Люс-а-гард - Страница 15

– Боюсь, что на сцене ты ее не увидишь никогда… – загадочно намекнула Илона.

И тут у Люс включилась зрительная память!

– Постойте! – воскликнула она. – Да я же ее видела! Ну точно! Помнишь, Зульфия-джан? По видео! Она тогда пела, стоя в темном углу сцены, да еще за тюлем, по которому пускали всякие световые эффекты! Потом еще говорили, что она недавно перенесла пластическую операцию, шрамы еще не зашлифованы, а на грим у нее аллергия.

– Все гораздо проще, – объяснила Илона. – Марианна Ольдерогге, она же – Серебряная Свирель, никогда не выйдет на сцену, хотя все оперные театры мира мечтают об этом и предлагают ей невероятные гонорары. Если бы вы ее видели – вы бы онемели. Она весит по меньшей мере центнер.

Зульфия и Люс переглянулись.

– Но ведь в наше время от этого можно быстро избавиться, разве нет? – кое-как спросила Зульфия, потому что пауза уж очень затянулась.

– Недавно она совершила очередную попытку. И как раз в этой клинике. Свирель потеряла примерно двадцать кило, страшно обрадовалась, но голос стал катастрофически портиться. Оказывается, этот самый жир служил каким-то там резонатором вот тут… – Илона показала себе на грудь. – Тогда Свирель набрала опять свой центнер – и голос вернулся. Представляете? Она все свои гонорары тратит на лечение, между прочим. И вот в лаборатории доктора Вульфа разработали ей какую-то особую методику обследования. То ли вчера, то ли сегодня должен быть окончательный результат. То есть – есть у нее шанс и похудеть, и голос сохранить, или медицина действительно бессильна. Так что я мчусь брать у них у всех интервью!

Илона посмотрела на часы.

– Вульф обещал принять меня через десять минут. Это будет интервью века! Бюллетень всемирного конкурса – там уже вышли два номера, и в каждом у меня интервью! – заплатит столько, сколько я пожелаю, даже если это будет что-то вовсе астрономическое!

– Это они обещают или действительно заплатят? – уточнила Люс.

– Заплатят. Потому что никто больше не знает, где сейчас Свирель, а мне сказал сам Вульф… да и попробовал бы не сказать!

Илона заявила об этом так, что сразу стало ясно – Вульф играл-таки некоторую роль в ее бурной молодости.

Тут мимо них пролетела на хорошей скорости длинная серебристая машина и красиво вписалась в поворот.

– Да это же Вульф! – воскликнула Илона. – Ну, девчонки, я понеслась!

И она захлопнула дверь автомобиля.

Люс и Зульфия проследили, как и машина Илоны вписалась в тот же поворот – туда, где кленовая аллея длиной километра этак два вела к главному въезду на территорию клиники. Причем Зульфия молчала, а Люс бормотала себе под нос нечто невразумительное, но очень сердитое.

– Совершенно верно, – согласилась Зульфия. – Нам в десанте недоставало только колоратурного сопрано. И наверняка эта Свирель – девица капризная и к жизни не приспособленная.

– Тем лучше, – буркнула Люс. – Мои шансы повышаются. Теперь главное – примчаться в институт до того, как эта Драйзер обнаружит побег нашей примадонны и поднимет шум.

Тут за спиной у них послышалось кряхтение. Люс обернулась и увидела, как Свирель с трудом выдирается из дырки.

– Это Вульф проехал, – сообщила певица. – Знали бы вы, каких глупостей он мне наговорил! Вы, мол, не отчаивайтесь, ваш талант, ваша слава, ваше будущее, виши горизонты!… Неужели он в самом деле ничего не понимает?

– Ишак, – философски заключила Зульфия.

– Но я еще не уверена, что мне хочется родить ребенка! – совсем ошалев, выкрикивала Марианна Ольдерогге, пока Зульфия ловко плела ей длинные косы. – Я не готова к этому! У меня конкурс! И вообще!…

– Втяни пузо! – приказала Люс. Серебряная Свирель привычным движением ужалась, как могла, и Люс затянула на ней поверх тонкой рубашки плотный корсет.

