Люди и подвиги (Рассказы) - Страница 5

В двух километрах от города Керчи находятся каменоломни, в которых для строительных нужд добывают ракушечник. Темной декабрьской ночью 1941 года наши войска высадились на полуострове и овладели Керчью. Но спустя несколько месяцев вынуждены были снова оставить город. В каменоломнях, спасаясь от фашистов, укрылись жители селенья Аджимушкай и горожане, не успевшие эвакуироваться на Таманский берег. Сюда же, продолжая оказывать сопротивление врагу, спустились воины частей, отрезанных противником от переправ через пролив, создав в каменоломнях подземный гарнизон.

Гитлеровцы окружили каменоломни. Началась длительная осада, продолжавшаяся несколько месяцев.

Надписи на стенах катакомб запечатлели массовый героизм советских людей.

Сохранились также записки молодого коммуниста, подпись которого трудно было разобрать.

Блокнот чудом уцелел в планшете, предохранившем его листы от сырости и тлена, а человека, который заносил в этот блокнот свои мысли и чувства, уже нет в живых.

Но нетленная душа советского воина, до последней минуты верившего в победу, живет на страницах этих записок. Они запечатлели незабываемую картину героической борьбы, которую вели здесь, в этих каменоломнях, советские люди.

Трудно переоценить скупые, искренние и правдивые слова исповеди, идущей из глубины сердца простого советского человека.

В некоторых местах это последнее слово большевика подымается до трагического пафоса, звучит как гимн советскому духу, советскому мужеству, советскому патриотизму.

В той копии записок, которую я получил в прокуратуре Отдельной Приморской армии, отпечатанной и заверенной для Комиссии по расследованию злодеяний немецко-фашистских оккупантов в селе Аджимушкай под Керчью, подпись автора записок А. Сериков.

Дневник стал основой этой небольшой повести, в которой я стремился сохранить язык и стиль автора и в то же время придать запискам ту. композиционную стройность, какая требуется для произведения документально-художественного.

7 мая 1942 года.

Весна в полном разгаре, светит солнце, самая пора приступить к севу. Но нет, рано торжествовать победу: противник внезапно перешел в контрнаступление, у него огромное численное превос- | ходство. В штабе батальона меня несколько удивило спокойствие комбата. Он обычным голосом отдавал приказания. Увидев меня, улыбнулся.

— Ну, Александр, подойдите поближе. Расскажите, какое положение в роте.

Я коротко проинформировал его.

— Ложитесь отдыхать. Сейчас девять часов. В два часа ночи пойдете в разведку!

Я лег, но спать нельзя было — мешал шум снарядов, мин, бомб, винтовочной стрельбы. Я хорошо знал местность и расположение противника. Вот почему, видимо, комбат вызвал меня для разведки. Но какая цель поиска? Я долго думал об этом-и не заметил, как уснул. Вдруг-слышу-кто-то толкнул меня. Я приподнялся. На меня смотрел комбат.

— Время! — сказал он.

Я быстро стряхнул с себя остатки сна и через несколько минут вместе с лейтенантом Котенко, лейтенантом Филипповым и воентехником Трибуниным был готов выполнить задание.

Володя Котенко, переводчик разведывательного отдела, на войну пошел прямо с университетской скамьи. Филиппов, командир взвода, кадровый офицер, по возрасту одних лет с Володей, но выглядит гораздо старше-. Трибунин — сапер из запаса. До войны был производителем работ. На вид ему лет тридцать пять, шутник и балагур, с редкими, совсем выцветшими бровями и ресницами.

Ночь ветреная, холодная, темная, лишь изредка небо освещается ракетами. Задача состоит в том, чтобы разведать путь в каменоломни.

Ползем тихо, — по-пластунски. Незаметно прокрались к домику.

Слышим метрах в пяти разговор. Пытаемся обойти справа-нас заметили, открыли огонь. Забираем еще правее-опять огонь, ракеты. Дальше в этом направлении двигаться нельзя, ползем влево.

С трудом выяснили, что в каменоломнях и в примыкающем к ним селе Аджимушкай немцев нет.

