Любовные хроники: Люк Маккензи - Страница 11

Хани совсем забыла, что он был вдовцом.

— А разве вы не держите в доме кухарку или экономку? — поинтересовалась она.

Люк покачал головой, поднося к губам кусочек ветчины.

— Была у меня экономка из Мексики, но ей пришлось вернуться к себе домой, чтобы сидеть с внуками.

— Абигайль говорила, что у вас есть сын. Как его зовут?

Люк хмуро взглянул на нее.

— Джошуа, — ответил он.

— А сколько ему лет?

— Шесть, — буркнул шериф, возвращаясь к своему завтраку.

— А когда вашей жены… не стало?

Вилка в руке Маккензи застыла на полпути, он помолчал, но потом ответил:

— Четыре года назад.

— Простите. — Хани поняла, что шериф не хочет говорить о личной жизни, но, не в силах унять любопытство, продолжала расспрашивать: — Наверное, она долго болела?

Маккензи взглянул на нее с горечью.

— Моя жена и мать были изнасилованы и убиты в Техасе бандой команчей. Хотите в подробностях услышать, что они сделали с женщинами?

Содрогнувшись от этих слов, Хани во все глаза смотрела на разъяренного шерифа. Наконец она проговорила:

— Мне очень жаль, шериф Маккензи.

Завтрак они закончили в полном молчании.

Молча ехали и в Стоктон. Они были единственными пассажирами. Прикрыв лицо шляпой, Люк мгновенно уснул, Хани смотрела в окно. Пятидесятимильная дорога петляла между живописными, поросшими лесом горами, но девушка почти не обращала внимания на красоты природы. Она раздумывала о том, что ее ждет впереди, и не переставала удивляться своему отношению к Люку Маккензи. Она внимательно осмотрела фигуру спящего и почувствовала, что, несмотря на его желание засадить ее за решетку, начинает испытывать к нему симпатию. Еще за завтраком она поняла: на долю этого человека выпало немало горя.

Когда дилижанс загрохотал по главной улице Стоктона, Хани выглянула в окно. Похоже, городишко ничем не отличался от многих местечек Среднего Запада.

По обеим сторонам пыльной улицы теснились деревянные дома. Единственным исключением было кирпичное здание «Кетлменз-банка». В конце улицы девушка разглядела церковь. Дилижанс остановился перед двухэтажным отелем в центре Стоктона.

Как только Хани вышла из дилижанса, до ее обоняния долетел дурманящий аромат жареной ветчины. Девушка пожалела, что почти не позавтракала; ей оставалось лишь надеяться, что шериф скоро накормит ее.

Люк занялся их багажом, а Хани огляделась по сторонам. Из открытых дверей салуна на противоположной стороне улицы доносились звуки фортепьяно. В дверях стояла высокая темноволосая женщина. Помахав Люку рукой, женщина бросила сигарету и скрылась в салуне.

— Эти корзины можете отвезти в тюрьму, — сказал шериф кучеру, протягивая Хани ее гитару. — Пойдемте, мисс Хани. — На этот раз он не стал брать ее под руку и повел девушку прямо к городской тюрьме.

По дороге одни люди здоровались с шерифом, другие просто махали ему рукой. Люк отвечал на приветствия, однако не останавливался, чтобы поболтать со знакомыми. Не поднимая глаз, Хани чувствовала на себе любопытные взгляды.

Здание тюрьмы находилось в противоположном конце города: очевидно, ее нарочно построили в стороне от церкви. Хани усмехнулась: ей показалось смешным, что святых старательно держали подальше от грешников.

Войдя в небольшой дом, девушка сразу заметила, что в нем было всего два помещения: приемная и дальняя комната, разделенная на две камеры.

— И как долго вы собираетесь продержать меня здесь? — спросила она у шерифа. — Нет ли у вас чего-то вроде суда? А еда мне полагается?

— Как только вы заплатите мне то, что должны, можете быть свободны, мисс Хани, — сообщил шериф Маккензи, запирая за девушкой железную дверь.

— Но как же я могу заплатить, если я заперта и не имею возможности заработать денег?

Маккензи удивленно приподнял брови.

— Вы сказали «заработать»? — насмешливо переспросил он. — Я не ослышался?

— Не вижу ничего смешного в моих словах, шериф Маккензи. — Скрестив на груди руки, девушка принялась ходить взад-вперед по узкой камере.

