Люди Кода - Страница 18

– Куда же ты? – сказал тот. – Куда ты, мар Элиягу?

– Ты узнал меня, мар Дари, – вздохнул И.Д.К.

– Давай поговорим спокойно, – сказал Йосеф Дари, директор ешивы «Ор леолам». – Иди за мной и не сворачивай.

Он вновь бросился на толпу, на этот раз взяв такой темп, что И.Д.К. пришлось почти бежать. Они свернули на Меа Шеарим, где, хотя и было много людей, но, во всяком случае, не больше, чем бывает обычно на праздник Суккот, когда вдоль улицы стоят столы с «арба миним», и празднично разодетые слуги Бога придирчиво выбирают пальмовые ветви.

– Здесь я чувствую себя лучше, – заявил рав Дари, замедлив темп. – Здесь все другое, даже воздух. Здесь можно дышать.

Он остановился посреди улицы и повернулся лицом к И.Д.К. Сказать, что взгляд его пронизывал насквозь, значило не сказать ничего. И.Д.К. ощутил попросту, что исчез, растворился в плотном, наполненном странным запахом, отдаленно похожим на запах стиранного белья, воздухе улицы. Он понял неожиданно, что рав Дари вот уже почти два часа ищет его, И.Д.К., и пока нашел, исходил весь центр города, а бросился он искать И.Д.К. потому, что было ему откровение: некий голос, который он, естественно, принял за голос Бога, сказал: «Пойди, отыщи Элиягу Купревича, который приходил к тебе в ешиву говорить о Торе, и приведи его к себе домой, и сделай для него то, что должен сделать еврей для еврея согласно Закому Моему, и это будет твоя мицва на пути в тот новый мир, который я создаю».

Так и сказал Бог – слово в слово. Йосеф оставил жену и шестерых детей в синагоге, смиренно и благостно слушающими слова рава Шохата о смысле и цели явления Мессии, и отправился выполнять мицву, которая, конечно, дороже молитвы, ибо молитва исходит от человека, возносясь к Богу, а мицва исходит от Всевышнего, указывая человеку путь очищения.

У И.Д.К. голова шла кругом, потому что рассказанное Йосефом, в общем, выходило за те пределы разумного, которые И.Д.К. никогда не переступал. За глас Божий этот верный его слуга мог принять и мысленную команду – хотя бы самого И.Д.К. или даже Мессии, – в способности остальных принимать и передавать мысленные образы И.Д.К. с некоторого времени сильно сомневался. К тому же, будь эта способность действительно повсеместной, Йосеф, для которого Создатель, пусть нематериальный, существовал более реально, нежели даже президент Эзер Вейцман, слышал бы десятки других голосов, и реакция его была бы, безусловно, совершенно иной.

И.Д.К. думал об этом, следуя за равом Дари, свернувшим с Меа Шеарим в какой-то проулок, о существовании которого И.Д.К. не подозревал.

– Сюда, – сказал Йосеф, открывая ключом массивную дверь и пропуская И.Д.К. в темный маленький холл, где при тусклом уличном освещении, проникавшем в окна, можно было увидеть книжные стеллажи до потолка и большой стол, на котором тоже лежали книги и почему-то стоял огромный чайник, литров на пять-шесть.

Зажегся свет, на пороге соседней комнаты появилась женщина – она была в косынке, полностью скрывавшей волосы (может, вообще бритая, – подумал И.Д.К., – у них ведь и так делают?), длинном, до пят, платье, и с этой показной отчужденностью резко контрастировала яркая, открытая улыбка.

– Хана, моя жена, – сказал рав Дари.

Последовал почти неуловимый обмен короткими жестами, Хана кивнула, и буквально через несколько секунд чайник на столе был заменен современным, электрическим, избыток книг отправился на пол, а на опустевшей, будто поле боя, поверхности явился взору И.Д.К. немыслимой красоты сервиз из трех фаянсовых чашек с блюдцами и сахарницы в форме крепостной стены Старого Иерусалима.

Налив чаю гостю и мужу, Хана собралась удалиться, но Йосеф показал жене на стул рядом с собой, налил чай в ее чашку и положил две ложки сахара. Все это напоминало некий семейный ритуал, в котором И.Д.К. ровно ничего не понял, но принял как должное.

– Тебе нужно успокоиться, – неожиданно сказала Хана, обращаясь к И.Д.К. – Ты не слышишь, – обратилась она к мужу, – я говорю с тобой, но ты молчишь…

Йосеф поставил на стол чашку и удивленно посмотрел жене в глаза. И.Д.К. вздрогнул.

– Ты смотрела по телевизору выступление Мессии? – быстро спросил он.

