Льются слова, утекая в песок...(СИ) - Страница 52

Он ткал и ткал - бесконечная золотая цепочка лилась в маленький лоток, стоявший так близко. Каждый раз одна и та же рыжеволосая служанка приходила к нему, приносила солому и забирала злато - днём и ночью, будто бы бедняжке не позволялось и спать.

Иногда она оставалась чуточку дольше - тихо напевала ему песню, под которую так хорошо плелась солома, и едва заметно улыбалась. Но он носил маску, а значит, увидеть эмоции на его лице было чем-то попросту невозможным - она жалела, что не может посмотреть в его глаза, но ничего не говорила, ведь прекрасно понимала, насколько это опасно.

Он продолжал прясть злато и иногда сжимал её ладонь. Она и не сопротивлялась - пододвигалась даже чуточку ближе, когда ему того хотелось, рассказывала что-то.

Он мог бы даже научить её чему-то, если б забрал с собой - но только не в замке, где так сильно мечтал познать секрет волшебного золота отвратительный король.

…Прошло два месяца. Держава стала богатой - и Тёмный пропал, будто бы и забыл про свою цену. И долго шли дни, король даже помолодел, казалось, и племянник его вернулся из чужбины, где познавал науку.

Рыжеволосая служанка - единственная из тех, кто видел, как Тёмный творил своё злато, сразу ему приглянулась - и хоть она и неохотно, но пошла с ним под венец.

…Она была такой красивой в этом белом платье, пышном, напоминающем пену. Только отчего-то несчастна, но да кто будет думать о неизвестной девчонке, когда сам Король выдаёт её за племянника.

И в то мгновение, когда она должна была идти к алтарю - отворились двери перед Тёмным. На его лице всё так же была железная маска, но теперь они видели холодные чёрные глаза. Руки были в перчатках, и чёрный плащ, как обычно, казался слишком длинным, но ни у кого не осталось и сомнения, что перед ними действительно Тёмный.

- Здравствуй, Король, - улыбнулся он Сарданапалу - точнее, железная маска растянула свои стальные губы в улыбке. - Вот, прошло время, твоя страна богата и прекрасна, и я хочу получить свою цену.

Сарданапал не хотел сейчас умирать. Но он знал, что цена есть цена, и что он должен был когда-то её уплатить, сам ведь согласился. Он поднялся со своего трона - стар уже был, чтобы стоять, - и шатким, усталым шагом двинулся к Тёмному.

Но тот лишь отрицательно покачал головой.

- Не нужна мне твоя дряхлая жизнь. Мне нужна сила и энергия. Отдай мне её, - он указал на невесту, - и будем квиты.

Она, казалось, и не расстроилась даже - разве что чуточку побледнела, но и не скажешь, что от страха. Девушка будто бы ждала, что он её попросит - обречённо так, устало кивнула и двинулась навстречу.

- Нет! - вскричал жених.

Тёмный не выдал раздражения, но плечи его будто бы опустились. Он воззрился на того, что обещал ему девушку, и недовольно покачал головой.

- Король, ты должен выполнить своё обещание. Отдай мне девушку, и живите как жили.

Она уже вновь сделала шаг в его сторону, вот только король отрицательно покачал головой.

- Не её, - упрямо проронил он. - Не рушь счастье детей, выбери кого-либо другого. Какая ж тебе разница?

Но он вновь повернулся в сторону девушки и отрицательно покачал головой. Она и была готова отплатить собственной жизнью, да только жених её сжимал в руках меч и смотрел на Тёмного так гордо и зло.

- Мне нужна именно она, - отозвался наконец-то Тёмный. - Иначе ваше царство навеки окажется в пучине тьмы.

- Её ты не получишь, тёмный! - возопил племянник короля. Сверкнула сталь - и он пронзил мага насквозь своим мечом.

Пошатнулся маг, но не упал. Остались на мече кровавые следы - но Тёмный только расхохотался, раскинул руки - и плащ его взметнулся за спиной, будто бы крылья летучей мыши.

И тут же всё злато, что он ткал, обратилось в солому. Осыпались драгоценности, и корона на голове короля стала обыкновенной трухой, и кольца обручальные. Только золотые серёжки невесты - те, что Тёмный подарил ей, когда она ещё носила корзинку с соломой, - остались такими же.

Раздался гром где-то на улице, и полился дождь. Засверкали молнии - и людские крики разорвали воцарившуюся было тишину.

- Стой! - закричала невеста ему вслед, срывая с себя фату. - Ведь я согласна!