— Видимо, я ошибся — ведь вы сами вызвались прийти сюда, — промолвил Люк.

Хани в негодовании поглядела на него:

— Вызвалась, как же! Да если бы вы не арестовали меня, я была бы уже на полпути к Сан-Франциско!

— Я и не думал арестовывать вас в Сакраменто — у меня на это и права нет.

Хани оторопела.

— Что-о?! — вскричала она. — Вы хотите сказать, что вашей власти недостаточно для того, чтобы арестовать человека в Сакраменто?

— Совершенно верно, мисс Хани Бер. Мои полномочия не распространяются на Сакраменто. К слову сказать, с вашей стороны очень мило, что вы согласились сопровождать меня сюда, в округ Сан-Джоакуин. — Приподняв руку, Люк потер рукавом рубашки свою шерифскую звезду. — Вот в этом округе я официальный представитель власти и могу арестовать кого хочу.

От ярости у Хани перехватило дыхание и сами собой сжались кулаки.

— Господи, да вы — самое отвратительное существо из всех, кого я встречала! Вы — худший из самых гадких подонков! Вы же сказали мне в Сакраменто, что арестовываете меня!

— Ничего такого я не говорил, — заявил шериф. — Я лишь сказал, что беру вас с собой в Стоктон. Девушка в ярости топнула ногой:

— Это одно и то же!

— Я ни слова не говорил о том, что вы должны поехать со мной, — проговорил Маккензи.

— Нечего мне зубы заговаривать, вы обманным путем заманили меня сюда! — закричала Хани. — Ах, с каким бы удовольствием я врезала по вашей самодовольной физиономии!

— Этим вы нарушаете закон, мадам. По правилам, в нашем городе запрещено драться по субботам. Так что если вы готовы отдать мне мои деньги, то есть двести пятьдесят один доллар, я немедленно отпущу вас на все четыре стороны.

Хани поглядела на него сквозь решетку — ее голубые глаза сверкали от гнева.

— Вам отлично известно, что нет у меня двухсот пятидесяти одного доллара! Можете взять те двадцать шесть, что я заработала вчера!

— Боюсь, этого недостаточно, мисс Хани Бер, — усмехнулся шериф. — Кажется… — Он на мгновение задумался, производя в уме подсчет. — М-м-м… если вы отдадите мне двадцать шесть долларов, то ваш долг мне составит ровно двести двадцать пять долларов.

— У меня нет больше денег! — в отчаянии воскликнула девушка.

— Что ж, тогда у меня к вам предложение, — промолвил Маккензи.

Злость Хани сменилась холодным презрением.

— Полегче на поворотах, Маккензи, — проговорила она. — Встречались мне мужчины, которым вы и в подметки не годитесь.

— Уймитесь, леди. Что толку бегать вдоль забора, когда ворота распахнуты! — Он усмехнулся и, не дав Хани ответить, поспешил добавить: — Итак, мисс Хани Бер, могу я заинтересовать вас предложением заработать деньги, не попирая закона?

Девушка с подозрением поглядела на него:

— Валяйте, говорите, только не называйте меня «мисс Хани Бер».

— Я предлагаю вам поработать няней моего сына — тогда вы сумеете накопить недостающую сумму.

— Что? — Девушка была ошеломлена.

— Ну, знаете, м-м-м… Нужно просто учить его чему-то, бывать с ним рядом, разговаривать, короче, пожить в моем доме. Джош нуждается в женском обществе.

— И уж конечно, не только Джошуа, но и его папочка, — съязвила Хани.

— То, что вы предлагаете мне, леди, я могу получить куда дешевле чем за двести двадцать пять долларов.

— Я ничего не предлагаю вам, Маккензи. Я скорее сдохну в этой клетке, так что убирайтесь отсюда и оставьте меня в покое.

Люк направился в свой кабинет и уселся за большой дубовый стол, закрыв лицо руками. Она была его единственной надеждой. Маккензи так хотелось уговорить ее, но… ничего не вышло. Теперь придется отпустить ее — рассказ девушки подтвердился, и у него не было причин держать ее за решеткой.

Шериф подошел к окну. Лишь отчаяние заставило его дать объявление о поиске жены. К несчастью, план его провалился, и теперь пройдет еще не меньше года, прежде чем он найдет другую женщину, которая согласится стать его женой. А Джошу помощь нужна немедленно. Он сам, к сожалению, ничем не мог помочь сыну; Маккензи даже сомневался в том, что мальчик любит его.