Люси Краун - Страница 4

Паттерсон усмехнулся.

– Ты вот улыбаешься, – сказал Оливер. – Пока у человека не родится сын, он полагает, что должен только выкормить его и дать образование. А потом оказывается, что надо ежечасно сражаться за его бессмертную душу.

– Тебе бы завести еще нескольких. Тогда бы дискуссия шла более мирно.

– Что ж, других детей у нас нет, – спокойно сказал Оливер. – Ты поговоришь с Тони или нет?

– Почему бы тебе самому не побеседовать с ним?

– Я хочу, чтобы это прозвучало официально, – ответил Оливер. – Чтобы он услышал из авторитетных уст приговор, не смягченный любовью.

– Не смягченный любовью, – тихо повторил Паттерсон, думая: «Странный человек Оливер. Я не знаю никого, кто бы так выразился – не смягченный любовью. Приговор из авторитетных уст: “Мой мальчик, не надейся дожить до глубокой старости”». – Хорошо, Оливер. Под твою ответственность.

– Под мою ответственность, – сказал Оливер.

– Мистер Краун?

Оливер повернул голову. К лужайке со стороны дома подошел молодой человек.

– Да, – сказал Оливер.

Юноша остановился перед мужчинами.

– Я – Джеф Баннер, – представился он. – Меня направил к вам мистер Майлз.

– Зачем? – Оливер с удивлением посмотрел на юношу.

– Он сказал, что вы ищете компаньона для вашего сына на оставшуюся часть лета, – сказал Баннер. – По его словам, вы сегодня уезжаете, поэтому я поспешил к вам.

– Да, – подтвердил Оливер.

Он встал и пожал руку юноши, изучая его.

Худощавый Баннер был чуть выше среднего роста. Свои густые волосы он стриг коротко; смуглая от природы кожа, почерневшая на солнце, делала его похожим на жителя Средиземноморья. Его нежно-голубые, с фиолетовым отливом глаза казались по-детски ясными. Его худое подвижное лицо с высоким, бронзовым от загара лбом излучало неисчерпаемую энергию. Выцветший бумажный спортивный свитер, неглаженые мятые фланелевые брюки, тенниска со следами зелени придавали ему облик интеллектуала, увлекающегося греблей. Стоя в непринужденной позе, без тени смущения, с достоинством и уважением к собеседнику, он производил впечатление любимого, но не избалованного родителями юноши из хорошей семьи. Оливер, который всегда старался окружать себя красивыми людьми (их цветная служанка была одной из самых хорошеньких девушек Хартфорда), сразу решил, что парень ему нравится.

– Это доктор Паттерсон, – сказал Оливер.

– Здравствуйте, сэр, – произнес Баннер.

Паттерсон вялым движением приподнял бокал.

– Извините, что не встаю. Я вообще редко поднимаюсь по воскресеньям.

– Конечно, – сказал Баннер.

– Ты хочешь проэкзаменовать молодого человека с глазу на глаз? – спросил Паттерсон. – Я, наверное, пойду.

– Нет, – отозвался Оливер. – Если, конечно, мистер Баннер не возражает.

– Пожалуйста, – сказал Баннер. – Все желающие могут послушать ахинею, которую я сейчас буду нести.

Оливер усмехнулся.

– Начало неплохое. Хотите сигарету? – Он протянул пачку Баннеру.

– Нет, спасибо.

Оливер вытащил сигарету, прикурил ее и кинул пачку Паттерсону.

– Вы не из тех молодых людей, что курят трубку?

– Нет.

– Это хорошо, – сказал Оливер. – Сколько вам лет?

– Двадцать, – ответил Баннер.

– Когда я слышу цифру «двадцать», – сказал Паттерсон, – моя рука тянется к пистолету.

Оливер посмотрел на озеро. Люси гребла, не сбавляя темпа, лодка стала заметно больше, а красный свитер Тони – ярче.

– Скажите, Баннер, вы когда-нибудь болели? – спросил Оливер.

– Простите его, молодой человек, за этот вопрос, – сказал Паттерсон. – Он сам никогда не болеет, поэтому считает всякие хвори злонамеренным проявлением постыдной слабости.

– Я не обижаюсь, – сказал Баннер. – Если бы я нанимал воспитателя для сына, я бы тоже поинтересовался здоровьем кандидата. – Он повернулся к Оливеру. – Однажды я сломал ногу. В девять лет. Поскользнулся у второй базы.

Оливер кивнул, проникаясь еще большей симпатией к Баннеру.

