Льются слова, утекая в песок...(СИ) - Страница 41
- Надо вызвать полицию, - она закипятила чайник в полной темноте, налила ему в кружку горячей воды, потянулась за заварником - будто бы ждала, что там окажется не пусто. Но в доме - ни единого чайного листика, поэтому беседовали они за кружкой подслащённой воды, будто бы так и должно быть.
Он был приятным собеседником со странной фамилией; имя Глеб, впрочем, тоже резало ей слух, но она не решилась критиковать при нём что-либо. Он улыбался ей сквозь темноту, и каждый жест был виден даже при свете окон из дома напротив.
А ещё - он осмелился набрать тот самый номер, за которым тянулись вот уж сколько девушек из этого и окружающих домов, и где-то вдалеке завыли сирены, послышались внизу громкие крики - но полиция так и не пошла по домам собирать свидетелей, вероятно, им и увиденного хватило с головой. И Тане стало вдруг так легко-легко за чашкой этого проклятого чая, и она расслабилась, позволила себе даже задремать - пусть в её квартире и сидел незнакомец.
…Она открыла глаза среди ночи - словно что-то толкнуло её на это совсем внезапно, - а после перед глазами завертелся весь мир, пятнами пошёл. Тут было так ярко и так прекрасно - она даже не думала, что невидимый волшебный свет может так украсить её дом.
Он сидел на подоконнике - у распахнутого окна. Он улыбался ей нежно-нежно, будто бы они были знакомы много-много лет, - и понимал её точно так же. Ей хотелось взять его за руку и плясать по воздуху, словно там, вдалеке, она могла столкнуться с тонкими нитями собственного счастья.
- Мне кажется, - она села на диване, на который, очевидно, он её и перенёс, и оглянулась, словно пытаясь сориентироваться в пространстве, - что я уже видела где-то всё. Что мы знакомы сотни лет, а теперь я вдруг проснулась - и оказалось, что тебя рядом никогда и не было.
Он улыбнулся - весело и радостно, - и покачал головой, словно такого не могло быть. Чёрные глаза, казалось, посветлели, и он соскользнул с подоконника, на котором восседал. Из открытого окна лился лунный свет, и она смотрела туда, на огромную Луну, словно собиралась прыгнуть из окна и полететь вверх - или упасть далеко-далеко в небеса.
- Знаешь ли ты, - он протянул ей руку, и она схватила жаркие мужские пальцы, поднимаясь на ноги, - старую сказку о нестареющем мальчике, который собирает тех, кто не хочет вернуться во взрослый мир? Знаешь ли ты, - таинственная улыбка на его губах казалась такой мягкой и нежной, - историю о мальчишке, который так не хотел взрослеть, что навеки замер в возрасте десяти лет и отрастил крылья? А ведь крылья гаснут, говорили ему, когда тебе исполняется хотя бы пятнадцать; стоит только впервые стать взрослым или впервые влюбиться - и всё, мир рушится, а ты падаешь, падаешь…
Она слушала, будто бы заколдованная. Он сжал её пальцы и потянул к окну, обнял за талию - она была уверена в том, что засыпала в джинсах и в футболке, но сейчас была в лёгком платье и таких прекрасных туфлях, будто Золушка на балу.
И он казался не таким, как прежде. Потянул её за руку, встал на подоконник, и она долго-долго смотрела на Луну, словно пытаясь раствориться в её лучах - несуществующих отражениях других миров.
- А ты знаешь, что случилось, когда он впервые встретил потерянную девочку, этот мальчишка? - на его губах играла всё та же загадочная улыбка, но черты лица и на мгновение не стали детскими. - Он так страдал, что должен был выбирать между крыльями и ею… Ему так не хотелось её отпускать - но ещё больше хотелось летать, летать высоко-высоко в небесах. Он думал, что есть способ, как получить и то, и другое - но она не хотела оставаться навеки маленьким ребёнком. Она держала его за руку, а в мыслях её уже проносились образы их совместной взрослой жизни. Но она отравляла его маленький детский мирок - и его потерянные мальчики начали взрослеть. И однажды он поднялся с нею высоко-высоко в небеса, а она сказала, что жаждет стать взрослой, и потянула его за собой. И тогда он почувствовал, как крылья его перестают существовать, и как под ногами земля внезапно становится такой мягкой-мягкой и обращается в небеса. И он понял - падает, и отрёкся от её любви, потому что хотел летать…
Она замерла. Они стояли на широкой лунной дорожке, и она сжимала его руки и смотрела в тёмные глаза, будто бы пыталась испить всю тьму.
