Люди кораблей - Страница 15

На мгновение ей показалось, что ноги его — самостоятельные и разумные живые существа. Вот ступня его, упруго бросив тело вперед, занесена для шага; вот она уже опускается осторожно, изучающе, словно бы отыскивая наилучшую точку опоры; вот — нашла; радостно, словно удивляясь тому, как удобна для ходьбы улица, сразу же прочно вросла в габропласт; какую-то долю секунды спустя новый шаг опять пружинисто бросил его тело вперед вперед И вся эта кажущаяся такой непостижимой сложность в то же время была абсолютно естественной и автоматичной. Каждый элемент движения был точен и предельно экономен — ни одного эрга не расходовалось зря.

Когда-то — в Заутанском заповеднике — ей случилось идти по болоту: каждый шаг нужно было продумывать, осторожно исследовать путь перед собой, отыскивая точку, куда можно было бы ступить без риска по пояс провалиться в чавкающую жижу. И хотя весь путь оказался не больше километра, выйдя наконец на такую добрую, твердую землю, поросшую жесткой седой травой, Маринка в изнеможении опустилась на нее.

Окажись тогда на ее месте Клод, — он смог бы идти вот так же, улыбаясь и о чем-то рассказывая, совсем не думая, что лежит под mnc`lh — болото, каменистая осыпь или габропласт.

И вот сейчас Маринка стояла, прижавшись лицом к холодному оконному силиглассу, и смотрела, как, медленно тая в размытом свечении люминокедров, уходит от нее своей походкой пограничника Клод Речистер. Она заплакала — так плакали, навсегда расставаясь со своими возлюбленными, женщины всех веков.

Как-то раз она сказала Речистеру: «Хочешь, я уеду с тобой, хочешь?» — «И мы будем вместе трудиться во имя того, чтобы скорее возникали на новых мирах Сферы Обслуживания, — в тон ей продолжил Клод. И вдруг резко закончил: — Нет! Это слишком патетично и красиво, чтобы быть правдой. Твое место — здесь».

Речистер остановился, достал из кармана «сервус» и вызвал энтокар. Он посмотрел на часы: было час тридцать две. «Успею». Он оглянулся и посмотрел на крутой склон пирамидального дома, туда, где в вышине светилось окно. Когда оно зажглось? Значит?.. Темная черточка в светящемся прямоугольнике — Маринка. «Больно, — подумал Речистер, — ох, как больно, когда позади остается дом. Твой дом».

Речистер ощутил в себе новое, незнакомое ему чувство. Оно приковало его взгляд к перечеркнутому тонким контуром светящемуся прямоугольнику окна. «Не знаю, — подумал он, — не знаю. Ничего я не знаю. Повернуться и бежать. Но куда? К дому? Или — подождать, пока спустится жужжащий уже над головой энтокар, сесть и набрать адрес космодрома? Не знаю. В жизни каждого пограничника наступает момент, когда он перестает быть пограничником. Но в моей жизни он еще не наступил. Наступит ли? Наверное. Но когда? Через десять минут? Или — через десять лет?»

— Через час, — сказал Болл. — Устроит?

— Вполне, — ответил Котть. — Спасибо, Боря.

Болл, отключаясь, резко повернул радиобраслет. В сущности, он не слишком удивился экстренному вызову, хотя именно сейчас, когда «Сиррус» стал на профилактику, это было более чем странно. Но чего eye ждать, если ты вернулся домой в пятницу, да еще — тринадцатого числа, а на полдороге с космодрома обнаружил к тому же, что забыл в каюте раковину зубчатой фолладины, привезенную в подарок Зденке, и за ней пришлось возвращаться?

Вставать было лень: все-таки лег вчера достаточно поздно.

Ну да ладно. Он рывком сел, опустил ноги на пол, утонув ступнями в мягком щекочущем ворсе. Этот пол Зденка сделала без него; раньше, помнится, был другой — серый, эластичный как его? Пергацетовый, что ли? А этот как называется? Надо будет спросить.

Болл сделал зарядку — упрощенный, «отпускной» комплекс, вы звал инимобиль и даже успел наскоро перекусить, прежде чем под окном раздался переливчатый сигнал.

Еще через полчаса он уже вышел из лифта и, пройдя по длинному коридору, сводчатым потолком напоминавшему корабельный, оказался перед кабинетом координатора ксенийской базы Пионеров. Он машинально, по старой, курсантской еще привычке одернул куртку и шагнул в распахнутую услужливой пневматикой дверь.

