Люди кораблей - Страница 23

— Инженер! — крикнул Болл.

Волин кивнул. И сразу же наступила удивительная тишина. И — легкость.

Болл тыльной стороной ладони провел по лицу.

— Все, — выдохнул он. — Конец.

Внешне здание Музея истории Плутона напоминало первые города планеты: ауропластовый купол, золотисто поблескивающий в лучах искусственного солнца. Купол этот вздымался над широко раскинувшимся парком — елями, лиственницами, пихтами и сибирскими кедрачами, лучше всех прижившимися в новом мире. Центр здания находился в одном из фокусов обширной, залитой габропластом эллиптической площади, а в другом фокусе возвышался пьедестал будущего памятника первооткрывателям — огромная плита, вырезанная из первозданного вулканического плато в том самом месте, где когда-то сел «Аршак».

Вся площадь была уже запружена людьми, но все новые и новые onrnjh продолжали вливаться из аллей парка; целый рой повис над площадью на гравитрах. Весь воздух был наполнен сдержанным гулом и говором. И вдруг откуда-то раздался перекрывший этот шум возглас:

— Идут! Вот они!

В зените появились четыре темные точки, образовавшие квадрат, в центре которого яростным пламенем горела маленькая желтая звездочка. Вот она погасла, и на ее месте осталось темное пятнышко — сразу было даже не понять, действительно ли там что-то есть или это только оптический обман. Но темное пятнышко медленно опускалось, постепенно приобретая вытянутую, сигарообразную форму.

— Взяли полем и ведут, — сказал кто-то.

А потом тишина взорвалась фейерверком приветственных возгласов, криков: рой гравитристов пришел в хаотическое, броуновское движение.

Через несколько минут на плите-пьедестале уже стоял, слегка покачиваясь на коленчатых лапах-амортизаторах, корабль, темное веретено, покрытое прогоревшей и изъеденной термоброней, с ясно видными заплатками пластырей и трудноразличимыми буквами по-русски и на интерлинге — «Аршак». А по выскользнувшей из люка лестнице спускались пять человек в странных, непривычных скафандрах.

Цепочкой шли они через толпу, и та раздвигалась перед ними, пока кто-то не крикнул:

— Качать их! Качать!

Шедший впереди пытался было отбиваться, но это было безнадежно.

Только через час они наконец выбрались из парка и вошли в приземистое здание станции телетранспортировки, чтобы мгновенно выйти из такого же здания дома, на Земле.

— состоялось открытие музея истории на Плутоне. К открытию музея было приурочено и прибытие атомно-импульсного корабля «Аршак». Этот корабль, являющийся двойником того, на котором триста лет назад достигли системы Плутон — Харон первые посланцы Земли, был собран по найденным в архивах Совета Астрогации чертежам и своим ходом перегнан на Плутон экипажем, состоявшим из преподавателей Академии Астрогации Бориса Болла и Сергея Розума и курсантов Уолтера Белякова, Ярослава Градова и Виктора Волина. Сейчас «Аршак» поставлен перед зданием.

Болл выключил экран и поднялся. Пора идти в аудиторию. «А всеr`jh, — подумал он, — для ребят это были неплохие каникулы. Да и практика тоже. И нам с Сережей невредно было встряхнуться»

«Еще один, — думал Сартов, глядя в окно на слегка всхолмленную равнину, вдали, почти у самого горизонта, переходящую в предгорья. — Еще один, которому ты отказываешь. И в чем? В самом главном, в праве работать, заниматься своим делом без помех. До чего же это тяжко — быть координатором Совета Геогигиены! Сбежать бы! Снова стать просто ландшафтологом и…»

Негромко пропел таймер. Сартов подошел к столу и нажал одну из клавиш на панели селектора.

— Толя? Да. Как там у вас с контрольным расчетом по энергоцентру? Уже у меня? Спасибо. В двух словах. То же самое? Вы не ошиблись? Да не обижайтесь, чудак-человек, я же знаю, что вы непогрешимы. С машиной? Пусть так. И все-таки жаль, что вы не ошиблись… Еще раз спасибо. Все.