- И он закричал - громко-громко, - что не желает никакой любви. И она растворилась - вернулась к себе домой, проснулась в кровати и подумала, что мальчик, который никогда не станет взрослым, это только её выдумка. Но он так больше и не смог летать, он рухнул на землю и чудом выжил. И потерянные мальчики его окружили и бросились за лекарствами к страшному пирату, готовые отвоевать каждую капельку, лишь бы их извечный предводитель стал здоров, - он склонил голову набок. - Но всё это оказалось лишь пустой надеждой. Они вылечили его - но с тех пор он перестал быть потерянным мальчиком. И во сне ему приходили образы полёта, но больше взлететь он так и не смог. А когда наконец-то пришёл в себя, когда был готов играть и вышел к ним, вдруг обнаружил, что потерянные мальчики стали юношами, да и сам он вырос - и что все они мечтают о своей потерянной девочке, а она всё не желает и не желает к ним приходить. И много лет с тех пор они всё ищут её и ищут - уже на свет появилась её правнучка, а они всё ещё пытаются отыскать в её чертах лица прошлое. Но не могут, потому что можно замереть, можно стать вечным, но нельзя отмотать время назад. И с тех пор бродит он бескрылый по миру и ходит по лунным дорожкам, ищет её, пока не найдёт…
Она завороженно слушала сказку, будто бы впервые в жизни узнала что-то столь прекрасное, столь дивное, как эта короткая, страшная история. Может быть, так оно и случилось - но они шагали вперёд по луне, и она не задавала ни одного вопроса, зная, что там, впереди, её ждёт что-то неумолимо прекрасное, такое замечательное и близкое, что и не представить.
***
Они все смотрели на неё так, будто бы никогда не видели взрослую девушку. Только он, её таинственный незнакомец, спокойно стоял совсем рядом - а потерянные мальчики, будь им уже сто раз по двадцать, окружили её толпой и тянули руки, грязные, измазанные в болоте.
- Неужели никто не учил вас мыть руки? - удивилась она. - И умываться? Разве ж это приятно - всегда бродить вокруг такими грязными, испачканными?
- Но это Неверленд! - возмутился один из них - юноша в очках, какой-то высокий и нескладный. - Разве в Неверленде есть где мыть руки?
- Ну ведь вы пьёте откуда-то воду, - возмутилась она. - Вот разве ты, - она посмотрела на светловолосого, синеглазого мальчишку, - не желаешь быть чистым?
Но Глеб только рассмеялся за её спиной, будто бы она сказала что-то неимоверно смешное, и протянул руку, сжал её запястье, осторожно и почти нежно - словно умел. В отличие от них всех, он не был грязен - не испачкался, не изгваздался в чём-то, стоял всё такой же ровный и красивый, как и тогда. И она почему-то краснела, пусть и понимала, что платье у неё и длинное, и закрытое - ей было неловко перед его взглядом.
- Они всё ещё потерянные мальчики, которые любят потерянную девочку, - пожал плечами он. - Они ждут, пока она будет их умывать, кормить их из ложечки, а не когда будет целовать их и обнимать за шеи.
- Но ведь они ищут маму, а не любовь себе!
- А кто сказал, что у них была мама больше, чем потерянная девочка? Думаешь, с нею им было так плохо? Они б с радостью повстречали её, если б им кто разрешил, и пустились в пляс вокруг неё.
Светловолосый улыбнулся - его изорванная жёлтая майка, казалось, вот-вот осыпется нитками и упадёт с него, и он был бы привлекательным парнем, наверное, но в нём ничего не осталось от нормального будущего мужчины, только сплошная пустота и мальчишеский потерянный взгляд.
Она мотнула головой. Где могла его видеть? Где в Неверленде повстречала когда-то?
***
Они всё плясали вокруг неё и водили хороводы. Она стирала, умывала их и каждый раз накрывала на волшебный стол, но никто из них не сказал им спасибо. Дети, заключённые во взрослых телах, они метали друг в друга едой и грязью и никогда не мыли руки перед едой.