Люди тут у нас - Страница 4

У тети есть дочь. Она иногда ночует у матери (то есть в закусочной «Любовь»). В такие дни дочь ложится спать на матрасе в коагари, а тетя кладет на пол тонкую бамбуковую циновку и спит под стойкой.

— Молодую девушку нехорошо класть на бетонный пол, еще застудит себе что-нибудь, — всегда говорит тетя.

Недавно меню закусочной «Любовь» расширилось. Вообще, изначально оно было основано на избытках продуктов, которые тетя использовала для приготовления собственных завтраков, обедов и ужинов. Иногда — но крайне редко — тете надоедало есть гамбургеры, фрикадельки и сдобные булочки, тогда в меню могли ненадолго появиться рис с карри, китайские паровые пельмени шаомай (разумеется, и то и другое — быстрого приготовления) и дынный хлеб. Но в целом круглый год основой ее рациона были гамбургеры, фрикадельки и сдоба.

Расширенное меню теперь включало тыквенное пюре, рисовую кашу и перетертый шпинат. А все потому, что у тетиной дочери родился малыш и остатки его детского питания (конечно же, быстрого приготовления) фигурировали в меню под красивым заголовком «Наши новые блюда!!!».

Люди тут у нас не ходят в закусочную «Любовь». Но изредка сюда по ошибке заглядывают какие-нибудь заплутавшие посетители, впрочем, спустя непродолжительное время они торопливо покидают закусочную. Как тетя добывает средства к существованию, остается загадкой.

Канаэ-тян совсем испортилась.

Окончив начальную школу и перейдя в седьмой класс, она вдруг начала носить длинные, до лодыжек, юбки, портфель у нее был плоский как блин, волосы она обесцветила перекисью до кукурузного оттенка.

В седьмом классе, когда мы с Канаэ-тян встречались на улице, я все еще могла окликнуть ее по имени, поболтать с ней. Но в восьмом она окончательно от меня отдалилась. Ее теперь окружала свита подобострастных девочек в таких же длинных, как у нее, юбках, и угодливых мальчиков, обильно напомаживающих волосы. Все потому, что Канаэ-тян теперь была «женщиной босса» байкерской банды, промышлявшей тут у нас.

С наступлением вечера у дома Канаэ-тян всегда появлялся мотоцикл. Я думала, что это за ней приезжает «босс», и даже из любопытства как-то раз подошла посмотреть. Но я ошибалась: боссы не опускаются до поездок к дому своей женщины.

Канаэ-тян бесстрастно восседала на заднем сиденье мотоцикла, обхватив за пояс байкера-старшеклассника — не босса, но изрядного верзилу. Она не надевала мотоциклетный шлем, и ее кукурузного цвета волосы развевались на ветру. Поединок за Канаэ-тян между «боссом» и верзилой, который всегда приезжал за ней на мотоцикле, произошел вскоре после этого. Слово «поединок» меня удивило.

А потом «босса» задержала полиция. Он оказался замешан в громком инциденте с групповой потасовкой, в которой погибло несколько человек. Одна девочка из класса рассказала мне, что его отправили в ДПЗ для малолетних.

«Босс» сменился, и свита Канаэ-тян поредела. К девятому классу вокруг нее вообще никого не осталось. Канаэ-тян покрасила волосы обратно в черный цвет. Только я подумала, что Канаэ-тян пришла в себя и сейчас серьезно возьмется за учебу перед поступлением в старшую школу, как она вместо бандитизма занялась беспорядочным сексом.

После десяти вечера на школьной крыше Канаэ-тян еженощно занималась добрачным беспорядочным сексом с мальчиками из школы — об этом мне рассказала соседка. «Особенно рьяно на крышу бегают Соэда-кун, Фукусима-кун и Симидзу-кун», — шептала соседка мне на ухо. У нее самой, кстати, не было детей старшего школьного возраста, и такая ее осведомленность об именах наших мальчиков меня удивила.

К моменту окончания Канаэ-тян девятого класса дурная слава о ней гремела на всю округу. Канаэ-тян пошла в частную старшую школу в другом городе, потом поступила в профтехучилище и выучилась на дизайнера одежды.

