Любовный привет с Ямайки - Страница 8

— Спокойно, Кортни. Как я уже говорил раньше, прежде чем прийти сюда, я побывал в полиции. Они мне рассказали о письме Джонатана.

Кортни посмотрела на Тревора и заметила, что он очень неспокоен. На несколько секунд его взгляд скрестился со взглядом Михаэля, и он тут же отвел его в сторону.

— Как вы смотрите, если я приготовлю нам поесть?

Кортни хотела, чтобы мужчины не относились друг к другу так враждебно. Может быть, хорошая еда сможет улучшить их настроение?

— Мне, пожалуйста, ничего не готовь, дорогая, — сказал Тревор. — У меня совершенно нет аппетита.

Михаэль встал и направился к двери. Казалось, он воспринял слова Кортни не как приглашение, а как знак, чтобы откланяться.

— Полагаю, что мне лучше уйти. Я не хотел бы мешать вашей встрече.

Кортни кивнула и спросила себя, почему уход Михаэля так на нее подействовал? Ведь теперь с ней был Тревор. Он ее защитит. Но этого было недостаточно. Ей был нужен Михаэль. Его сила, которая помогала стать сильной ей самой. Он начал играть важную роль в ее жизни, хотя ей было пока не ясно, какую именно: защитника, друга или любовника?

Она глубоко вздохнула и пообещала себе самой, что не станет зависеть от Михаэля О'Мира. Это невозможно.

— Кортни?

Голос Тревора вернул ее к действительности.

— Откуда ты его выкопала? — Тон Тревора не оставлял сомнений в том, что он думал о Михаэле. — И что ты, собственно говоря, о нем знаешь?

— Мы повстречались вчера. Он проводит здесь свой отпуск, и у него есть сын по имени Патрик. Со своей женой он как раз собирается развестись.

— И больше ты ничего о нем не знаешь? С Джонатаном происходит такое, и какой-то тип со стороны пытается тебе помочь, а ты не спрашиваешь себя, с какой стати? Поразительный случай!

Кортни раздражали его насмешливый тон и недостойные намеки.

— Тревор, я упала в обморок в ресторане. Михаэль привез меня домой, так как я была слишком слаба.

— Это было, как я понимаю, вчера вечером. Но почему он до сих пор вьется вокруг тебя?

Кортни пока еще не ощущала последствий утреннего нападения на нее. Теперь она опять начала дрожать, и ледяной холод сковал все ее существо. Она обхватила себя руками, чтобы согреться, и умоляюще посмотрела на Тревора. Открытые нападки она сейчас не могла бы выдержать. Может быть, Тревор считает нужным предостеречь ее? Но она была уверена, что Михаэль не мог иметь ничего общего с исчезновением Джонатана. Инстинкт подсказывал ей, что Михаэль заботится о ней и хочет ей помочь. Но могла ли она положиться на свой инстинкт?

— Ну ладно. Оставим это, Тревор, — попросила она.

Он кивнул.

— Но нам надо еще раз поговорить о Джонатане. Что тебе точно известно об его исчезновении?

Тревор продолжал копать в одном направлении. Он хотел знать каждую мелочь, в тысячный раз слышать одно и то же.

— Я действительно больше ничего не знаю, Тревор, — сказала она, вконец обессиленная. — Какую цель ты вообще преследуешь?

— Я хочу лишний раз убедиться, как слабы твои доводы. Ты просто хочешь верить, что Джонатан еще жив.

Кортни посмотрела на друга со слезами на глазах:

— А ты что же хочешь, чтобы Джонатан был мертв?

Теперь у Тревора на глаза навернулись слезы.

— Конечно же, нет, дорогая. — Он обнял ее. — Ведь он был мне как брат. Я люблю его так же, как и ты.

Кортни слушала его теплые слова, но что-то было не так. Если Тревор ко всему относился серьезно, то почему он так старался убедить ее в том, что Джонатана нет в живых?

На следующее утро Кортни сидела с альбомом для рисования и чашкой кофе на террасе. Она ждала прихода Михаэля, чтобы поехать с ним в Монтего-Бай, как они договорились. Онемевшими пальцами она рисовала суровое море, бурлившее внизу. По небу ходили черные тучи. Они очень точно отражали настроение Кортни. Когда она переносила на бумагу свои наблюдения и мысли, ей казалось, что так она лучше воспринимает реальность.

