Люпофь. Email-роман. - Страница 12

Эх ты! (Шучу, конечно.)

Алексей.

Моему Лёшеньке, 17 февраля, 23–16 (Ё-маё — не знаю, как это пишется…)

Сейчас сердце разорвётся! Лёшенька мой, дорогой-разъединственный! Всё, рана смертельная — прямо в сердце! Никогда себе не прощу это чёртово водное путешествие! Целую тебя буквами-знаками-многоточиями…

Прости дуру! Твоя Алина, которая в ауте.

Aline, 17 февраля, 23–53 (Ё-моё)

Алина, милая! Голубчик… (ладно, так и быть — голубица!)

Ё-моё — пишется так. О помывке не жалей — мыться надо. Если признаешься и поклянёшься, что в ванной думала обо мне и даже нечто скоромное (??!!), так и быть — прощу и даже одобрю, ибо не так важен телесный контакт, как духовный, дочь моя! (Это я в роли падре, а не папаши — не перепутай!)

Алексей (подписываюсь, как обещал, строго и без экивоков).

Моему Лёшеньке, 17 февраля, 23–58 (Оооооо!!!!!!!)

Грешна, падре! В мыслях возлюбила я своего Алексея и духовно, и телесно, ибо он для меня и мой рай, и мой ад, да и я, признаться честно, хочу быть и святой, и порочной! Люблю его любовью нестерпимо сладкой…

Сна тебе самого сладкого, нежного, конечно со мной в главной роли! Я тебе покажу, что такое настоящая сказка. В общем, сама уже зеваю, да и постель зовёт своим цветастым языком — аппетит ночной предвкушает. Ты тоже, милый, заходи ко мне в сон. Сначала я к тебе, а потом ты ко мне. Но я тебя не отпущу! Посажу в клетку-темницу своей памяти. Будем вместе там предаваться любви…

Так, если я продолжу, ты, видимо, спокойно уж точно не уснёшь! Да и я… Хотя я о тебе мечтаю каждую секунду!

До встречи, мой ненаглядный! Приятных сновидений! Я всегда с тобой!

Отчаливаю в НАШ сон! И ты не запаздывай!

Твоя Алина.

Моему Лёшеньке, 18 февраля, 21–39 (J)

Животик рАзвязывАется — крАнтик скоро откроется! ДА, действительно, хорошо живём! В душе — мАй, птички поют. Если бы не живот — было бы полное ощущение свободы и лёгкости! АлексеюшкА ты мой! ЗнАешь, о чём я сейчАс подумАлА — мы ещё не ели вместе мороженое (А ты о нём уже двАжды говорил — вообрАжение провоцировАл). ДАвАй в субботу (или воскресенье) купим целое ведёрко и будем тАять вместе. ЛАды?

А вообще, спАсибо зА вечер, ты был тАким милым, нежным, зАботливым, А я (несмотря нА дятлА в голове) — счАстливой! Ты хоть понимАешь, что делАешь меня счАстливой!!! ВспоминАю сейчАс тебя в нАшем доме, особенно нА фоткАх, где ты не мой, но тАкой родной и этА сопричАстность к твоей прошлой жизни делАет меня ещё счАстливее!

НАдеюсь, зАвтрА увидимся, если нАдумАешь пройтись до универА вместе — предупреди.

Люблю, А знАчит, живу!

ЛюбящАя и живучАя АлинА.

Целую-меряю губАми, глАзАми, рукАми и всем, чем возможно.

P. S. ФишкА письмА: в кАждой букве «А» — мой поцелуй: лови!!! Всего — 62 поцелуя-выстрелА. ВнимАние! Ты смертельно рАнен прямо в сердце!

Aline, 18 февраля, 23–12 (Ну и А!)

Алина, спасибо, роднуля, за поцелуи-«А»!

Сообщаю, что завтра я буду на факультете вероятно целый день, посему — заказывай: какой йогурт тебе купить на обед (или что другое)?

Дома выдержал прессинг, но — победил…

А. А.

Моему Лёшеньке, 19 февраля, 21–59 (Мысли вслух — в четырёх частях)

Доброй ночи, моё чудо!

1. Завтра буду целый день думать о тебе. А сегодня — засыпать с мыслью-воспоминанием, как ты меня целуешь… В общем, и сегодня, и завтра, и послезавтра, то есть каждый день в энной степени, на повестке дня — ты, в главном меню — ты, в жизни моей — ты.

