Люди и руины - Страница 11

Прежде всего, понятие «многих» — многообразия особей — логически противоречит понятию «многих равных существ». Это онтологически вытекает прежде всего из «принципа неразличимых», согласно которому «одно существо, абсолютно во всем тождественное другому, является тем же самым существом». Таким образом, в идее «многих» заложена идея основополагающего различия: если «многие» равны, равны во всем, то они не могут быть «.многими-», но лишь одним. Стремление к равенству «многих» несет в себе противоречие в понятиях, если только это не относится к множеству неодушевленных предметов серийного производства. Во-вторых, уже с точки зрения деонтологии[19] то же самое вытекает из «принципа достаточного основания», который звучит следующим образом: «Для любой вещи должно существовать основание, благодаря которому она является именно этой вещью, а не какой-либо другой». Следовательно, существо, во всем тождественное другому, лишено «достаточного основания»: это лишь бессмысленный дубликат.

Таким образом, с обеих точек зрения вытекает логический вывод, что «многие» не только не могут быть равными, но и не должны быть таковыми, а неравенство истинно фактически лишь поскольку истинно по праву, реально лишь постольку, поскольку необходимо. С более возвышенной точки зрения, отбросив всякую гуманистическую и демократическую риторику, можно сказать: то, что идеология равенства тщится представить как «справедливость», является самой настоящей несправедливостью. Это признавали еще Цицерон и Аристотель.

Признание неравенства означает преодоление количества и утверждение качества. Именно в этом состоит различие между понятиями индивида и личности. Можно мыслить индивида в качестве простой атомарной единицы, обычного числа в царстве количества. С абсолютной точки зрения это лишь вымысел, абстракция. Но к этому можно стремиться, можно свести к минимуму отличия, определяющие каждую отдельную особь, чтобы возобладали смешанные и однообразные качества (что влечет за собой уравнивание и стандартизацию взглядов, прав и свобод), и рассматривать это единообразие как идеальное и желательное условие. Однако в действительности оно означает упадок и извращение истинной природы.

Действительно, чистый индивид принадлежит скорее неорганическому, нежели органическому миру. В реальности правит закон нарастающего различия. Поэтому более низкие ступени действительности отличаются от более высоких тем, что на низшем уровне целое может делиться на множество частей, сохраняющих одинаковое качество (например, некристаллизованый минерал, некоторые растения или низшие виды животных, размножающиеся путем партеногенеза), тогда как на более высоких ступенях это невозможно. Последним присуще высшее органическое единство, разделение которого равнозначно повреждению, поскольку приводит к полной утрате частями того качества, значения и функции, которыми они обладали, пребывая в этом единстве. Таким образом, атомарный, несвязанный (solutus), «свободный» «индивид» принадлежит к царству неорганического и, соответственно, стоит на низших уровнях реальности.[20]

Равенство может существовать на уровне простого социального агломерата или первобытного, почти животного смешения; в лучшем случае о равенстве допустимо говорить, рассматривая не индивидуальное, но общее, не личность, но вид, не «форму», но «материю» (в аристотелевском понимании последних). Нельзя отрицать, что люди с некоторых сторон приблизительно «равны»; но эти стороны для любой нормальной и традиционной концепции являются скорее «минусом», чем «плюсом», соответствуют наиболее убогому уровню реальности, самому непривлекательному из того, что в нас есть. Речь идет об уровне, еще не связанном с понятием «формы», личности в надлежащем смысле. Придание ценности этим сторонам, подчеркивание их значимости равнозначны признанию того, что самое существенное в статуях — это бронза, а не те особые идеи, воплощением которых они являются и для коих бронза (в нашем случае видовое человеческое качество) служит лишь материалом.