— Она ездила стажироваться во Францию, — рассказывала мне соседка. Другая, а не та, которая поименно назвала половых партнеров Канаэ-тян по добрачному сексу.

Канаэ-тян вернулась из Франции, и теперь у нее были розовые волосы. В разных журналах стали иногда появляться ее фотографии. В тридцать с чем-то она основала собственный бренд, а цвет ее волос за эти годы успел побывать красным, зеленым, золотым и белым. Недавно я встретила на улице соседку, и она сказала про Канаэ-тян «гордость отчего края». Та самая соседка, просветившая меня по поводу беспорядочного секса. Словосочетание «отчий край» меня несколько удивило.

В многоквартирном доме барачного типа жил дедушка-таксист. Дом этот был очень старым, и дедушка иногда хвастался, мол, его тут построили еще до революции, то есть до реставрации Мэйдзи. В этом полуразвалившемся бараке кроме дедушки других жильцов не было. Он занимал крайнюю левую из четырех квартир. В крайней квартире справа уже начали осыпаться стены и ободрался пол, дедушка ставил там свое такси.

Дедушка почти не работал. Он выезжал на такси от силы два раза в неделю. Выезжал обычно днем, а возвращался вечером.

Только один раз в году дедушка отсутствовал дома трое суток подряд. Это случалось в середине января, на так называемый малый Новый год. Утром в день отъезда дедушка лепил дюжину рисовых колобков и наливал в термос чай ходзитя. Еще он брал с собой вареные яйца и мандарины — того и другого по шесть штук.

Поставив сумку с провизией на пассажирское сиденье своего такси, он выезжал из дома в районе полудня. Всю вторую половину дня до вечера его такси колесило по микрорайону. Микрорайон у нас небольшой, чтобы его объехать, хватит и получаса, но дедушка делал в пути остановки: когда проезжал мимо парка, останавливался, чтобы передохнуть; когда проезжал мимо святилища, опять останавливался — отдыхал и там. Почти на целый час оставлял такси на задворках торговой улицы. И пока он передвигался таким образом, время шло и солнце садилось.

Хотя в такси никого кроме дедушки не было, необъяснимым образом из сумки один за другим исчезали рисовые колобки, а также вареные яйца и мандарины. Дедушка их не ел. Потому что он, как обычно, перекусывал на торговой улице в раменной «Пятый сын» — лапшой рамен и полпорцией чаофаня.

Когда наступал вечер, дедушка выезжал в сторону центральной автострады, и после этого в течение двух суток его никто не видел и не знал, где он и что делает. Ходили слухи, что однажды его заметили в районе города Кофу — он-де съехал там с автострады и направился в сторону гор. Но это не точно.

— И где же это вас, интересно, всякий раз носит? — в какой-то момент вроде как спросила его тетя из закусочной «Любовь».

— С девушками езжу прокатиться.

А девушки эти, утверждал он, живут в пустующих квартирах старого барака. Было их когда-то три, и все они умерли еще «до революции», но и сейчас продолжают обитать в бараке.

— Они, типа, привидения?

— Ну, может, и так… Девушки — они девушки и есть. Хоть прозрачные, хоть без рук, без ног — с ними все равно хорошо!

— И как это вы с троими сразу управляетесь, — заметила тетя из закусочной «Любовь».

Дедушка самодовольно расхохотался в ответ.

Собственно говоря, этот многоквартирный дом барачного типа был построен уже после войны, и, по данным регистрации и учета населения нашего района, которые я недавно внимательно изучила, в нем вообще уже никто не живет.

Но и после того, как я все это выяснила, дедушка продолжает жить в старом бараке.

— Может, вы, того самого, тоже привидение? — спрашивает дедушку тетя из закусочной «Любовь».

Дедушка хохочет и, отсмеявшись, отправляется в раменную «Пятый сын», где кроме обычной лапши с полпорцией чаофаня заказывает гёдза с душистым луком и маринованные побеги бамбука. По свидетельству очевидцев, он уписывает это все в мгновение ока.

Нам выпало дежурить по Хатиро два раза.

Когда это случилось первый раз, мне было четыре года, а во второй раз я была в третьем классе.