– Ты слышала его слова и после этого начала чувствовать чужие мысли?

– А ты нет? – спросила Хана. И к мужу: – Ты тоже? Поэтому ты не слышишь меня…

– Хана, – сказал И.Д.К., обращаясь скорее к Йосефу, поскольку разрешение зависело от него, – я говорил с Мессией некоторое время назад. И сейчас мне нужно…

– Да, – сказала Хана, – я слышу, ты зовешь Его, и Он зовет тебя, но вы не находите друг друга.

Она посмотрела на мужа.

Йосеф кивнул, но И.Д.К. почудился в его взгляде огонек иронии, которой быть не могло.

– Так ты поможешь?..

– Я попробую быть переводчиком, – сказала Хана. – Говори мне все, что хочешь сказать Ему. Мысленно. Я буду переводить Его ответы.

И.Д.К. не хотелось, чтобы кто-то знал о содержании беседы с Ильей Давидовичем. Но выхода не было.

– Скажи ему, что я прошу немедленно выступить по телевидению с новым обращением к еврейскому народу и прочитать текст, который я дам.

Йосеф нахмурился, этакое фамильярно-командное обращение к наместнику Бога на земле показалось ему совершенно неуместным, хотя он ведь и сам не далее как три дня назад разговаривал с Мессией покровительственным тоном.

На мгновение задумавшись, Хана сказала:

– Он… говорит, что наконец-то ты нашелся, Он так ждал и… Он, конечно, выступит, и немедленно, а текст…

– Йосеф, компьютер, пожалуйста!

Работать пришлось в комнате, где спали двое старших детей – мальчики десяти и восьми лет; другого помещения для компьютера Йосеф, видно, найти не сумел. И.Д.К. сел перед терминалом, Йосеф тактично покинул комнату (впрочем, была ли это тактичность? а может, просто нежелание видеть, чем занимается безбожник?).

Минут пять И.Д.К. смотрел на завораживающе-синий фон «Нортона» и не мог сосредоточиться. Мысли рассеивались – он вспоминал Дину, когда она шла за ним по тихой улице, и свой испуг вспоминал, когда он впервые испытал на себе, что такое телепортация, и еще несколько совершенно ненужных сейчас воспоминаний не желали утихомириться – он вспомнил почему-то запах, который стоял в его квартире, запах чужого человека пополам с запахом плесени.

И.Д.К. вставил дискет в дисковод и выбрал директорию «Коды», заметив краем глаза, что и на жестком диске такая директория присутствует. Что рав Дари делал с кодами?

Повинуясь минутному желанию, И.Д.К. вошел в директорию Йосефа. Названия файлов были достаточно красноречивы: «Саддам», «Рабин», «Интифада», «Буш», «Клинтон», «Арафат», «Террор»… Даже о президенте Буше в Торе сказано нечто полезное? А о Ельцине? Файла «Ельцин» в списке не было, да и вообще ничего, связанного с событиями в России. Видимо, Творец не очень-то ею занимался с момента крещения Руси. Наверное, потому и отбилась страна от рук Господних… Потом, – подумал И.Д.К., – когда будет время, нужно будет продолжить с Йосефом разговор, начатый несколько дней назад в ешиве, и отыскать в Торе указания на последние выборы, так много значившие для российской демократии. Не может такого быть, чтобы Бог вовсе о России не думал. Просматривать файлы И.Д.К. не стал, по природному чувству неловкости от подглядывания в замочную скважину.

И.Д.К. вызвал свои «Коды», и, когда на экране возникло приглашение «введите ключевое число», долго сидел, глядя на надпись – не мог вспомнить. В затылке медленно набухал багровый спрут боли, щупальца его были скользкими и, будто иглы, проникали, вытягиваясь, в височные доли и оттуда почему-то спускались к шее. Нужно бы принять таблетку, но И.Д.К. не хотел сейчас отрываться. Он должен вспомнить, он должен сосредоточиться. Должен, ясно?

Есть. И.Д.К. набрал десятизначное число, надпись немедленно сменилась другой – «Ждите следующего кода». Ждать можно было минуту или пять, а может, и всю ночь – И.Д.К. понятия не имел, какой участок текста Торы сейчас раскодируется, и сколько символьных и генетически загруженных систем сейчас находятся под проверкой. Он закрыл глаза и мысленно попытался загнать болевые ощущения в одну точку – на самом темечке. Представил себе, что боль – это рабочий с отбойным молотком, сверлящий в затылке, будто в асфальте, огромную рваную дыру, а сам он – представитель муниципалитета, ответственный за чистоту улиц. Картинка смысла не имела, но именно бессмысленные картинки и действовали лучше всего.