Эти примеры проливают свет на подлинное значение и ценность личности по сравнению с простым индивидом и простым элементом массы или социального агломерата. Личность есть качественно рознящийся индивид, обладающий своим лицом, своей собственной природой и рядом свойств, которые делают его самим собой и отличают ото всех других, тем самым делая его существенно неравным. Личность — это человек, у которого общие признаки (начиная с наиболее общих, таких, как принадлежность к человеческому роду и, по нисходящей, к данной расе, нации, группе, полу) обретают отличную ото всех других форму выражения, особым образом сочетаясь и обособляясь. Восходящим является всякий жизненный, индивидуальный, общественный или нравственный процесс, который идет в направлении, способствующем претворению личности согласно ее собственной природе. И, напротив, стремление подчеркнуть и придать первостепенный характер тому, что одинаково во всех существах, следует оценивать как нисходящее. Желание равенства равнозначно желанию бесформенного. Всякая идеология равенства служит точным показателем уровня вырождения общества или «позывными» сил, стремящихся привести мир к вырождению. В этом суть «благородного идеала» и «бессмертных принципов» равенства.

Согласившись с этим, легко распознать ошибочность и двусмысленность, присущие остальным либеральным и революционным принципам.

Прежде всего заслуживает внимания тот факт, что под «естественным правом» подразумевают право, которое, с учетом всего вышесказанного, представляется наиболее неестественным из всех мыслимых, либо же действенно исключительно в примитивнейших обществах. Принцип, согласно которому люди «от природы» свободны и обладают равными правами, является полной бессмыслицей хотя бы потому, что люди не равны уже по самой своей «природе». При переходе же от чисто натуралистического уровня к более высокой ступени становится понятно, что «личностью» может стать далеко не каждый, что это качество не одинаково для всех и не возникает самопроизвольно лишь на основании принадлежности данной особи к биологическому виду «человек». «Достоинство человеческой личности», со всем, что влечет за собой это выражение, вокруг которого радетели естественного права и либералы поднимают столько шума, может быть признано лишь за тем, кто действительно им обладает, но никак не за первым встречным. Кроме того, повторим: даже если это достоинство налицо, оно не должно признаваться равным во всех случаях. Оно имеет различные степени, и справедливость состоит в том, чтобы каждой из этих степеней соответствовали разные права и свободы. Различие в правах и, в более широком смысле, иерархическая идея проистекают из самого понятия личности, учитывая, что последнее, как было указано, немыслимо вне различия, формы и различающего обособления. Без этих необходимых предпосылок уважение к человеческой личности остается по сути лишь одним из многочисленных предрассудков, свойственных нашему веку. В мире личности нет никакой опоры для идеи всеобщего и равного для всех права, которому теория естественного права желала бы придать силу закона, действительного для всех без различия.[21] Каждый человек, действительно осознающий себя личностью и обладающий достоинством, воспримет как оскорбление то, что его собственный закон будет иметь равную силу и для всех других (приблизительно именно к этому сводится хорошо известная формулировка того же категорического императива кантовской морали). Правило древней мудрости утверждает прямо противоположное: шит cuique tribuere — воздайте каждому свое. Точно так же в учении Платона высший долг государя состоит в соблюдении справедливости, понимаемой в вышеуказанном смысле.

Отсюда следует определенная обусловленность самого принципа «равенства». Равенство возможно только между равными, то есть теми, кто объективно стоит на одном уровне, в равной степени является «личностью». Их свобода, их право — но также и их ответственность — не могут быть равными свободе, праву и ответственности тех, кто стоит на другой ступени, более высокой или более низкой. Понятно, что то же ограничение действенно и для «братства», сентиментального приложения к «бессмертным принципам», беспардонно навязывающего всеобщее смешение как естественную норму и долг каждого. Кроме того, в древних цивилизациях, признававших иерархическую идею, понятие «равного» и «ровни» нередко имело аристократический характер. В Спарте звание omoioi, «равного», относилось исключительно к правящей элите; причем в случае недостойного поведения этого звания могли лишить. Родственную идею мы находим в древнем Риме, у нордических народов, в период правления Каролингов и во времена Священной Римской Империи. Точно так же в средневековой Англии «равными», — пэрами (peers), — как известно, называли лордов.