Но Тёмный больше не оборачивался. Холодный, ледяной дождь лился с небес, и…

Чтец распахнул глаза, хватая ртом воздух. Сарданапал сжимал его запястье - светлая магия лилась вокруг, но обходила его стороной, стоило только коснуться. Черноморов выглядел обессиленным - он словно отчаянно, ещё с самого начала истории, пытался выдернуть его в этот мир.

Гроттер - в белом платье с разорванным подолом, - смотрела на него так спокойно, словно ничего и не случилось. Ну, конечно, ведь она бывала уже в множестве миров, столько всего увидела. Это Сарданапал - пугливое старое существо!

- Теперь вы довольны? - протянул некромаг, всё так же равнодушно, будто ничего и не случилось. - Вы ж пытались. Вы смогли выдернуть меня из этого?

Сарданапал поднялся - руки его дрожали, и он отчаянно пытался устоять на ногах, но получалось отчаянно плохо.

- Это надо прекратить, - выдохнул наконец-то он. - Это надо прекратить… Ты не можешь продолжать утягивать весь мир в свою грязную игру. Чтецы существуют совсем не для того, чтобы получать выгоду от своих же книг. Они творят столько всего страшного только потому, что отходят от Правил…

- Убирайтесь.

Голос Глеба не был отравлен усталостью или чем-то ещё в этом роде. Он вообще казался поразительно спокойным и равнодушным. В тоне не появилось и капли раздражения - Глеб смотрел на Черноморова, будто бы на жалкую игрушку, и только презрительно кривился, стоило тому шевельнуться, сдвинуться с места или попытаться что-то сделать.

- Откажись от дара, Глеб, пока не стало поздно, - наконец-то прошептал Сарданапал. - Ты не сможешь долго ходить по грани. Рано или поздно ты упадёшь.

Но тот лишь покачал головой, такой спокойный - будто бы и вовсе потерявший интерес ко всему происходящему. И взгляд его был не пустым, конечно, но совершенно бесцветным и спокойным. Чёрные глаза не горели тем дьявольским пламенем больше, и дар словно утих.

- Вы думали, я слаб, - наконец-то промолвил он, - и специально меня провоцировали - потому что так умирают Чтецы. Вы думали, я просто выплесну слишком много сил в тот мир, чтобы затянуть туда вас, - он подошёл к двери и широко распахнул её. - Но я уже оживлял мёртвых книжного мира. Это нетрудно, конечно, но уж явно сложнее, чем заволочить в чужой мир какого-то жалкого светлого старикашку, - он широко распахнул дверь и довольно улыбнулся. - Пошёл вон.

Сарданапал отрицательно покачал головой, его уже вряд ли кто-то спрашивал. Бейбарсов вновь потянулся к книге - ещё одной, на другом подоконнике.

- Я зачитаю историю, в которой вы умрёте, - сухо промолвил он. - Либо вы наконец-то покинете мой дом, чтобы больше никогда сюда не вернуться.

Сарданапал покачал головой - устало и грустно, будто бы пленник, не способный больше противиться. Он и уходил с низко опущенной головой, не оборачиваясь, зная, что его мудрые фразы всё равно не помогут.

- Одумайся, - пробормотал уже на пороге, но Бейбарсов на него даже и не посмотрел.

Стоило только дверям закрыться, как некромаг рухнул на колени - бессильный, опустошённый. Он запустил пальцы в густые чёрные волосы - словно пытаясь их вырвать, - зажмурился, мотнул головой, пытаясь отбросить в сторону пустые, лишние мысли.

- Как же мне это надоело, - прошептал наконец-то он. - Как же всё это… - мужчина покачал головой.

Она будто бы не могла слушать - только осторожно коснулась книг, словно опасаясь, что Бейбарсов сейчас возьмётся за чтение - из мести.

- Можешь не дрожать, Гроттер, - равнодушно, безжизненно промолвил он. - Я всё равно больше ничего не могу. Это так. Чтобы ты знала.

***

Они жили под одной крышей, в одном доме, и всё это время она не слышала от него ни единого слова, будто бы Бейбарсов попросту растворился где-то в пустоте, отказываясь появиться ей на глаза - только его жалкая тень оставалась блуждать по миру. Тень, бесследно растворяющаяся в пустоте, стоит только ей протянуть руку и попытаться к нему прикоснуться. И Таня сама не понимала, отчего ей до такой степени страшно. Вроде и бояться не должна, она ведь знает его столько, а тут он наконец-то утих! Но от этого бесконечного молчания становилось не лучше, а, напротив, куда хуже, и она путалась в своих же - его, навязанных, - мыслях.