2. У тебя просто очаровательнейшая улыбка, закрываю глаза и вижу, как ты смеёшься… И сама улыбаюсь тебе. Прошу тебя, свети мне всегда! Не то «завянут мои ромашки без солнца твоих тюльпанов». Это я уже себя любимую цитирую-интерпретирую — хотя в данном контексте эти строчки воспринимаются несколько пошловато: ромашки, тюльпаны,… тычинки, пестики… Васьки, Матрёны… Так, сворачиваю куда-то не туда! Не подумай, что я повёрнутая на этой теме, просто иногда хочется тебя ущипнуть, чтобы ты расслабился, отвлёкся (от «рыжего террора» — Д. Н.), читал мои строки ОБ ЭТОМ и улыбался (мысленно произнося своё фирменно-серьёзное «Алина!»). Взбодрить тебя хочется! А слова «суксуально-еротическага» характера помогают мне в этом.

3. Ты знаешь, как я была рада увидеть, встретить тебя сегодня вечером — на остановке! Безумно рада! Представила, что когда-нибудь потом я буду ждать тебя вот так, только уже домой, в НАШ ДОМ! Эх, мечты!

4. Жду-прежду тебя, твоего голоса… Всего, что связано с тобой! Измеряю-грею всего моего Лёшеньку губами. Я тебя люблю! I love you! Je t`aime!.. Если концентрировать моё сверхчувство — перелюбливаю: то бишь люблю с приставкой «очень-очень»!

Я. Голубчик.

Aline, 19 февраля, 23–36 (Схожу с ума!)

Всё, ОНЕ захрапели позади меня. А до этого минут 20 возюкались-стелили-переодевались и пр., заглядывая через плечо моё на монитор…

Бог с ней! Тут другое мучает… Впрочем, не буду тебя огорчать!

Лучше я скажу тебе глубоко прочувствованное, продуманное и выкристаллизованное: я, наверное (?!), не могу НЕ думать о тебе. А это уже болезнь. Это — патология. Это — сладкое, но умопомрачение… Всё это можно выразить короче: не исключено, что я СХОЖУ ПО ТЕБЕ С УМА! А хорошего в этом, надо полагать, ничего нет. Эхма! И-и-иех! О-хо-хо! Ух-ху-ху! (Как ещё вздох графически изобразить — не знаю!)

Про «Матрён» и «Васек» шуточки пре-кра-тить!!! «Неснятое возбуждение чревато неприятными последствиями!..» (Приап).

Ещё, голубчик мой, можешь ответить на эту писульку (??!) до 23–45, да потом — попрощаемся до завтрева.

Алексис.

Моему Лёшеньке, 19 февраля, 23–44 (Ночное)

Обожаю тебя!!! Отвечать-спрашивать (про то, что мучает) времени, наверное, уже нет. По телефону завтра утром пообщаемся — угу?

Люблю, люблю и тоже схожу с ума! Целую. Спокойной ночи, мой милый!

Твоя Алиночка.

Моему Лёшеньке, 20 февраля, 22–26 (Дышу и не дышу)

Радость-грусть моя!

Вечер сегодня по-особенному лиричный, рассказы твои, что ли, грустью-сплином мысли обволакивают — не знаю?! Лирик в тебе, бесспорно, бунтует-вырывается — родная душа! От «Удушья» безысходность какая-то щемящая сердце буравит… Да-а-а-а… вся наша прекрасная страшная жизнь — асфиксия… Сам не успеешь удушиться — жизнь удушит! Кажется, мой градусник настроения очередную синусоиду совершает!

Как мне хочется тебя, мой милый, сейчас обнять! Почувствовать тепло твоих ладоней и перебороть удушье — снова научиться дышать, дышать по-новому! Буду ждать завтра этого мгновенья, а пока не дышу… Любить, правда, никакая асфиксия, не разучит, а вот дышать…

Люблю. Скучаю. Философствую.

Научи дышать, без тебя — смерть, пустота.

Твоя Дымка.

P. S. Раз воздух потерял адрес моих лёгких — так поцелуями задышу. Целую. Целую. Целую. Целую. Вот и задышала!

Aline, 20 февраля, 23–11 (Люблю — дышу…)

Родная моя Дымка, хочу серьёзно и в последний раз предупредить: за такие письма-мэйлы, как это — я тебя готов зацеловать и зацелую при первой же возможности до умопомрачения… Твоего или моего, или обоих сразу!