Кроме самого Коття в кабинете было еще двое: Свердлуф, генеральный диспетчер Транспортного Совета (вот так и осознаешь, как идут годы, — постарел Гаральд, ох, постарел) и еще какая-то дородная блондинка с умопомрачительным профилем. Все трое сидели вокруг маленького столика и потягивали что-то из высоких конических стаканов. Судя по цвету, синт.

Котть поднялся ему навстречу. Был он невысок, коренаст и угловат.

— Знакомьтесь. Доктор Уна Барним из Обсерватории — шеф-пилот Борис Болл.

Блондинка небрежно кивнула; Болл в ответ поклонился подчеркнуто церемонно. На Ксении было две обсерватории: Андроновская на Архипелаге и Верхняя в Готических горах; года три назад к ним прибавилась еще одна, вынесенная на искусственный спутник; ее-то и называли просто Обсерваторией.

— С Гаральдом тебя, надеюсь, знакомить не надо? Болл кивнул и пожал Свердлуфу руку. В свое время они были добрыми приятелями, но в последние годы несколько отдалились друг от друга: Боллу очень мало приходилось бывать на Ксении.

— Так в чем, собственно, дело, Миша? — спросил Болл, садясь и принимая из рук Свердлуфа стакан. Это действительно был синт.

— Как тебе сказать Оно, конечно, ты в отпуске, так что имеешь onkmne право отказаться Но понимаешь, возникло тут одно обстоятельство Вот мы и решили побеспокоить тебя.

— Короче, Миша.

— А короче Уна, может быть, вы введете Болла в курс дела?

Блондинка заговорила. Голос у нее оказался под стать фигуре: полный, сочный, глубокий — было в нем что-то такое рубенсовское. Но говорила она толково: сжато, четко, даже суховато, пожалуй, — одно удовольствие слушать.

Одиннадцатого числа Обсерватория, проводя наблюдения Хурры, засекла некий объект, входящий в систему со скоростью шестьсот шесть плюс-минус два километра в секунду и первоначально принятый за ядро возвращающейся из афелия кометы. Однако последующие наблюдения заставили пересмотреть такую точку зрения. Объект движется под углом 47° 13′ к плоскости эклиптики, которую 21 марта в 16 часов 27 минут по среднегалактическому времени пересечет между орбитами Орки и Гаазы. Орка в этот момент будет находиться на расстоянии достаточном, чтобы не вызвать возмущений в орбите объекта, а более близкая Гааза не сможет этого сделать в силу своей малой массы. Затем объект, продолжая свое прямолинейное движение (а движение его является именно прямолинейным), начнет удаляться в мировое пространство в направлении Беты Ахава, которой при условии сохранения существующей скорости и достигнет через 4960 лет. От Ксении он пройдет на расстоянии сто пятнадцать плюс-минус полтора миллионов километров. Снимки объекта, переданные автоматической станцией «Парабола-79», позволяют предположить, что он имеет искусственное происхождение, то есть, попросту говоря, является космическим кораблем. Последнее косвенно подтверждается и прямолинейностью движения.

— Только почему он не отвечает на вызовы? — подал голос Свердлуф. — Аларм-то в любом случае работать должен!

Болл кивнул: ему дважды приходилось встречать мертвые корабли, по нескольку лет шедшие на автомедонте и регулярно — с пятнадцатой по восемнадцатую и с сорок пятой по сорок восьмую минуту каждого часа — испускавшие в эфир традиционное CQD.

— Мы запросили Совет Астрогации, — продолжал Свердлуф. — Ни о каких внеплановых или ведомственных кораблях в нашей зоне там неизвестно. Корабли ксенийской приписки идут в графике, так что ни один из них с данным объектом идентифицирован быть не может.

— А в чужака мне что-то не верится. Ведь до сих пор ни с одной vhbhkhg`vhei достигшей космической фазы мы не столкнулись. — Болла всегда раздражала манера Коття говорить длинными периодами, разделенными этакими псевдоодышечными паузами. — В любом случае мне кажется Налить тебе еще, Боря? — Болл отрицательно помотал головой. — Ну и зря Так вот. Мне кажется, посмотреть надо. Потому-то мы тебя и побеспокоили.