизнесмены впали в панику?

Из-за чего бы?

Артем, усевшись на диван с толстым компьютерным журналом и изобразив заинтересованное лицо, прокрутил всю беседу заново.

Им нужно было расписать поминутно именно поведение Артема.

Артем до такой степени уважал следственные органы, что очень скоро вошел в образ обыкновенного бизнесмена, чья недвижимость случайно обагрена кровью, и вошел с полным сочувствием к бизнесмену.

Бизнесмен не хочет лишней суеты вокруг себя – это понятно.

Если Артем будет путаться в показаниях, то следствие ухватится за какую-то несостыковку и начнет цепляться к людям, не имеющим отношения к делу, вместо того, чтобы вовремя найти настоящих свидетелей.

Делалось ли все это лишь ради Артема? Но тогда достаточно было бы одного Прохановского – он бы подтвердил, что уходил последним, запер дверь и включил сигнализацию. Тут же зачем-то учитывались все сотрудники, даже те, кто смылся через полчаса после явления Артема. С перепугу, что ли?

Арго, обнюхав диван, посомневался – и прыгнул на пыльный плед. Решил, что в этом странном подвале лучше быть поближе к хозяину. Артем хотел было согнать нахала, но подумал, что от Аргошкиных лап эта мебель грязнее не станет.

Тут он обнаружил перед своими глазами таблицу каких-то иностранных названий, против которых стояли непонятные цифры в пять колонок. Артем поскорее перевернул страницу журнала, чтобы никто из компьютерщиков не застукал его с умной рожей над этой белибердой. Тогда точно решат, что спятил.

– Артем Андреевич! – позвал маленький компьютерщик в прожженном свитере.

– Вас к телефону!

И подал трубку.

– Это ты, мальчик? – спросил Алешин. – Ну вот, тебя уже ищут. Поезжай в городское управление милиции, для тебя уже выписан пропуск. Третий этаж, следователь Лович.

– Сейчас Аргошку в цирк завезу – и сразу же туда! – пообещал Артем.

Рядом с ним оказался Прохановский.

– Вызывают? – спросил он. – Возьмите таблицу с собой, по дороге проглядите… Надо же, какая чушь! Жили себе, никому не мешали, на тебе!

В политическое убийство вляпались!

– Я могу только повторить все то, что рассказал утром, – устало сказал Артем. – Ничего не прибавилось. О том, как меня забыли в подвале, вам гораздо подробнее расскажет Прохановский. Именно он закрывал фирму. Я отчетливо помню только то, как играл в «Тетрис».

Следователь Лович смотрел на листок, где уместилось девятнадцать строчек Артемовых показаний.

Ясно же было следователю, что этот человек пристегнулся к делу совершенно случайно, что он не то что ни черта не знает, а даже по всем законам физики знать не может!

Однако следователь Лович, маленький, пузатый, коротко стриженый дядька Артемовых лет, проводил авторучкой по строкам, никакой информации не содержавшим, с таким видом, будто вот-вот возьмет след.

Арему казалось, что он наизусть может отчеканить эти строчки:

– «… в девять часов вечера, сразу после представления в цирке, приехал на собственной автомашине в компьютерную фирму „Креатив“ с целью покупки компьютера модели „ноутбук“. Будучи приглашен президентом фирмы Прохановским Александром Юрьевичем поиграть в компьютерную игру, приблизительно в двадцать минут десятого был усажен в отдельном помещении. Где и пробыл до без пяти двенадцать часов вечера…» – Точно до без пяти двенадцать? – уточнил Лович.

– Да! – отрубил Артем. Он помнил, во сколько ушел Прохановский, вернее, не сам уход юного президента, а строчку в таблице. Жуткая порнуха завершилась в половине одиннадцатого, и тогда же программист Леша стал гнать зрителей прочь – страстные вопли весь вечер мешали ему сосредоточиться, а назавтра следовало сдавать клиенту доведенную до ума программу бухучета «Баланс-К». Это Артем опять-таки не сам изобрел, а слышал при составлении таблицы. Бездельники и раздолбаи убрели к одиннадцати, после чего Леша плюнул на программу, потому что у него, как он выразился, повисли мозги. Имелись ли в виду машинные, или его собственные, Артем не понял. Дальше была разборка между ним и Прохановским, впавшим в отчаяние из-за того, что завтра придется опять врать клиенту. В процессе разборки с Лешей он и забыл, что посадил к компьютеру ветерана Петровича какого-то чужого дядю. Они склочничали до половины двенадцатого, потом вышли, заперли дверь и еще минут двадцать переругивались во дворе, причем во двор выходит два окна фирмы, и если бы они услышали грохот, произошедший от рухнувшего кожуха, то, конечно же, вернулись бы. Но оба утверждали, что внизу была могильная тишина.

В общем, «без пяти двенадцать» не с луны свалилось.

– Тут не сказано, что вы посмотрели на часы, – Лович показал пальцем между строк.

– А мне не на что было смотреть. Я часы в гримерке оставил.

Что правда, то правда – поскольку Артем не мог выходить на манеж при нормальных наручных часах, разве что привязать к запястью большой круглый будильник, то они часто оставались на гримировальном столике.

Лицо следователя выражало огромное сомнение в показаниях.

Вдруг Артема осенило.

– Я играл в «Тетрис», а эта игрушка записывает результаты. У нее для них есть особый файл. Нужно посмотреть в «таблице Нортона» – там указано время, когда я вышел из игры.

– Да? – на тяжелом лице пожилого следователя никакой благодарности не отразилось. – Это мы сделаем.

– Я сам сделаю и позвоню вам. А потом – все, как вот тут написано, – Артем приподнял жалкую страничку своих показаний.

– И ничего больше?

– Совершенно ничего.

– И никаких шагов наверху?

– Если шаги и были, так в то время, когда я ходил по этому проклятому подвалу, обрушивал на себя железки и искал выход.

Артем поражался собственному терпению. Одновременно испытал огромную благодарность к Забелину и Кирееву – если бы не составленная ими таблица, допрос стал бы для него делом еще менее приятным. А так – Артем с точностью до пяти минут мог описать свои подвиги, и с этой позиции его уже не сдвинуть было бы даже бульдозером.

– А не показалось ли вам, что из-за стены доносится музыка? – вдруг спросил следователь. И поднял глаза – причем взглядом напомнил Артему бегемота Лельку. Если постоять перед цистерной, где круглосуточно мок Лелька, минут пять, непрестанно повторяя его имя, то в конце концов над водой появлялись два широко расставленных глаза, решительно ничего, кроме тупой тоски, не выражающих.

– Из недостроенной сауны?

– Именно оттуда.

– Музыка?

Личный опыт Артема по части убийств был невелик. И в памяти не нашлось ни одного выстрела, который был бы заглушен, скажем, симфонией Моцарта.

– Да.

Артем посмотрел на следователя с неподдельным интересом взглядом приглашая к откровенности. Лович молчал.

– Знаете, голоса я слышал сквозь дрему. Если бы там была, скажем, инструментальная музыка (тут в голове у Артема грянули первые, еще медленные, тяжелые такты «Болеро» Равеля), я бы это, наверно, отметил. А если кто-то пел… Знаете, в бардовской манере…