Люди Быка - Страница 3
Кроме пальца, который спихнул-таки тетиву с зацепа.
И отправил тяжелый острый болт прямо в раскрытую пасть.
Это же почти в упор…
А потом было мгновение, точка, узел в пространстве и времени, которое обычно случается один раз в жизни – последний. Юрайдех осознал и увидел все сразу – вместе и порознь.
Спусковой рычажок двинулся очень легко. Отдачи не было. Тетива лишь слегка подтолкнула болт, и он не полетел, а просто вывалился из желоба.
А зверь прыгнул – поднялся в воздух, словно был невесомым призраком.
Юрайдех все-таки превозмог себя – выпустил из рук арбалет и начал подниматься с колена, одновременно протягивая правую руку назад и в сторону – воткнутое в землю древком, копье торчало рядом.
Он не успел.
Не хватило какой-то доли мгновения, чтобы схватить оружие.
Кошачья морда – рядом.
Желтый свет зрачков.
Приоткрытая слюнявая пасть, тусклые белые клинки клыков.
И удар…
Удар – полет – падение. Ослепительные вспышки боли – одна за другой, одна за другой…
Если Юрайдех и потерял сознание, то от силы на секунду. А потом он почти перестал чувствовать боль и понял, что, в общем-то, уже мертв…
Саблезуб сбил его с ног мягким ударом лапы и теперь играл, перекатывая, перебрасывая жертву по свободному пространству между кустов. Он давал ей чуть приподняться и сбивал вновь – втянув когти, чтобы продлить удовольствие. Юрайдех осознал это и перестал сопротивляться.
Зверя такое поведение не устроило – он перевернул жертву на спину, смрадно дыхнул в лицо и… все.
Парень открыл глаза, приподнял голову: саблезуб лежал на брюхе, выставив передние лапы по бокам от жертвы. И слизывал слюну с клыков. Они влажно блестели в лунном свете. Потом он перестал облизываться, опустил морду и посмотрел в глаза человеку:
– «Ну, что же ты? Убегай, уползай, прячься! Ну!»
Да, именно так требовал действовать инстинкт самосохранения, выпущенный на волю. Юрайдех перевалился на бок, подтянул ноги к животу, встал на четвереньки, а потом на одно колено. Поднял голову и оказался со зверем лицом к лицу – меньше метра, наверное.
Кот, казалось, улыбался:
– «Ты же хотел сражаться? Нападать? Не лишай меня удовольствия!»
Юрайдех медленно и глубоко втянул воздух, перемешанный с запахом зверя. Коротко выдохнул, прикрыв глаза. Открыл их и… И резким движением выбросил вперед левую руку!
Он обхватил пальцами клык. Тот был скользким от слюны, но внутренняя сторона иззубрена, так что захват получился надежным.
Во вспышке последней – ослепительной и всесокрушающей – ярости он рванул этот клык на себя. Точнее, бросил собственное тело навстречу звериной морде. Используя это движение (как учили!), правой рукой нанес прямой мозжащий удар вперед – в нос.
И попал!
– У-мырл! – сказал саблезуб и мотнул головой: «Больно же!»
Парень чуть не вывихнул кисть, но захват не отпустил и собрался повторить удар. Наверное, зверь это почувствовал и махнул лапой – так кошка отгоняет муху, пытающуюся сесть ей на голову.
Юрайдех отцепился и повалился набок. Хотел сразу вскочить, но не сделал этого, потому что услышал крик – человеческий.
Потом он лежал, привалившись спиной к какому-то кусту, и смотрел, как прямо перед ним на освещенной луной поляне маленький тощий старейшина Медведь лупит древком пальмы огромного старого саблезуба, пинает его ногами и орет:
– Совсем озверел, котяра драная?!
А зверь пятится, мявкает от ударов и пытается ответить что-то вроде: «Мы так не договаривались!» Только старейшина его не понимает, поскольку не умеет мысленно общаться с животными.
Настоящий лоурин не может растеряться ни в какой обстановке – даже в такой! Впрочем, окружающее не было для Юрайдеха совсем уж чужим и непонятным – он даже многие названия знал. Когда он был совсем маленьким и жил в доме учителя, тот каждый вечер рассказывал ему истории о себе и о мире будущего. А ведь учитель – Семхон Длинная Лапа – великий колдун. Он умеет показывать слушателю картины – «мыслеобразы». Тогда же – в раннем детстве – Юрайдех запомнил и слова волшебного языка, на котором говорят в школе и в будущем.
«Вот эти каменные уступы – лестница. А круглый предмет на стене, испускающий холодный свет, – лампочка. Она связана с магией, которой тут очень много – электричество называется».
