Льются слова, утекая в песок...(СИ) - Страница 39

***

Дверь закрылась тихо, без особого шума. Таня сжалась - было холодно, отвратительная блузка теперь уже неприятно холодила кожу, а в зале ещё и было слишком много свидетелей. Тут, правда, один только Глеб - и ей с ним хотелось говорить меньше всего.

Анна говорила, что если он узнает о том, что Таня - её сестра, то в столице ей и вовсе нигде на работу не устроиться. Так что надо закрыть рот и вести себя до такой степени тихо, чтобы Бейбарсов даже не догадывался о её существовании.

Он предупредил все её отговорки коротким жестом - и всё той же классической ухмылкой, которую она видела столько раз, наблюдая со стороны.

- Я в курсе, - вздохнул он. - И что моя супруга - последняя дура, и что ты - её сестричка, чем-то этой сумасшедшей не угодившая. Можно не посвящать меня в подробности.

Она благодарно улыбнулась. Стало чуточку легче; всё-таки, теперь не надо было молчать хотя бы об этом, и говорить, впрочем, тоже не придётся.

Анна её ненавидела. Таня - вопреки тому, что считалась такой хорошей, доброй девочкой, - ненавидела сестру в ответ ещё сильнее, и это чувство практически нереально было победить. А зачем? Зачем пытаться поломать в себе что-то, если на деле больше всего хочется доказать, что всё должно быть иначе?

Этот мир сильно отличается от того, к которому она привыкла - от мира в её голове. В этом мире надо мстить.

Но Таня и ненавидеть-то могла только свою сестру.

…Ей повезло, однозначно, с мужем. Вряд ли нашёлся бы кто-то ещё, кто не только терпел, а и оплачивал бы все эти выходки.

Тане почему-то поднять на него взгляд было стыдно. Стыдно - рассматривать мужа собственной сестры и мысленно, про себя и совсем тихонько, но всё же довольно открыто, признавать, что он весьма привлекателен, что порой ей дико хочется оказаться на месте своей драгоценной сестрёнки.

Но потом, впрочем, она вовремя себя обрывала.

Быть женой - не значит быть им любимой.

- Думаю, я подыщу тебе место где-то там, куда она не заглядывает, - проронил он равнодушно, делая шаг в её сторону. В голосе, вопреки завесе спокойствия, звучали гипнотические нотки, а она отчаянно пыталась заставить себя избавиться от образа кролика перед удавом.

- Например?

Голос звучал глухо. Таня отступила - но наткнулась на дубовую поверхность стола, странную, чуть шероховатую - она никогда не касалась к ней, только гипнотизировала обычно, когда шеф пытался что-то потребовать или, может быть, даже хвалил за неплохую работу.

Глеб подступил слишком близко.

- Например, у меня есть места в более серьёзных учреждениях. От секретаря… - пальцы пробежались по щеке, осторожно и нежно, и Гроттер никак не могла избавиться от мысли, что он просто мстил Анне за то, что она так целеустремлённо разламывала его жизнь, - до, скажем, руководителя маленького отдела.

И это предположительно должно зависеть от того, насколько она будет сговорчивой.

Либо от того, насколько сильно это навредит Анне.

Тонкие пальцы, почти паучьи, пробегаются по пуговицам мокрой блузки. Ей должно быть противно и стыдно, и вообще, правильная Танечка ни за что не позволит человеку переступить определённые границы.

Но отца нужно вылечить, мать не может заработать достаточно денег, а она достаточно ненавидит свою сестру, чтобы соглашаться.

И Бейбарсов достаточно красив, чтобы это не было противным.

***

В который раз - сколько б она ни захлёбывалась ревностью, - ночевать в своём доме он не будет. Ему незачем; холодные руки жены, касаясь запястий и плеч, только обжигают ледяной ненавистью, а даже такому цинику, как он, иногда хочется тепла и ласки не временных шлюх, которых он вполне может зажать где-то в кабинете.

Таня, пожалуй, была единственной из бесконечного перечня его любовниц, кого он совершенно спокойно пускал в собственую постель - даже если речь шла не о той, которую он вынужден был делить с Анной.

Не имеет значения, где его дом.