– Очень хорошо, – одобрила Зульфия. – Вот даже талия появилась… Теперь – платье! А что касается ребенка – если хочешь, твой эмбрион пересадят другой женщине, это теперь не проблема. Операция, можно сказать, моментальная. Ты даже не узнаешь, где он и что с ним.

– Как это не узнаю? – возмутилась взбудораженная Свирель и собралась было сказать что-то свирепое, но Люс ловко набросила ей на голову платье.

Обе А-Гард прекрасно понимали, что рискуют драгоценным здоровьем многократной лауреатки, что совершают преступление против оперного искусства, да что уж говорить – обе ведали, что творят. Но выхода не было – они подозревали, что и в Австралии повывелись солидные габариты. А Люс, во-первых, выдвинула идею соблазнительной десантницы с сопровождающим лицом, во-вторых, уже сообщила бабке, что дело сделано, в-третьих, связалась с Маргарет и заказала хронокамеру.

Зульфия за полтора часа успела не меньше. Поскольку они с Люс решили сделать Свирель девицей знатного и обедневшего рода, то требовался подходящий наряд. Зульфия нашла его в здоровенной «Истории костюма». Это было в меру узкое платье, приталенное, с длинными свисающими рукавами и четырехугольным вырезом. Цвет она подобрала под светлые кудри и нежный румянец Свирели – бирюзовый, покрывало для волос выбрала чуть светлее, а венчик, придерживавший покрывало, решила сделать из золотой парчи. Пока Зульфия копалась в книге, две театральные портнихи сидели наготове – с сантиметровыми лентами навскидку и ножницами наперевес. Гонорар им был обещан мало чем поменьше того, что брала за свои записи Серебряная Свирель.

Правила хорошего вкуса в одежде пышной красавицы были таким образом соблюдены. А корсет, позаимствованный в маленьком музее фирмы, выпускающей нижнее белье, удачно приподнимал пышный бюст Свирели, так что в вырезе платья виднелась действительно аппетитная и соблазнительная складка. Люс заметила, что теперь это сложносочиненное декольте певица может использовать как походный столик – спокойно ставить на него тарелку, класть книгу или даже ларчик с побрякушками.

Побрякушки Зульфия выдала из тех запасов, что сделала ей бабка Асият для соблазнения Разина.

Свирель все время, пока ее причесывали, одевали и инструктировали, настойчиво пыталась выставить на первый план свои проблемы. Их было немало – прежде всего, она боялась потерять голос, затем – девственность, и ей пока совершенно не был нужен никакой ребенок, даже от желанного концертмейстера!

Но ее почти не слушали.

У Люс и Зульфии хватало забот – нужно было успеть переправиться в Шервудский лес, пока певицы по-настоящему не хватятся. И не просто там оказаться, но и отрезать путь возможной погоне. Поэтому Люс одной рукой наряжала Серебряную Свирель, а другой листала брошюрку, выкраденную из кабинета Маргарет. Это было техническое описание хрономаяка. Люс, конечно же, верила в свою женскую интуицию. Именно интуиция, с ее точки зрения, заставляла ее выбирать для техники именно такой способ обхождения, от которого эта техника корчилась в предсмертных судорогах. Но тут требовались реальные знания. Люс пыталась понять, что именно следует повредить в хрономаяке, чтобы вывести его из строя временно, а не на веки вечные.

Пока Зульфия наводила на Свирель окончательный блеск и учила ее пользоваться браслетом хронодесантницы, Люс быстро переоделась в свой костюм пажа. И, подумав, протянула Зульфии ножницы.

– Ну-ка, А-Гард-джан, избавь-ка меня от этого одуванчика! Надоел – сил нет!

Зульфия прекрасно понимала, что модная прическа не могла так быстро надоесть, но Люс наконец-то окончательно осознала, что в двенадцатом веке не было химической завивки.

– Не жаль? – на всякий случай спросила Зульфия.

– Решено. Стриги!

Волосы у Люс у корней были немного темнее. Избавившись от искусственных локонов, они сами легли красивыми волнами. Теперь Люс больше была похожа на изящного мальчика. Вместе с золотистым одуванчиком она утратила свою драгоценную экстравагантность, но больше соответствовала стилю эпохи.

И тут в комнату, где боевые подруги готовились к очередному путешествию, без стука вошла Диана Кассион.