Обратно ползем также по-пластунски. Но отчего отстает Володя? Оказывается, он ранен и ничего не сказал об этом. Мы перевязали его. Перевязочный пакет ему еще вчера дала Шура. Под конец он уже совсем не мог двигаться, и мы принесли его на себе.

На дворе светало. Утро предвещало хороший день. Володю отнесли в госпиталь. Доложили комбату о выполнении задания.

15 мая.

Наши солдаты с боем захватили каменоломни. Но фашисты окружили нас. В церкви у них огневая точка. Селение почти полностью занято противником. Почти в каждом доме автоматчики, трудно пробираться за водой, но жизнь идет своим чередом.

В катакомбах говор сливается в сплошной шум. Кажется, что под землей настоящий город. Я решил пройти вглубь и лучше рассмотреть расположение ходов.

В ходах и штольнях укрылись мирные жители. Я завязал разговор с одной семьей. Спрашиваю:

— Откуда?

Женщина лет тридцати пяти, светловолосая, в ватном пиджаке, ответила, что она служила на заводе Войкова, муж в Красной Армии. У нее трое ребятишек, старшему одиннадцатый год. В запасе ничего нет. Есть, правда, немного кукурузы, но нет воды, поэтому сидят голодные.

Девочка четырех лет протянула ручку к матери и попросила воды.

— Нету, детка! Скоро принесут.

Я достал кусок хлеба из кармана и разделил между детьми.

Возвращался к себе взволнованный. На обратном пути меня встретил комбат. По лицу его пробегал румянец. Было странно, что этот всегда спокойный коренастый человек не мог справиться со своим волнением.

— Я не могу видеть страданий детей! — вздохнул он и рассказал о своем детстве.

До революции его семья жила в крайней бедности. С самого раннего возраста приходилось работать у кустаря. Но времена изменились, жизнь потекла по-иному. Семнадцатилетним юношей Панов поступил на завод "Красный пролетарий", стал чувствовать себя хозяином огромного производства. Женился, обзавелся семьей. В последнее время он был директором МТС.

— Я очень люблю своих дочурок. Как они там живут? — задумчиво сказал он.

18 мая.

Всю ночь вели усиленную перестрелку: Воду брали с трудом.

Метрах в двухстах от колодца находится минометная батарея противника. Фашисты ведут огонь по колодцу. Положение гражданкого населения тяжелое. Хлеба нет, воды нет, дети плачут. Бедйые матери с трудом успокаивают детишек.

Надо пойти в госпиталь проведать Володю. Отправился к нему.

На третьей кровати от выхода лежит Володя. Увидев меня, он слегка приподнялся на локте.

— Сашенька, жив, дружок?

Первый вопрос был о Шуре. Я ответил, что она здесь, живег в катакомбах с гражданским населением, лечит больных. Он благодарил за внимание.

— А как с питанием? — спросил он, и на лбу его, у переносья, показались знакомые морщинки.

— Пока неплохо. Правда, воды не хватает, но это все временно.

Я скрыл от него, чего стоила нам вода.

Время приближалось к полудню. Нужно было спешить. Мне предстояло вести в бой людей, чтобы отбить колодец. К атаке уже все было подготовлено. Простившись с Володей, иду в подразделение. План атаки давно продуман. В ожидании сигнала вылезаю во двор, просматриваю местность.

В ста метрах от колодца стоят два фашистских танка. Приказываю противотанковому расчету их уничтожить. Грянули выстрелы — один танк загорелся, другой повернул вспять. Слышу голос комбата: сигнал к общей атаке. Крепче сжимаю автомат, встаю во весь рост, кричу:

— За мной, товарищи! За Родину, в атаку!

Еще сильнее загремели выстрелы. Все кругом покрылось дьи мом. Из-за памятника два вражеских автоматчика ведут огонь по нашим бойцам. Падаю на землю, даю две очереди. Свалились.

А Филиппов на правом фланге уже пробрался вперед. Кричит что-то своим бойцам, Слева в лощине снова показался фашистский танк. С испугу, видно, забыл, что у него пулемет, — режет прямой наводкой по одиночным целям. Приказываю уничтожить очумелый танк. Он, видимо, разгадал мой замысел, удрал за церковь.