Закончив рисовать углем, Кортни перевернула лист и машинально начала новый рисунок. Один твердый штрих — и появился энергичный подбородок Михаэля. Мягкой линией она обрисовала его чувственный рот. Короткими быстрыми линиями наметила брови и смеющиеся глаза. Легкие тени придали форму носу. Затем она принялась за волосы. Она отодвинула рисунок от себя и стала критически рассматривать его. Что-то не получалось. Но она не могла сразу понять, что именно. По-видимому, все дело в волосах. Вероятно, было просто невозможно в черно-белом рисунке передать медно-красный оттенок его волос, которые на солнце отливали золотом.

— Я не думал, что ты умеешь рисовать.

Кортни едва не упала со стула, так она испугалась. Как Михаэлю удалось попасть на террасу? Она не слышала ни звука. В ее сегодняшней ситуации ей отнюдь не улыбалась мысль о том, что кто-то незаметно может проникнуть на ее участок.

Он взял у нее альбом, который она тщетно пыталась спрятать. Бросив на нее один из своих знаменитых взглядов, он стал рассматривать рисунки. Большей частью это были ландшафты и сцены, отражавшие жизнь окрестных деревень.

— Ты хорошо рисуешь, — сказал он наконец. — Ну, это ты и сама знаешь.

Кортни облегченно вздохнула. Почему ей так важна его оценка? У нее было достаточно критиков от Нью-Йорка до Парижа, которые говорили ей то же самое.

— Ты хоть раз пробовала продать свои рисунки?

— Хм. — Она не хотела сразу раскрывать перед ним все карты, поэтому не сказала, что недавно одна из ее картин, написанная маслом, была приобретена арабским торговцем картинами за целое маленькое состояние. Ее саму поразила цена, когда ей позвонил владелец галереи из Лондона.

— Ты что-нибудь смыслишь в живописи?

— Я посещал главные музеи, но я отнюдь не специалист. Во всяком случае, я вижу твою способность схватывать основное и переносить это на бумагу. Обычно в живописи удается передать все богатство красок.

— Верно. В общем-то, я пишу маслом. Эти наброски — лишь предварительная работа. Когда я разъезжаю по стране, то беру с собой свой альбом, чтобы занести в него что-то интересное.

— И сегодня ты хочешь взять его с собой?

— Нет, для этого у нас нет времени.

— Да, ты права. Но возможно…

— Что возможно?

— Возможно, мы сможем побыть пару дней вдвоем, когда закончим с делами. Мы будем вести себя как обычные туристы и при этом сумеем лучше узнать друг друга. Мы можем проехать по неизведанным рекам и посетить отдаленные деревни.

— Мне это нравится, — ответила она. Ее голос был едва слышен. Было бы здорово познакомить Михаэля с этим краем, богатство красок которого она так любила, с гордыми дружелюбными жителями и их чарующей музыкой.

Михаэль протянул ей руку и помог подняться.

— О'кей, отправляемся в путь. Посмотрим, что удастся выудить в Монтего-Бай.

Когда они шли по дому, Михаэль огляделся и спросил:

— Где твой друг?

— Наверно, Тревор еще спит. Я его сегодня не видела. Почему, собственно говоря, он тебе не нравится? Ведь ты только вчера с ним познакомился.

— Что, мои чувства были так заметны?

Кортни рассмеялась:

— Ну, скажем, я уже видела кобр, которые выглядят очень дружелюбно.

— Мне очень жаль, но в этом типе есть что-то такое, что приводит меня в бешенство.

— Знаешь, если ты не можешь упрекнуть его ни в чем конкретном, то прекрати, пожалуйста. Тревор мой друг и много для меня значит.

— Хорошо, мое сокровище. Я уважаю твое отношение к нему. Надеюсь, что он его заслужил.

Во время поездки по узкому побережью в Монтего-Бай Кортни думала об этих двух мужчинах, которые так много для нее значили. Тревор, казалось, всегда занимал в ее жизни свое место. Иногда она себя спрашивала, не влюблен ли он в нее немножко. Но сама никогда не смогла бы ответить на его чувство.

Ее все больше тянуло к Михаэлю. Его голубые глаза околдовывали ее, его легкие прикосновения пронизывали все ее существо. Он был весь соткан из противоречий. Надежный и непредсказуемый, надменный, а затем снова очаровательный.