У Тани имелся один замечательный плюс - вопреки их родству с Анной, вопреки тому, что их связывало, она никогда не пыталась довести его до белого каления собственным поведением, никогда не напоминала о прошлом, никогда не была такой отвратительной, как её родная сестричка.

Податливая, мягкая, нежная.

Добрая.

Он коснулся её губ - тут было так спокойно, в этом проклятом номере, и её даже не волновало, что он опять только на одну ночь. Ей совершенно не хотелось большего - она смирилась.

- Я разведусь, - пообещал он совсем-совсем тихо. - Я клянусь тебе.

И она верила.

Он обещал такое впервые в жизни.

========== Чтение седьмое. Шахматы ==========

Она ненавидела её всё сильнее и сильнее - чёртова сестричка! Да, можно многое простить; можно было простить то, что она так старательно отобрала родительскую любовь, перетянула на себя - но она влезала в каждую деталь её жизни. Оставляла свой отвратительный след всюду, где только оказывалась - от неё невозможно было избавиться, ни на секундочку не отмахнёшься - слишком уж заметно её присутствие, слишком много боли от того, что она так близко.

И Анна не знала, как с этим бороться. Ей казалось, что когда она выгнала её с работы - всё закончилось. Ей казалось, что больше ничто не имеет значения, что Глеб примет её сестрицу, как какой-то глупый осколок давно никому не нужного прошлого, отмахнётся, как он обычно это делает, да и забудет навсегда. А он ухватился, будто бы больше ничего ценнее в жизни не было, кроме её ненормальной, гадкой сестрички. Он словно решил истоптать всё, что случилось с Анной плохого и хорошего в жизни, выгнал реальность куда-то, и она уже не чувствовала себя не просто никому не нужной, а ещё и брошенной. Но это не помогало.

- Ты сегодня вечером должен быть дома, - проронила она, будто бы пыталась настоять на этом. Но Глеб поднял на неё такой спокойный и такой дико равнодушный взгляд, что она только задохнулась от возмущения, но больше ни слова сказать не могла. Да и что тут скажешь, если он совершенно ничего слушать не желает? Ему плевать. Ему не хочется думать о своей супруге.

- Почему? Разве у нас должны быть гости? - Глеб поднял на неё холодный, равнодушный взгляд. - Я не приеду, у меня на сегодняшний вечер свои планы.

Она положила ладонь на свой выступающий живот, будто бы отчаянно пытаясь защититься от холода, такого сильного, такого жуткого, с его стороны. Вот, смотри, твой ребёнок, а ты совершенно о нём не думаешь!

- Я устал от твоих игр, - ответил он - так равнодушно, совершенно безэмоционально, будто бы никогда между ними ничего и не было. Но ведь он прав - отец покрыл её позор, Глеб старательно зарабатывал деньги. Это не его ребёнок, и он отлично об этом знает. - И я считаю, что всему этому пора положить конец. Я оставлю тебе квартиру и какой-то стартовый капитал. Чтобы ты не ныла - могу даже выплачивать тебе алименты. Но на большее не надейся.

Она подняла на него взгляд - Глеб не дал проронить ни единого слова. Раньше его всё устраивало. Раньше он не жаждал развода - этот вопрос буквально читался в её глазах.

- Раньше, Анна, мне было всё равно, потому что ни одна девушка не казалась хоть чуточку чище, чем ты. Но теперь я не собираюсь сажать себя на цепь только по той причине, что тебе что-то надо.

Она содрогнулась. Он не мог бросить её вот так - одну, с ребёнком на руках. Он не мог поступить подобным образом со своей женой.

- Кто она?

Он не ответил. Поднялся - даже переждал, пока она будет поправлять его галстук, цепляя незаметно проклятый маячок. Она выдерет ей все волосы и получит свою собственность - своего мужчину, - обратно. Она не даст неизвестной шлюхе вот так взять и пробежаться по осколкам их семьи, пусть та даже и не надеется. Нечего касаться невидимого счастья, к которому Анна уже так сильно привыкла. Пусть убирается, пока не стало ещё хуже!

***

Она вывернулась из его рук - осторожно столкнула ладони со своей талии, - но он только притянул её к себе, скользя пальцами по пуговицам извечной блузки. Разве мало того, что он готов сделать для неё? Мало того, что он дал столько денег на лечение её отца, столько времени потратил на то, чтобы она чувствовала себя более-менее уверенно?