Лже-Петр - царь московитов - Страница 2

- И тогда вы решили... - проговорил Шенберг, глядя на низенького хозяина замка сверху внизу: глаза у него горели от волнения и ноздри широко раздувались.

- В моей голове созрел сумасшедший план! - кивнул Левенрот. - Но вначале я отправился к королю, тогда ещё Карлу Одиннадцатому, рассказал ему о вас. Он, уже больной, позвал сына, нынешнего короля, и я сказал им обоим так: "Взгляните на положение дел в России. Молодой царь Петр построил в Воронеже сносный флот, устраивает армию по европейскому образцу, созывает на службу инженеров, мастеров, знатоков военного дела. Он очень честолюбив, этот царь, и совсем не похож на своих предков, забывших о возможностях торговли на Черном море и на Балтике. Петр завоевал Азов и теперь обязательно пойдет на Константинополь, чтобы сделать проливы свободными для своих торговых судов. Скорее всего, ему это удастся осуществить, потому что упорства и горячности в этом молодом человеке хоть отбавляй. А уж после Черного моря он непременно обратит взор на балтийские берега, на занятую Швецией Ингерманландию". Тут нынешний король схватился за рукоять шпаги, наполовину выхватил её из ножен - о, Карл Двенадцатый не уступит Петру и вам, Шенберг, в горячности! - и закричал: "Пусть этот варвар только попытается ступить на ингерманландскую или финскую землю - я выпущу из него потроха в самой Москве! Нет, на цепях приведу его в Стокгольм на потеху шведам!" Старый король был сдержаннее его. Он сказал: "Сын мой, если ты попытаешься пройти к Москве со своим войском, то должен будешь вспомнить участь Ганнибала. Еще мой отец, Карл Десятый, воевавший с Россией, говорил, что Россия может проглотить Швецию, как щука пескаря, уже хотя бы потому, что она велика, а народ её, живущий в нужде и крепостной зависимости, не видит разницы между несчастной мирной жизнью и жестокостями войны. Давай послушаем советов господина Левенрота - он мудрый человек и не посмеет предложить нам бессмыслицы".

- Что же вы сказали королю и наследнику престола? - жадно слушал рассказ королевского советника Шенберг.

- Я рассказал им о том, как похожи вы на русского царя, которого я видел не раз, когда был в Московии с посольством. Я сказал им, что нужно найти способ заменить Петра вами, хотя, простите меня за это, тогда я ещё не получил от вас согласия стать русским царем. Но я представил Карлу Одиннадцатому и его сыну все выгоды такой замены: мы бы получили не только послушного нашей воле монаршего соседа, но и агента. Все, что бы ни замышлялось в Грановитой палате Кремля, нам было бы известно. Мало того, мы получили бы доступ к царской сокровищнице, наивыгоднейшие условия торговли с Россией, возможность вывоза из неё всех богатств по самой дешевой цене. В конце концов Русь разорилась бы вчистую, никогда не помышляя вернуть свои земли в Ингерманландии. Я видел, что его величество и его высочество приняли этот план не просто с одобрением, но чуть ли не с восторгом. Тогда-то я и обратился к вам, майор Шенберг, но, как вы помните, говорил с вами экивоками, пытаясь узнать, что вы за человек и можно ли возложить на вас столь ответственную миссию. Сами понимаете, неспособность достоверно сыграть роль царя погубила бы не только вас, но и нас. Московиты подвергли бы вас ужасным пыткам, на которые они большие мастера, а вы, не выдержав их, выдали бы им наши планы. Представляю, что могло бы случиться, узнай русские, что их царя подменили и Петр находится в заключении где-то в Швеции.

Молодой человек нетерпеливо двинул усами, скривил на сторону рот.

- Неужели вы думаете, что я способен подвести своего короля? Я не раз бывал в сражениях, несколько раз мне наносили ужасные раны, но я перенес боль даже без стона!

Левенрот снисходительно улыбнулся, слушая запальчивую речь Шенберга.

- Я верю в ваше мужество, иначе бы не обратился к вам. Но вы, сударь, не видели пытошных изб русских, не видели их палачей. Когда по открытым ранам начинают водить раскаленным железом, немногие остаются верны долгу. Но не будем об этом. Вы хотели взглянуть на ту самую комнату, ну помните? Так пойдемте же, а дорогой я буду продолжать беседовать с вами. Вы такой благодарный слушатель - поискать надо! Идемте же!