– Это все?

– Кажется, да.

– Вы учитесь в колледже? – спросил Оливер.

– В Дартмуте, – ответил Баннер. – Надеюсь, у вас нет предубеждения против Дартмута.

– К Дартмуту я безразличен, – сказал Оливер. – Где находится ваш дом?

– В Бостоне, – вмешался Паттерсон.

– Откуда вам известно? – удивился Баннер.

– У меня есть уши, верно? – сказал Паттерсон.

– Вот не знал, что так легко выдаю себя, – заметил Баннер.

– Все в порядке, – сказал Паттерсон. – Тут нет ничего плохого. Просто вы из Бостона.

– А почему вы не поехали учиться в Гарвардский университет?

– Ну, теперь ты зашел слишком далеко, – сказал Паттерсон. Баннер улыбнулся. Казалось, он получает от расспросов удовольствие.

– Мой отец сказал, что мне лучше побыть вдали от дома. В моих же интересах. У меня четыре сестры, все старше меня, и отец решил, что я окружен чрезмерной любовью и заботой. По его словам, он хочет, чтобы я понял – мир не то место, где пятеро преданных женщин с ног сбиваются, чтобы угодить тебе.

– Что вы намерены делать после окончания колледжа? – спросил Оливер.

Баннер был ему симпатичен, но он хотел знать, к чему стремится парень.

– Я собираюсь поступить на дипломатическую службу, – сказал Баннер.

– Почему?

– Хочу путешествовать. Посмотреть другие страны. В шестнадцать лет зачитывался «Семью столпами мудрости».

– Сомневаюсь, что вас пошлют командовать отрядом колониальных войск, – заметил Паттерсон, – как бы высоко вы ни поднялись в госдепартаменте.

– Конечно, дело не только в этом, – сказал Баннер. – У меня есть предчувствие, что в ближайшие годы могут произойти события большой важности, и я хочу быть в самой их гуще. – Он засмеялся. – Когда говоришь всерьез о своих жизненных планах, трудно не показаться напыщенным ничтожеством, верно? Может, я вижу себя произносящим за столом переговоров: «Нет, Венесуэлу я не отдам».

Оливер посмотрел на часы и решил направить беседу в более конкретное русло:

– Скажите, мистер Баннер, вы спортсмен?

– Я немного играю в теннис, плаваю, бегаю на лыжах…

– Я имею в виду, состоите ли вы в какой-нибудь команде, – уточнил Оливер.

– Нет.

– Прекрасно, – сказал Оливер. – Спортсмены так следят за собой, что доверять им других людей нельзя. А мой сын требует внимания…

– Знаю, – согласился Баннер. – Я его видел.

– Да? – удивился Оливер. – Когда это?

– Я здесь уже несколько лет, – сказал Баннер. – И я провел на озере прошлое лето. У моей сестры домик в полумиле отсюда.

– Вы живете сейчас у нее?

– Да.

– Зачем вам эта работа? – неожиданно спросил Оливер.

Баннер улыбнулся.

– Причина обычная, – ответил он. – Плюс возможность постоянно находиться на воздухе.

– Вы бедны?

Баннер пожал плечами.

– Во время Депрессии мой отец устоял на ногах. Но хромает до сих пор.

Оливер и Паттерсон понимающе закивали.

– Вы любите детей, мистер Баннер? – спросил Оливер.

Юноша задумался.

– Примерно так же, как большинство людей, – сказал он наконец. – Но есть несколько детей, которых я охотно замуровал бы в бетонную стену.

– Ответ честный, – произнес Оливер. – Надеюсь, Тони к их числу не относится. Вы знаете, что с ним?

– Кажется, кто-то говорил мне, что у него ревматизм.

– Верно, – сказал Оливер. – С осложнением на глаза. Боюсь, ему долго придется с этим считаться.

Оливер посмотрел на озеро. Люси гребла не останавливаясь; лодка приближалась к берегу.

– Из-за болезни, – сказал Оливер, – он не ходил в школу и слишком много времени проводил с матерью…

– Все проводят слишком много времени с матерями, – заметил Паттерсон. – Включая меня.

– Задача заключается в том, – продолжал Оливер, – чтобы дать ему возможность приблизиться к образу жизни здорового человека, избегая при этом чрезмерных нагрузок. Он не должен насиловать или перетруждать себя – и в то же время я не хочу, чтобы он считал себя инвалидом. Следующие год-два станут решающими. Я не хочу, чтобы он остался несчастным запуганным человеком.