Он открыл почтовый ящик и, вынув оттуда рулон пергамитовой ленты, стал перематывать его, иногда задерживаясь и внимательно изучая нанесенный на ленту график. Это был приговор проекту энергоцентра. Приговор в последней инстанции, безжалостный и обжалованию не подлежащий. Сартов представил себе лицо Ждана Бахмендо, ведущего энергетика Зари, и ему стало невыносимо тошно. Уже не глядя, автоматически докрутив ленту, Сартов положил рулон на стол и сел, обхватив руками голову. «Сбегу, — решил он вдруг. — На один день, на один вечер, но сбегу».

Он снова нажал клавишу селектора.

— Свтланка? Здравствуй, милая. Спасибо. Слушай, Свтланка, если меня будут искать, придумай что-нибудь. Кто? Не знаю, но предполагаю. Не важно. Словом, я в нетях. В нетях. Идиома такая, потом объясню. Ну спасибо!

Сартов встал из-за стола и почти бегом направился к двери. Но сбежать ему не удалось. Дверь открылась раньше, чем должен был бы сработать автомат, и в проеме появилась человеческая фигура. Сартов едва успел остановиться.

— Добрый день, Ждан, — он вернулся к столу и, опускаясь в кресло и жестом указывая посетителю на другое, сказал в селектор; — Не вышло, Свтланка. Так что я на месте.

И только теперь взглянул на Ждана.

— Я вас слушаю.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга.

— Так вы не измените своего решения, Саркис? — спросил Бахмендо.

— И вы это прекрасно знаете, — парировал Сартов.

— Но послушайте…

— Нет, это вы послушайте, Ждан. Вы хотите строить энергоцентр на Ардо. Красивый проект, не спорю. И знаю наперед все, что вы будете сейчас говорить: и про полное удовлетворение энергетических потребностей Зари на полвека вперед; и про необходимость создания первого в Человечестве реактора, работающего на тяжелых хроноквантах; и про изящество инженерного решения. Но вот посмотрите, — Сартов протянул Бахмендо рулончик пергамитовой ленты — Это цепочка экологических возмущений. Расчет велся в три руки; контроль делал наш лучший оператор, и к нему подключали Большой Мозг. Вот результаты. Вы сами видите, они выходят далеко за пределы допустимого. Во-первых, вам понадобится свести около двухсот квадратных километров леса, и не просто леса, а уникальной бальзоберезы. Во-вторых, работа установки повысит среднегодовую температуру планеты на двадцать четыре — двадцать шесть сотых градуса только за счет непосредственной теплоотдачи а воздух. Втретьих, вы предполагаете использовать в контуре охлаждения воду Ардуского каскада, что повысит его температуру по крайней мере градуса на четыре, а это, в свою очередь, породит теплое течение… Цепочка эта уходит настолько далеко…

— Я потратил два часа на дорогу, Саркис, вовсе не для того, чтобы еще раз выслушать все то, что уже читал в вашем заключении, — прервал Бахмендо.

— А кто просил вас ехать сюда, Ждан? Три часа назад, если мне не изменяет память, мы разговаривали по телераду.

— Мне хотелось поговорить с вами непосредственно, а не через экран.

— Не все ли равно, как говорить? Важно — что говорить.

— Так вы не измените своего решения, Саркис?

«Круг замкнулся, — с тоской подумал Сартов. — С этого вопроса мы начали и к нему же пришли опять. Ну как объяснить ему? И ведь он умен — ох как умен! — а вот никак не хочет понять…»

— …каких-то четверть градуса, — продолжал Бахмендо. — Ну не смешно ли сравнивать это с насыщением Зари энергией по крайней мере m` ближайшие полвека?

— Когда кончился на Заре последний ледниковый период, Ждан? — предельно скучным и бесцветным голосом спросил Сартов.

— Не вижу связи.

— А связь та, что конец оледенения был вызван повышением среднегодовой температуры всего на три градуса. На три градуса, Ждан!

— Учтите, Саркис, я буду жаловаться.

Сартов встал. Этим всегда заканчивались подобные разговоры.

— Жалуйтесь, — сказал он. — Сколько хотите жалуйтесь. Не забудьте только, что Совет Геогигиены обладает правом вето. Да и в Большом Совете… Поймите вы наконец, что я, наверное, больше вас хочу увидеть проект в натуре. Но никто не имеет права так вмешиваться в экологию. — Уже дойдя до дверей кабинета, Сартов обернулся и добавил: — С каким удовольствием я поменялся бы с вами местами, Ждан! Вы даже не представляете, с каким удовольствием!