Сутуловатый, с несоразмерно маленькой головой Шенберг, облаченный в форменный кафтан синего сукна с широким золотым галуном, пущенным по обшлагам, лацканам и полам, позвякивая шпорами на огромных ботфортах, страшно скрипевших при ходьбе, широким, решительным шагом двинулся вслед за семенящим Левенротом, парик которого подпрыгивал на плечах, делая всю его тщедушную фигуру какой-то беспокойной и взволнованной.

Они шли долго. Проходили мимо караульных с ружьями и алебардами, на стальных касках которых плясами блики от воткнутых в кольца стен горящих факелов, мимо рыцарских доспехов времен средневековых войн датчан и шведов, шли по мрачным галереям, поднимались по винтовым лестницам замка, затейливые переходы которого напоминали кишечник великана, выбраться откуда невозможно до скончания дней. Наконец Левенрот остановился возле двери, освещенной вечерним светом, пробившимся сюда через стрельчатую амбразуру снаружи. Повернул в скважине извлеченный из камзола ключ и с видом сладострастника, зазывающего в спальню красотку, кивнул на приотворенную дверь:

- Это здесь, сюда заходите, сюда, - и плавным жестом руки сопроводил свое приглашение.

В этой комнате горели свечи, и Шенберг, войдя, увидел, что она убрана довольно богато, даже с роскошью - дорогая мебель, книжный шкаф, пестревший сафьяновыми корешками собранных здесь фолиантов, кровать под пышным балдахином. Только зарешеченное окно с круглыми стекляшками в свинцовом переплете, уже розовыми от заката, сообщило Шенбергу, что эта комната предназначена для того, кто выйти отсюда по своей воле не сумеет.

- Ну, сядем здесь, поговорим, - указал Левенрот на два мягких стула, и когда Шенберг, заставив стул громко скрипнуть, опустился на него, хозяин замка сказал, ласково потрепав молодого человека по колену: - Признайтесь, когда вы дали согласие стать царем московитов, наверное, не думали, на что обрекаете себя?

- Я и сейчас не в полной мере представляю, что меня ждет, - сурово сжав маленький рот, проговорил сквозь зубы Шенберг. - Благо, что у меня нет семьи, даже родители мои в могиле. Вам, сударь, поверзло со мной - у меня есть лишь родина и мой король. Ради процветания Швеции я и отправлюсь в Московию. Признаться, быть царем этих варваров мне ничуть не льстит. Но я уже дал королю и вам свое согласие...

Левенрот молча улыбался. Казалось, красноречие графа иссякло за долгие беседы с тем, кто должен был заменить собою венценосного правителя Руси. Но вот Левенрот заговорил, вкладывая в каждое свое слово значительность и важность:

- Мой юный друг, оставьте печальные мысли и не думайте, что будущее сулит вам лишь невзгоды и опасности. Да, в какой-то мере вы жертвуете собой, но неужели ничего не приобретаете?

- Что же, кроме опасности быть разоблаченным и поднятым на русскую дыбу? - дернул щекой Шенберг.

- Ах, милый! Не забывайте, что вам предстоит изведать, возможно, самую сладкую радость, самое сильное наслаждение, сравнимое лишь с наслаждением, доставляемым любовными утехами. Вы будете властвовать, властвовать всецело! Теперь в Европе не осталось ни одного монаршего двора, где царят такие деспотические нравы, как при дворе Российском. Что там абсолютизм Людовика или наш, шведский, ещё недавно провозглашенный не подлежащим никакой критике! В России монарх - полубог, он - помазанник, весьма неограниченный в правах своих и тем похожий на языческих царей. Русь ведет традицию обожествления своих царей от Византии. Помните, как были обожествлены после смерти императоры Константин, Юлиан, Валентин и многие другие? Русские цари считают, что победная хоругвь и крест честной, - запомните это выражение, были вручены византийским императорам самим Христом. Потом же Русь стала восприемницей Византии, а поэтому, как считается там, только русские цари монархи праведные, а все другие правители - лишь узурпаторы.