Юрайдех вздохнул (пахло здесь плохо) и размотал пращу, обвивавшую правое предплечье. Подумал немного и намотал ее обратно – здесь слишком мало места для применения такого оружия. Другого, правда, у него нет, зато есть руки и ноги, а это что-нибудь да значит.
Он подумал так и начал подниматься по лестнице. Она довела его до квадратной площадки и повернула в другую сторону. Юрайдех шел до тех пор, пока не оказался на последней площадке, с которой можно было только спускаться. Здесь, как и на всех предыдущих, в стены были встроены большие прямоугольники коричневого цвета. Парень догадался, что это двери, которые закрывают входы в жилища. Ему вообще казалось, что он тут уже был: «Это, конечно, память учителя, которую он зачем-то мне передал. Он долго жил здесь – за дверью, на которой нарисовано „39“. Потом он стал жить в другом месте, а здесь осталась женщина, которая его родила и которую он любит. Чтобы попасть внутрь, нужно нажать на маленький круглый предмет, торчащий из стены».
Юрайдех нажал, и за дверью послышался звон, а потом шаги.
– Кто там? – спросил женский голос.
– Это я, – ответил Юрайдех. А что, собственно, он мог еще сказать?! Тем не менее дверь распахнулась почти сразу.
Маленькая худенькая женщина. Седые волосы собраны в узел на затылке. На лице перед глазами закреплены округлые прозрачные предметы. Длинная одежда сделана из разноцветной тонкой ткани.
– Семочка! – протянула было женщина руки, но отдернула их, словно чего-то испугалась. – Нет, не Се… Но… Ю… Юра?!
– Юрайдех, – поправил парень. – «Юрой» меня звал только учитель, да и то пока маленьким был. А ребята говорят просто «Юр».
– Ю-рай…
– Ну, да: Юрайдех, – засмеялся парень. – Хотя вы же по-лоурински не понимаете! «Юр», по-нашему, это лемминг – маленький пушистый зверек. Таких в тундре много водится, их все едят – даже олени. Но «юрайдех» означает не просто лемминга, а дерущегося, отбивающегося лапками от волка или лисицы. Так бывает – я много раз видел. Только волшебный язык – русский – очень странный. В нем имена почти ничего не обозначают. Меня на нем зовут Юрий, а учителя – Семен Николаевич.
– Сема! – женщина прижала пальцы к губам, словно пыталась сдержать стон или крик. – Семочка… Ведь знала… Ведь чувствовало материнское сердце… Живой, правда?
– Семен Николаевич? Конечно! Он мне и дал детское имя, когда я родился!
– Так ты все-таки… Ну, вылитый! Я ведь сразу поняла…
Дальше произошло нечто неожиданное: женщина кинулась вперед, обхватила Юрайдеха руками, прижалась лицом к груди, всхлипнула:
– Юрочка!! Пришел все-таки! Как чувствовала… Котлет нажарила… Юрочка…
Парень некоторое время стоял неподвижно, соображая, что бы все это могло значить. И вдруг, неожиданно для себя самого, выговорил:
– Ну, что вы, Ольга Степановна! Не надо, а то очки сломаете.
– Да бог с ними, с очками! Внучек мой… Худой-то какой! Ну, проходи, проходи скорее – что ж мы в дверях-то?!
– Не могу, – честно признался Юрайдех. – Вы меня держите.
– Господи, – снова всхлипнула женщина и отпустила захват, – совсем от радости ума лишилась. Проходи, Юрочка, проходи!
Он оказался в довольно узком проходе, из которого просматривалось другое помещение. И там, и здесь все было заполнено предметами, назначение которых угадывалось с трудом. Возможно, это было как раз то, что учитель называл словом «мебель». Юрайдех остановился, потому что ему показалось: прежде, чем идти дальше, нужно что-то сделать. Он посмотрел на свои ноги в грязных рваных мокасинах. Женщина это заметила:
– Да проходи, не разувайся! Не прибрано у нас. Пол-то я к вечеру мыть собиралась – пока мои не пришли… Не прибрано у нас… Или вот… Вот тапочки обуй, тебе эти как раз будут! Проходи, Юрочка! Большой-то какой! Отца уж перерос, наверное, да? Как он там, Семочка мой ненаглядный? Ведь говорил он – я запомнила – что если сын родится, то он его обязательно Юрием назовет! Друга его так звали – они в общежитии вместе жили. А я только-только котлеты кончила жарить и – звонок! Сердце так и обмерло! Ну, весь в отца – вылитый! Кто ж тебя подстриг так неровно? Подровнять нужно! Я Семочку всегда сама стригла – он и в парикмахерскую никогда не ходил! Проходи, Юрочка! Я тебе котлеток положу – с картошечкой! Фарш-то я готовый купила – говядина со свининой! Дай хоть посмотреть на тебя!